В кожаном кресле перед мраморным камином дремал развалясь пожилой джентльмен в твидовых бриджах. Даже во сне он казался занятым: руки у него были засунуты под мышки, рот приоткрыт в задумчивой улыбке, а на щеке от жара камина цвел румянец.
Пахло в зале чудесно: кедром, дымком, дорогой кожей, полиролью и воском.
Ди балансировала на краю необъятного ковра, утопив носки туфель в винно-красный ворс со сложной вязью треугольников – как на двери особняка Общества, только золотых, а не серебряных, – а пятками стоя на пороге. Тяжелая портьера касалась ее спины. Еще чуть-чуть вперед или назад, и Ди потеряет равновесие. И как у брата хватило храбрости пройти дальше порога?
Она принялась смотреть вверх, на планеты, решив, что если она на чем-то сосредоточится, то не будет отличаться от остальных и на нее не обратят внимания. Сквозь гул разговоров ее детский слух различал высокое монотонное гуденье крутящегося аппарата с проволочками.
– Добро пожаловать, добро пожаловать! Именно свежая кровь делает наше Общество бодрым и энергичным! – Джентльмен, только что дремавший в кресле, вдруг оказался перед Ди. Он по-прежнему сиял улыбкой и держал руки под мышками, будто у него зябли пальцы. Серовато-белые, как фабричный дым, волосы обрамляли его лицо крупными завитками, а жилет под твидовым пиджаком был золотистый, блестящий. Ди и не знала, что существуют такие жилеты. Ей показалось, что этот человек занимает какой-то очень почетный пост.
– Я не член Общества, сэр, я только жду своего брата Амброуза – Ди отступила от кромки ковра, вернувшись под сень портьер. В случае чего она нырнет под тяжелую ткань и со всех ног припустит через переднюю.
– Амброуза? Прелестно! Значит, ты гостья. И такая милая, красивая девочка! Надеюсь, ты тоже решишь к нам присоединиться. Как видишь, в нашем Обществе есть и женщины.
Ласковые манеры незнакомца и то, что руки он держал под мышками, немного ободрили Ди. Она несмело двинулась вперед, отойдя от портьер.
– Я оставила нашу няньку на полу ванной. Она приняла слишком много лекарства.
– Весьма распространенная проблема. Ты ведь знаешь решение, не правда ли?
Ди помотала головой.
– Надо дать ей еще лекарства! Запомни.
– Запомню, сэр.
– Вот и хорошо. Как тебе зал?
– Очень нравится, – призналась Ди.
– А ты заметила планеты?
– Да, сэр.
– Не боишься, что одна из них сорвется со своего крючка, упадет тебе на голову и раскроит череп?
– Нет, сэр.
– Умница. Такого никогда еще не случалось – крючки и проволочки надежно укреплены. Тебе уже показали интерьер?
– Нет, сэр, мне сказали повременить тут.
– Так не годится обращаться с потенциальным членом Общества! Давай-ка что-нибудь посмотрим. Позволишь пригласить тебя на тур по залу? – Не вынимая рук из-под мышек, дружелюбный джентльмен кивнул вбок.
– Конечно, сэр.
Он двинулся по залу, петляя между письменными столами и зонами отдыха. Идя следом, Ди не отрывала взгляда от задников его мягких туфель и боролась с желанием наступать только на вышитые золотые треугольники. Никто не бросил на нее даже случайного взгляда.
– А теперь взгляни на это, дорогуша, только хорошенько взгляни и скажи, для чего служат эти вещи.
Они остановились перед маленькой эстрадой, торчавшей между двумя массивными стеллажами, как вытянутый язык. На эстраде стоял столик и внушительная прямоугольная коробка с красным бархатным нутром и красной дверью – целый шкаф. Дверцу шкафа покрывал узор из таких же серебристых треугольников, как на входной двери особняка Общества, только мельче. На столике лежали черная шляпа-цилиндр, черная палочка вроде дирижерской, разложенная веером колода карт и серебряное яйцо.
– Ну-с?
Джентльмен в золотом жилете смотрел на нее с юмором, комично прищурив один глаз и вытаращив другой. Он держался на удивление приветливо, и Ди решилась на откровенность, а не просто ответила, будто она не знает.
– Это для сюжетных игр, да? Чтобы унести все это в шкаф, надеть цилиндр, снова выйти с остальными вещами и рассказать какую-нибудь сказку?
Ди почти не сомневалась, что странный набор на столе для этого и предназначен. Дома она использовала свой гардероб как грим-уборную во время сказочных представлений, которые устраивала для няньки.
– Почти угадала, – восхитился веселый джентльмен. – Что за умница девочка! – Он фыркнул и потерся носом о плечо. – Перед тобой эстрада иллюзиониста, а это – инструменты одного фокусника, ценного члена нашего уважаемого клуба. Не знаю, что тебе известно об искусстве иллюзиониста, но это как рассказывать сказки. Скорее, это и есть рассказывать сказки. Иллюзионист излагает невероятную историю и приводит тебе доказательства, что это правда. Ушлый такой бизнес, вроде воровства, только иллюзионист крадет веру. А человек, который показывал фокусы на этих подмостках, был самым замечательным преступником, какого ты только можешь себе представить.
