Территорию окружал высокий деревянный забор, а ворота стягивала массивная железная цепь, с которой свешивался амбарный замок. Айк уже походил вокруг, пробуя забор там и сям, но доски оказались толстыми и хорошо подогнанными: на безопасность Чара не скупился. Можно было найти топор и прорубить дыру, но Айк не хотел оставлять следов и привлекать внимание случайных прохожих: гору свежих щепок заметят даже зеленые повязки.
За фабрикой забор был вделан в скалу, которая неровными уступами спускалась к ленивой зеленой Фейр. Желоба и трубки, добела выгоревшие на солнце, проходили через дыры в досках. В спокойные времена через эти трубки в реку сливали отработанную воду, но сейчас что эти трубы, что фабричные торчали без толку.
Айк решил этим воспользоваться.
Там, где берег был повыше, стоял маленький алтарь. Айк спрятал свою сумку от любопытных глаз за жертвенником, у подножия которого лежали всего несколько рыбьих скелетов, а каменный кумир настолько пострадал от непогоды, что только по изогнутому, как пастуший посох, хвосту его удавалось отличить от выброшенного волнами мусора.
Сев на гальку и расшнуровывая ботинки, Айк мельком подумал, не придет ли кто помолиться и не найдет ли его лучшую одежду, но счел это маловероятным. За пределами Лиса приверженцев старой религии было мало: в этой части города большинство жителей ходили в церковь. Однако до конца прогнать опасения Айк не смог, поэтому достал из сумки колечко с розовыми бриллиантами и накрутил его на мизинец.
Связав ботинки за шнурки и повесив на шею, Айк, извиваясь, вылез из входного отверстия водостока и спрыгнул на огромную промышленную печь. Он сбросил одежду, вымазанную в вязкой дряни, скопившейся в трубе, выжал и разложил сохнуть на удобной широкой печи, однако ботинки натянул.
Беглый осмотр первого этажа позволил ему полюбоваться бесчисленными трубами, торчавшими из стен и потолка, печами, чанами, вентиляторами и колесами. Все покрывал толстый слой пыли. Людская инертность поразила Айка в самое сердце: как такие сокровища до сих пор остались неразграбленными? Это было прискорбно и непонятно.
Айк, почти в первозданном виде, не спеша обходил цеха, не сомневаясь, что скоро приберет все стеклянные гляделки, какие любая девушка будет рада заполучить.
Рядом с цехом находился склад. Десятки высоких стеллажей, предназначавшиеся для продукции фабрики Йовена, оказались абсолютно пусты: черные круги в пыли обозначали места, где стояли стопки тарелок. Сердце Айка упало, хотя он вчуже зауважал неведомого коллегу: какой-то деловой – наверное, подобрав отмычку – вынес отсюда все, кроме пыли. Снимаю шляпу перед чистой работой.
Со склада Айк попал в фабричную приемную, где, по словам Рэй, рабочие держали лавочку и продавали свои цацки.
Выдвижные ящики конторки были буквально выдернуты и отброшены в сторону. Полки пусты, на полу осколки разбитой посуды. Больше в лавке ничего не оказалось. Айку расхотелось снимать шляпу перед неизвестным вором. Существовало неписаное правило: красть кради, но не свинячь. Открыть банки трудно, что ли? Айк отбросил стекляшки носком ботинка.
В углу он заметил еще одну дверь, слегка приоткрытую. Айк понимал – туда можно и не ходить, яблоньку уже обтрясли. К тому же он начал зябнуть, расхаживая по безжизненной фабрике в одних ботинках.
Он повернул обратно в цех, но остановился, вспомнив еще одно неписанное правило: если он собирается сказать своей жене, что искал везде, это должно быть правдой.
– Я никогда не лгал тебе, Дора, и никогда не солгу, – сказал он вслух и вернулся в ограбленный магазин. Пройдя через приоткрытую дверь в углу, Айк поднялся по короткой лестнице.
Лестница заканчивалась в кабинетике с окном, откуда цех просматривался как на ладони. Чертежный стол был завален бумагами, пол тоже спрятался под разбросанными документами.
Айк поднял листок. Это оказалось письмо поставщику сырых металлов за подписью Генри Йовена. На краешке можно было разглядеть слабые черноватые отпечатки пальцев. Ого! Значит, Айк собственной голой персоной, не считая ботинок, стоит в личном офисе Чары с личной Чариной корреспонденцией! Во картинка – хоть в рамку вставляй и любуйся!
Айка восхищало, что Йовен родился на тех же улицах, что и он сам. У него в голове не укладывалось, как это можно настолько разбогатеть и стать хозяином большущей фабрики, а потом помереть и сперва угодить в ванну со льдом, на обозрение любопытным, а потом превратиться в призрака, пользующегося недоброй славой, и пугать доверчивых обывателей, якобы верстая души в свою команду на про́клятый корабль.
Айк и сам хотел сходить посмотреть на труп Йовена, но четвертак за вход оскорбил его убеждения. Теперь он сожалел об уплывшей возможности. Люди в основном удивлялись размерам трупа: какой маленький, говорили они.
