– Скажите, что я хочу угостить их приятную компанию, – попросил он.
Мужчины оживились и замахали руками, приглашая щедрого кавказца за свой стол. Гиви степенно подошел, выпил с компанией за знакомство и попросил разрешения пригласить даму на танец. Мужчины захохотали и сказали, что пусть дама сама решает, хочет она танцевать или нет. Грузин по-хозяйски подошел к эстраде, пошептался с вокалистом, и оркестр грянул «Очарована, околдована». Гиви поклонился, и незнакомка, милостиво улыбнувшись, подала ему руку и отправилась с новым знакомым на пятачок перед сценой. «Медляк» они танцевали вдвоем. Посетители ресторана смотрели на красивую, ритмично двигавшуюся пару, и не решались выйти на танцпол, чтобы не испортить впечатление.
– Ирина, – представилась дама.
– Так звали мою маму- соврал Гиви, сам не зная почему. – Я так люблю это имя. Он сжал в руке слегка вспотевшую ладонь новой знакомой, поднес пальцы к губам и поцеловал.
– К сожалению, у нас в роду никого не звали Гиви, – улыбнулась Ирина. – И таких красивых глаз тоже ни у кого не было.
– Кто-то мудрый сказал, что для глаз существует только два истинных наслаждения. Это красивые женщины и породистые лошади. Лошадей я вижу ежедневно, а такую удивительную женщину, как вы, встретил впервые. Я просто обязан объединить эти два чуда и познакомить вас с моими рысаками.
– Обожаю лошадей, – живо откликнулась дама, – я ведь родом из Краснодара, где популярны и бега, и скачки. С удовольствием угощу яблочками и сахарком ваших красавцев. Ипподром ведь, кажется, в двух шагах отсюда?
Через два дня Гиви привел Ирину в конюшню на Центральном ипподроме, где в полумраке денников жевали овес красавцы рысаки. И мужчина, и женщина поняли: судьба подает им знак. Они должны быть вместе.
Федор идет ва-банк,
наши дни
Федор Круглов был из породы хипстеров. Это модное словечко прилетело к нам с Запада не так давно. Вот как характеризует их интернет: «Хипстеры – обеспеченная городская молодежь, интересующаяся элитарной зарубежной культурой и искусством, модой, альтернативной музыкой и артхаусным кино». Короче, что-то среднее между богемой и хиппи. Федя терпеть не мог сидение в офисе, обожал путешествия, кино не для всех, а также разнообразные фестивали: джазовые, книжные, театральные – в общем, лишь бы не массовое искусство. Он никогда не носил костюмы и тем более галстуки. Федя предпочитал короткие джинсы, из-под которых даже в мороз сверкали голые лодыжки, а ноги без носков были упакованы в модные кроссовки. На верхнюю часть туловища Федора обычно была надета футболка с какой-нибудь прикольной надписью. В прохладное время года на футболку накидывалась удобная толстовка или куртка. В свободное время Федор читал Пелевина. Сорокина и либеральную прессу, слушал «Свободу» и смотрел американские сериалы на платформе «Netflix». Одним словом, парень нашел свою нишу и уютно там себя чувствовал. Однако свободолюбие и бунтарский дух не спрячешь под толстовкой, и Федя, скопив денег, набил на руках две крутые татухи. На одной красовался Салтыков-Щедрин, а на другой – Че Гевара. Главный редактор газеты Василий Аккуратов и не такое видал, потому от живописи на Федином теле особо не впечатлился. Только спросил:
– А если ты, Круглов, к примеру, женишься? Деньги на семью потребуются, и, представь себе, у тебя появятся мысли из журналистики в пресс-секретари податься. Или вдруг поступит приглашение пойти в муниципальные чиновники – допустим, от департамента СМИ. Туда могут с татухами и не взять! В руководящих структурах ценится консервативный внешний вид. Че Гевара из-под рубашки с короткими рукавами вряд ли кому из чиновников понравится, потому как революцией попахивает.
Федя в ответ расхохотался:
– Василь Васильич, вы это серьезно? Вот уж куда я точно не пойду, так это на холуйскую должность пресс-секретаря. Уж лучше в дворники. В пресс-службах шаг вправо, шаг влево – и все, ты уволен. Мне, свободной птице, золотая клетка без надобности. Жениться я тем более не собираюсь. Это еще менее вероятно, чем в пресс-секретари податься.
Федор Круглов терпеть не мог чиновников, а также депутатов всех мастей. Однако его небогатый журналистский опыт подсказывал, что любое расследование все же надо начинать «сверху». Вначале следует узнать, что думает о теме журналистского расследования руководство, и лишь потом встречаться с рядовыми сотрудниками. Завершающий этап – проверка добытой разными хитрыми путями информации, желательно, подкрепленной документами. Федя краем уха слышал, что матерые журналисты-расследователи с утра до вечера изучают разоблачительные сайты и выуживают оттуда нужную информацию. Федя в подобные методы не слишком верил. Он считал, что информацию желательно получать из первых рук – у компетентных людей, владеющих темой. В общем, Круглов решил «пойти с козырей». Дело было за малым: заполучить письмо от редакции за подписью Главного.
