Кафку и «Улисса», вздыхая об Ирландии:
– Хотела бы я увидеть тамошнее «сопливо-зеленое море»…
Переведя дух от самого длинного в их истории поцелуя, она сказала, протянув руки над костром:
– Все равно ты уезжаешь летом. А я останусь тут. Научусь целоваться с астрономом, а потом выйду замуж за железнодорожника!
– Не было бы логичнее в таком случае учиться целоваться с железнодорожником? – хмуро спросил он.
Она с удивлением посмотрела на него.
– Спорю, ты никогда не целовался с железнодорожниками. А моя подруга встречается с учеником машиниста.
– И что?
– А то, что он напористый как паровоз! Какие могут быть романтические игры на рельсах перед скорым поездом? Подруга плачет, но сделать ничего не может. Как голыми руками остановить локомотив?
– Мне не нравятся эти разговоры! Я люблю тебя! Но и стать астрономом я тоже хочу.
– Ну, ты должен выбрать, что хочешь больше – или звезду с неба, или земную девушку!
– А если я хочу и то и другое?
– Боюсь, у тебя не хватит размаха рук. Ежу понятно, что тебя захомутает в столице скучная пухлая москвичка и ты станешь примаком в московской квартире ее родителей. Будешь, как пестерь, ковылять на задних лапках перед тещей, тестем и их мопсом.
– Москвичка? Откуда она возьмется?
– Москвички у красивых парней с Урала заводятся неизбежно, как блохи на бродячей собаке.
– Ты считаешь меня красивым?
Она оценивающе посмотрела на него и сказала:
– Для Москвы – сойдет.
– Зачем же ты собираешься замуж за железнодорожника, если они такие… прямолинейные?
– В нашем поселке, который носит романтическое название Пушкинский, главные женихи – железнодорожники и тюремщики, потому что у нашего поэтического поселка два градообразующих, как нынче говорят, предприятия – депо и тюрьма. А может – тюрьма и депо.
– Тогда почему бы тебе не выйти замуж за тюремщика?
– Боюсь, не дотяну до такой моральной высоты.
– А вдруг тебе попадется на пути какой-нибудь юный архитектор?
– Я не буду возражать! Но высматривать журавля в небе лучше всего, прочно зажав в кулаке попискивающую синицу. Вот если бы в меня влюбился завкафедрой… говорят, заведующие кафедрами очень ценят своих студенток!
– А завкафедрой – это синица или журавль?
– Это страус – он большой и солидно пучит глазки, но уже не летает. Зато из него можно выщипывать ценные перья! Вообще, сколько можно пурхаться на одном и том же месте? Уезжаешь – ну и уезжай, скатертью дорожка.
Эти разговоры лишали Кирилла душевного покоя, но он не видел никакого выхода из создавшегося положения. Стоило ему влюбиться, и мир, который был таким простым и логичным, стал сложным и запутанным. Говоря языком математики, в уравнении его жизни появилось слишком много неизвестных – и нужное решение никак не находилось.
Кирилл сказал, глядя на огонь:
– А я родился в Металлургическом районе Челябинска, который тоже стоит на отшибе от остального города, и там одно градообразующее предприятие – металлургический завод. Мой дед был сталеваром, а дядя работал на прокатном стане. Я как-то зашел к нему в прокатный цех. Операторы сидят в кабине над конвейером, по которому плывут раскаленные стальные болванки, и так лихо орудуют рычагами, что кажется, прямо руками раскатывают огромные болванки в длинные балки. Видел, как сталевары кипятят чайник, пристраивая его над ручьем расплавленного шлака. А кругом дым, искры, жара. Это особые огнеупорные люди – я ими просто восхищаюсь!
Юноша вздохнул:
– Но отец очень хочет, чтобы я поехал в Москву учиться. Он в свое время пробовал поступить в МФТИ – в московский физтех, но завалил математику, через неделю сунулся в ядерный МИФИ, но недобрал баллов, которых в итоге даже на сталеплавильный МИСиС не хватило. Он вернулся в Челябинск и закончил ЧИМЭСХ – Институт механизации и электрификации сельского хозяйства.
– Который сейчас стал Академией.
– Ну конечно. Агроинженерной… Потом отец занялся бизнесом, и сейчас у него все хорошо и маленький магазин стройматериалов. Но обида на Москву осталась.
– Значит, он хочет, чтобы ты поступил вместо него – и тем самым отомстил? – усмехнулась Юля.
– Точно, он просто фанатик этой идеи. Он глубоко убежден, что культура и наука есть только в Москве.
– Он подцепил вирус московского снобизма, который не лечится. Столичные жители уверены, что жизни за границей Москвы нет, а ракеты в космос взлетают только с ВДНХ!
– Ага, а вся остальная Россия, включая Челябинск, ездит на телегах и сморкается в кулак. Мне кажется, что из-за этого мрачного настроения мама и бросила отца и ушла к более оптимистичному человеку. Я сначала переехал с ней, но потом родился мой младший брат, там стало шумно, тесно и не до меня – и я вернулся к отцу.
– И началась подготовка к завоеванию Москвы, – понимающе кивнула Юля. – Уже поздно, пора искать свою телегу и возвращаться домой…
Электричка привезла Кирилла в Челябинск поздним вечером, когда улицы заметно опустели, а редкие прохожие вприпрыжку бежали по домам, подгоняемые леденящим ветерком. Юноша тоже поспешил на трамвайную остановку. Когда он проходил мимо ряда частных такси, его окликнули:
– Кирилка, ты домой?