Национальный музей рабочего
Вход в массивное здание с фундаментом из грубых каменных блоков на углу Лигейт и Малого Наследия не украшали сады или декоративные кустарники – для них тут не было места: внушительная серая громада начиналась прямо на тротуаре. Стены взлетали ввысь прямо и широко, препоясанные пятью зелеными ремнями шелушащихся крашеных оконных жалюзи, по числу этажей. Ди показалось, что она и в детстве застала этого бетонного монстра, но при своих огромных размерах бетонная коробка оказалась ничем не примечательной, и детская память ее почти не сохранила, в отличие от нарядного особняка Общества с ярким кирпичным фасадом. Бетонный монстр не походил на творение человеческой мысли – он словно выдавался из земли, как валун в поле.
Бронзовые буквы, прикрученные к стене над высокими входными дверьми, объявляли его название и назначение:
«Национальный музей рабочего.
Посвящается безымянным строителям».
В дверной проем, прикрытый тяжелыми металлическими створками, можно было въехать на лошади. Небольшая табличка на стене информировала всех любопытных, что двери изготовлены из переплавленных инструментов: узнаваемые фрагменты головок кувалд, молотков с круглым бойком и конусовидных выступов кузнечных наковален проступали на неровной поверхности, точно под простыней.
Роберт нажал на ручку правой створки, и дверь приоткрылась – музей оказался незапертым. Ди заметила, что ее лейтенанту это не понравилось. Сложно было определить, посещал ли кто музей после свержения правительства Короны.
– Я могу найти и другое занятие, это неважно, – сказала Ди. Теперь место действительно не играло особой роли – были и другие учреждения и другие задачи.
– Сейчас все важно, – отмел ее возражения Роберт. – Теперь это принадлежит народу.
Он придержал дверь открытой, а Ди нашла на полу за порогом железный стопор и вставила его в щель.
Узкий луч дневного света пробил царивший в музее мрак, упав поперек широких ступеней, ведущих в галерею первого этажа. Роберт сказал, что ему лучше идти первому («Вдруг там притаились королевские недобитки»), и взбежал по короткому лестничному маршу. Ди последовала за ним, не выждав ни минуты.
На первой площадке стояла будка билетной кассы, а впереди в туманной коричневой полутьме тянулась галерея; свет сочился между планками закрытых ставен в бесконечных стенах. Пахло пылью, железом и кислым дымом с пепелища здания Общества.
– Эй, есть тут кто? Я лейтенант добровольческого корпуса гражданской обороны, у меня есть постановление временного правительства, дающее мне право войти и распоряжаться этими помещениями! – Ее лейтенант достал из кобуры пистолет. – Я не причиню вам неприятностей – положите на пол все, что взяли, и выходите с пустыми руками, тогда я отпущу вас восвояси. – Его слова отдавались эхом, налетая друг на друга, прежде чем стихнуть.
Роберт поглядел на Ди, изогнув уголок рта. Она видела, как он напряжен; мимикой он спрашивал, действительно ли ему стоит пристрелить кого-нибудь и, более того, верит ли Ди, что он на это способен.
Шесть месяцев назад, когда они познакомились, Роберт грыз гранит науки в университете. За сорок восемь часов беспорядков и вооруженных стычек, ограничившихся пределами правительственного округа, ее лейтенанту так и не довелось понюхать пороху. Его поставили на западном берегу у Южного моста через Фейр и выдали ножовку, велев в случае поступления соответствующего приказа перерезать телеграфные провода. Роберт еще шутил с Ди об удивительной тривиальности своего поручения. От скуки он читал граффити, которыми были кругом исписаны ламповые опоры, и поделился принесенным с собой хлебом с маленькой попрошайкой из Лиса.
– Не скажу, что боевые действия оказали на меня расслабляющий эффект, – рассказывал Роберт, – но на своем посту я почерпнул весьма полезную информацию. Ты, например, знала, что пиво в «Стилл-Кроссинге» в основном состоит из речной воды, но смешано с мочой и уксусом, поэтому пить его безопасно?
Ди не знала, трус Роберт или нет. Ей неоткуда было это знать – Роберт и сам еще не разобрался. Она только порадовалась бы, если бы ее лейтенанту никогда не пришлось это выяснять. Ди поправила ему зеленую повязку волонтера.
– Если здесь и побывали мародеры, лейтенант, они, по-моему, уже ушли.
– Согласен, – отозвался Роберт, глубоко вздохнул и аккуратно убрал пистолет в кобуру, застегнув пуговку.
Ди поцеловала его в щеку.
Он удовлетворенно заурчал и провел рукой по ее боку, притиснув ребра. Ди вывернулась и подошла к ближайшему окну. Распахнув ставни-жалюзи, она пошла по галерее, резко открывая одно окно за другим. Ставни гулко стукались о стену, и деревянные половицы разворачивались широкой ковровой дорожкой, полосатой от пыльного солнца. Первым экспонатом, который удалось разглядеть в хлынувшем в галерею свете, оказалась модель какого-то увеличенного шестереночного механизма, смонтированная посреди зала. Плакат под потолком гласил: «Машины и их операторы». Экспозиция первого этажа была посвящена достижениям механики – печатному станку, пилораме, паровому двигателю, хронометру, велосипеду, а заодно инженерам и операторам, управлявшим этими механизмами. Крупные экспонаты перемежались компактными застекленными витринами, установленными на деревянных помостах.