Секретарша Ксюша в ответ на его поползновения проникнуть в кабинет главреда возмущенно заверещала. Не обращая внимания на ее протесты, Федор просто поднял и переставил миниатюрную девушку подальше от двери, освободив себе путь В кабинете никого не оказалось, и Круглов, постучавшись, вошел в комнату отдыха. Люди, сидевшие напротив Василь Васильича, были в штатском, однако в них угадывалась офицерская выправка. Перед главредом и посетителями стояли кофейные чашки, коньячные рюмки и бутылка «Хенесси». В коробке лежали несколько шоколадных конфет, видимо, играя жалкую роль закуски.
– Что-то по номеру? Говори быстрее, мне некогда, – потребовал шеф.
– Василь Васильич, у меня личный вопрос, не терпящий отлагательств
– Тогда исчезни на час. Неужели не видишь: важный разговор. Подождет твой личный вопрос.
Главред взглянул на Федю так, словно хотел прожечь взглядом насквозь.
– Кто у него? – спросил Федор Ксению, вернувшись в приемную.
– Я тебе не обязана отвечать, это редакционная тайна, – важно заявила секретарша. Однако новость буквально распирала Ксюшу, и она шепотом сообщила:
– Из прокуратуры пришли. Человеческим языком ведь тебе сказала: шеф занят. Думаю, разговор в час не уложится. Знаешь, если бы Вась Вась попросил сварить кофе, тогда формальными расспросами все бы и ограничилось. Однако у них дело до коньяка дошло, да еще из «спецфонда», для особо важных гостей. Короче, спорим: разговор быстро не закончится. Шеф с утра сказал, что в связи с убийством Макса ждет полицейское начальство. Думаю, менты будут наезжать, а Василь Васильичу отбиваться придется.
Промаявшись час в буфете, Федор вернулся в приемную. Посетители уже ушли, и подобревший от коньяка Василь Васильич принял его вполне доброжелательно.
– Думаете, менты найдут того, кто заказал Макса? – спросил Федор.
– Вряд ли, – вздохнул шеф, – хотя, конечно, обещали сделать все, что в их силах.
– Аккредитуйте меня, пожалуйста от газеты в Государственную Думу! – выпалил Федор без всяких предисловий.
– Вот не пойму тебя, Федя, – Аккуратов воззрился на подчиненного с искренним изумлением. – То ты всем, чем мог, отбрыкивался, чтобы тебя не сделали «паркетным» журналистом, кричал, что умрешь от скуки, что писать отчеты из Госдумы можно только в пенсионном возрасте, что брать у депутатов интервью бессмысленно, все равно наврут с три короба. Забыл? А я помню. Какой медведь в лесу сдох? Почему ты теперь так рвешься на Охотный ряд?
– Решил сменить специализацию, хочу попробовать что-то новенькое, – туманно заявил Федор, – до меня вдруг дошло, что все эти депутаты и главы комитетов высасывают из пальца разные глупые законы, которые нам потом мешают жить. Вот я и решил туда, так сказать, внедриться и под журналистским прикрытие изучить работу нижней, извиняюсь за выражение, палаты номер шесть изнутри.
– Ох, что-то ты темнишь, Федя…
Аккуратов уставился на сотрудника маленькими проницательными глазками, под которыми набухли отеки от обильных возлияний последних дней. На лбу у Василь Васильича блестели капельки пота, а губы изогнулись в саркастической улыбке.
Федя поежился. Похоже, шеф видел его насквозь.
– Давай допьем «Хенесси», – предложил Василь Васильич и, не дожидаясь ответа, достал из шкафчика чистую рюмку и разлил остатки коньяка.
– Следователи прокуратуры, которых ты видел здесь час назад, в немалых чинах, между прочим. Явились вскоре после звонка, сорвав все мои планы на сегодня. Подробно про Макса расспрашивали, намекали, что это очередной «глухарь». Мне показалось, они не хотят глубоко в это дело вникать. Думаю, ни убийцу, ни заказчика в итоге так и не найдут. Сам знаешь, у нас годами преступников ищут, если найти не хотят, в особенности если точно знают, где они прячутся, и кто их прикрывает.
Федя, скажи честно, какого лешего тебе сдалась эта Госдума? Я бы еще понял, если бы ты в президентский пул рвался, чтобы карьеру сделать. Например, мечтал попасть в пресс-службу председателя правительства. А корреспондентом в Думу… Не маленький, должен понимать: как прикажут сверху, так они и проголосуют. У нас в Отечестве испокон веков вертикаль. В общем, не нам с тобой, Фед, эту систему менять и уж, тем более, разоблачать. Секрет невеликий, и так все это знают.
Вот скажи, Федя, зачем тебе на рожон лезть? Если ты задумал пойти по следам Макса, то уже проиграл, не начав расследования. Макс всегда начинал работу с архивов и с документов. Сидел на специальных сайтах, скрупулезно собирал там информацию, а потом ее тщательно проверял. И чему только вас на этих журфаках учат? Уж точно не профессиональной работе. Не придешь же ты к какому-нибудь крупному чиновнику или депутату с вопросом: «А не вы ли убили моего друга Макса Крохотова?». Как там, у Достоевского: «Вы и убили-с, Родион Романович».
– Не могу пока сформулировать, просто чувствую, что мне позарез надо в эту чертову Думу.
Федор положил перед шефом письмо с просьбой аккредитовать в Государственную Думу корреспондента Круглова Ф.Г. для освещения заседаний нижней палаты и подготовки интервью с депутатами. Аккуратов пробежал бумагу глазами, глубоко вздохнул, но письмо все же подписал.