Кирилка – так звал его отец. Кирилл недоуменно повернул голову на голос. Это сказал высокий мужчина, стоящий возле серого «ниссана».
– А в чем дело? – Кирилл не ответил на вопрос и приостановился. Откуда они его знают?
Из машины вылез второй, коренастый мужик – и тут юноша припомнил, что видел эту парочку в своем дворе пару месяцев назад.
– Да просто хотим подвезти! – сказал коренастый. – Как раз на Северок едем.
– Спасибо, не надо! – сказал Кирилл и двинулся дальше, обходя мужиков.
Но высокий перегородил ему дорогу, а коренастый ловко заломил ему руку каким-то приемом, так что уже было не вырваться.
– Эй! Что вы делаете! – крикнул Кирилл.
– Да ладно, не кобенься, помочь же хотим! – ухмыляясь, сказал высокий и открыл багажник машины.
Низенький умело втолкнул Кирилла в просторный багажник и бросил вслед ему рюкзак с коньками.
– Помогите!
Это восклицание Кирилл адресовал уже не двоим мужикам, а всем остальным людям планеты. Но тут крышка багажника захлопнулась и Кирилл оказался отрезан от окружающего мира, откуда могла прийти помощь.
Машина резко рванулась с места, затряслась на колдобинах, и стало уже не до криков. Кирилл пытался в темноте нащупать замок багажника, но все было обито каким-то войлоком. Складывалось впечатление, что он далеко не первый едет в этом багажнике, который вонял бензином и мочой. Да и мужики были весьма сноровисты, словно им не впервой скручивать людей в багажный узелок.
«Серийные убийцы? Маньяки?» – в панике летели мысли Кирилла. Пару раз машина останавливалась на светофорах – и он пробовал кричать и стучать в крышку багажника, но войлок глушил все звуки и удары.
Через полчаса машина остановилась. Кирилл на ощупь вытащил из рюкзака конек, выставил его лезвием вперед и решил дорого продать свою молодую жизнь.
Но мужики и это предвидели. Багажник распахнулся – и, когда Кирилл неуклюже выбрался из него, высокий мужчина, открывший багажник, уже отодвинулся на почтительное расстояние от Кирилла и его смертоносных коньков.
Юноша оглянулся вокруг. Они действительно стояли возле подъезда его дома.
– Подвезли, как обещали. Без обид? – сказал высокий. – Передавай Ивану Петровичу привет от банка «Надежный уральский кредит».
Он быстро обошел ощетинившегося Кирилла и сел в машину, по пути захлопнув багажник. «Ниссан» юзанул и хлестнул юношу по ногам мелким щебнем, которым дворник посыпал гололед.
Кирилл, глядя вслед красным фонарям своих обидчиков, медленно отходил от пережитого.
«Привет отцу? Значит, он что-то знает про этих мужиков?»
Юноша решительно направился к двери дома.
Ему предстоял серьезный разговор.
Глава 9Златоуст
31 декабря 2012 года
Последний день старого года – это безумная смесь озабоченности с беззаботностью. Все забывают о прошлых проблемах и мечтают о новом счастье. Но Кирилл хорошо запомнил свою недавнюю поездку в вонючем багажнике – и решил сделать все, чтобы избежать чего-либо подобного в будущем. Поэтому он выходил из своего подъезда с опаской, оглядываясь по сторонам и закрывая за собой дверь, только если вокруг не было ничего подозрительного.
Сегодня заснеженный двор выглядел безмятежно. Но стоило железной двери домового подъезда защелкнуть замок за спиной Кирилла, как высокий и коренастый мужики выскочили из-за стенки мусоросборника и перекрыли юноше дорогу к остановке. Да, эти двое были ушлыми дядьками. Снова открывать дверь было некогда. Кирилл подскочил к перилам крыльца и перемахнул их, рухнув в кусты газона.
Ночью был снегопад – и кусты засыпали юношу пушистым снегом. Он свернул за угол здания и стремглав помчался по боковой улице. Преследователи бежали за ним. Эх, во всех боевиках от погони можно было уйти, запрыгнув в последний момент в вагон метро, который закрывал двери перед носом взбешенных преследователей. Но Кирилл жил в Челябинске, где метро начали копать еще в двадцатом веке, но такими темпами, что первый поезд ожидался не раньше двадцать второго столетия. Поэтому приходилось рассчитывать исключительно на свои силы.
Кирилл свернул на пустырь и оказался перед бетонным забором, который огораживал штабель металлических бочек. Вернее, штабеля было два – и между ними пролегал узкий проход метровой ширины. Напротив прохода логично располагался пролом в бетонном заборе. Кирилл остановился возле пролома и оперся на забор, делая вид, что окончательно выдохся. Преследователи выскочили из-за угла, увидели юношу и, радостно заорав, кинулись к нему. Он выждал, пока высокий, который топал первым, не приблизится на расстояние двадцати метров, а потом забрался в пролом и побежал по проходу между бочками. Бочки были ржавые и пустые, покрашенные когда-то в зеленый экоцвет. Они стояли в три яруса, возвышаясь над заснеженной землей на полтора человеческих роста.