Когда Айк приложил свои пальцы к черным следам пальцев Йовена, все вдруг стало возможным. Глазами души он увидел прекрасный дом в Хиллс, какой был у Йовена, а в доме длинный стол, уставленный целой армией блестящих серебряных солонок и перечниц, и на противоположном конце сидит его жена Дора и улыбается ему. Айк представил, как везет ее покататься в экипаже и на полпути через Южный мост говорит вознице: «Останови здесь, дружище». Одетые в самые лучшие наряды, они с Дорой выходят из кареты и играют в «мало-помалу», а пижоны, воры, бродяги и ханыги останавливаются и снимают шляпы из уважения к Дориной красоте и шику Айка.
Айк встряхнул головой, отгоняя фантазии: нужно сделать дело и отправляться к Доре, не то он схватит пневмонию.
В кабинете были встроенные шкафы, но в них нашлись только учетные журналы и документация. Айк простукал стенки в поисках гулкого эха, но тайников не нашел.
Одежный шкаф тоже сперва показался пустым: ни на вешалках, ни на полу ничего не оказалось. Айк пошарил рукой на верхней полке и в самом углу наткнулся пальцами на что-то мягкое. Он вытянул маленький хлопковый мешочек-кисет, в котором что-то звонко постукивало. Развязав шнурок, Айк заглянул внутрь: мешочек был полон стеклянных глаз.
Внутри лежала записка:
«Особый заказ куратора Национального музея рабочего, ул. Малого Наследия».
Айк торжествующе завопил и засмеялся. Внизу хлопнула дверь, и он зажал рот ладонью.
– Ты что-нибудь слышала, Зил?
– Покойника, если он сию минуту не выйдет!
Айк вошел в фабричную лавку, спустившись из кабинета Йовена.
– Что, пришли работы поискать? Простите, но для парочки безмозглых мелких вандалов мест не предусмотрено!
Он поддал ногой мелкие осколки в сторону двух бродяжек. Лен и Зил проворно отскочили.
– Хладнокровней, Айк! – крикнул Лен. – Это не мы сделали, мы тут в первый раз! Нам просто здание понравилось. Ты глянь, что мы нашли за алтарем на пляже! Тут и платье, и вечерний прикид какого-то простофили… – Он похлопал по боку Айковой кошелки, которую держал под мышкой. – Хочешь, поделим?
– Лучше я все заберу, – сказал Айк, – потому что это мои шмотки.
Шагнув вперед, он вырвал сумку из рук Лена и зашел за конторку.
Все это время Зил прикрывала глаза ладошкой.
– А ты всегда разгуливаешь голым по пустым фабрикам, напялив только ботинки и бриллиантовую цацку?
– Всегда, – отрезал Айк, сбрасывая ботинки и вынимая из сумки свою прекрасную одежду. – Как вы сюда проникли? Отсюда все хорошее уже вывезли, но если вы прорубили дыру в заборе, к завтрашней ночи тут и пыли не останется.
– Нет, у нас стремянка, – начал Лен.
– А, ну, стремянка точно не привлечет внимания, – огрызнулся Айк. Все-таки эта зелень безнадежна, просто руки опускаются. Айк натянул брюки.
– Мы ее за собой на веревке втащили! – возмутилась Зил.
– Умно, – нехотя признал Айк. Может, надежда все-таки есть.
– Спасибо. А тут что? – Она взяла кисет с конторки и заглянула внутрь. – О-о-о! Стеклянные глаза! Вот чудно́й, скажи, Лен? Бегает голышом, в ботинках, с бриллиантовым кольцом и мешком стеклянных глаз!
– Вставь в рамку и любуйся, – парировал Лен.
– Такое только в шкаф убрать, чтобы соседи не увидели, – нашлась Зил.
Айк не без труда выкрутил кисет из цепких пальцев девчонки и снова положил на конторку, подальше от нее.
– Всегда недолюбливал мелких.
– А можно я платье себе возьму? – спросила Зил.
– Нельзя, – отрезал он.
– Ты все это Рэй продашь? – спросил Лен. – Думаешь, она купит глаза? Кто их вообще возьмет? Мы ей кое-что толкнули. Ты прав, она справедливее других.
Зил сказала:
– Мы справлялись о тебе, чтобы передать поклон, а она сказала, тебя где-то носит и ты изображаешь из себя важную птицу.
Решив не реагировать, Айк аккуратно застегнул шелковую рубашку неведомого доктора и заправил в брюки. Продев в шлевки кожаный ремень, он присел на табурет надеть подходящие к ремню броги. Затем настала очередь коричневого котелка, который Айк тщательно осмотрел, снял невидимые пушинки и аккуратно надел на макушку. Пиджак он оставил напоследок.
Маленькие оборванцы вскоре действительно потеряли интерес к пикировке и принялись трепаться о том, как им подфартило по мелочи (серебряные ножи для конвертов и сахарницы), и о невкусных сделках с Рэй (Айк про себя отметил, что хозяйка «Стилл-Кроссинга» и правда занижала цену). Потом разговор перешел на свежие версии старых историй про очереди за хлебом (людей больше, хлеба меньше), про волшебный корабль, который висел над шпилями мирового суда, и о растущем недовольстве («Временное правительство только на других вину умеет перекладывать, а народ радуется поводу подраться больше, чем лишнему куску хлеба с золой», – заявил Лен).
Айк слушал вполуха. Достав карманное зеркальце, он оглядел себя, вытер пальцами частицы грязи, приставшие к лицу в сточной трубе и одними губами повторил заветные слова: «Знаешь, с того дня, как я встретил тебя на мосту…»
Айк сунул зеркальце в сумку и встал. Воришки замолчали.