– Тогда я вас провожу хотя бы.
Они медленно пошли в сторону «Кропоткинской», молчали, изредка улыбаясь друг другу. У метро Светлана остановилась и протянула руку. Улыбнулась, и Юра понял, что она сейчас уйдет.
– Светлана, – произнес он поспешно. – Светлана, мы должны с вами встретиться. У вас есть телефон?
– Есть, – ответила девушка, – и я вам его дам, только не звоните раньше, чем через два дня. У меня послезавтра госэкзамен, и мне нужно готовиться. Хорошо?
Она продиктовала Юре номер своего телефона, по цифрам которого он догадался, что живет она где-то на Юго-Западе, и, еще раз улыбнувшись, исчезла в метро.
Два дня прошли для Юры невероятно тоскливо. Он даже не ожидал, что ему так захочется увидеть Светлану, и проводил время, представляя себе возможные варианты их встречи. Фарсадова и Костенко он эти два дня почти не видел. У них было какое-то важное дело, в связи с чем они носились как угорелые по всей Москве и крайне редко посещали училище. Игнат Олегович Капустин охарактеризовал их поведение как «крайне легкомысленное», а Марья Ивановна со свойственной ей прозорливостью предрекла тяжелые последствия. Юре, впрочем, это было на руку. Ему не хотелось сейчас ни с кем общаться, и он был рад, что вся затея с поисками невесты сама собой затухла.
На третий день, как и было уговорено, он позвонил Светлане. Первый раз – утром, часов в одиннадцать – старческий голос ответил, что «их нет». Это «их нет» заставило Юру задуматься. «Кого это – “их”? – размышлял он. – Не ее, а именно их». Может, она замужем? В таком случае, сдав госэкзамен, она с мужем могла отправиться за город, удить рыбу например. С другой стороны, не похоже, чтобы она любила удить рыбу, к тому же вряд ли она захотела бы знакомиться с ним, Стукаловым, если бы была замужем. Тогда, возможно, под «их» подразумевались родители. Если дочка сдала блестяще экзамен, логично всей семьей отправиться на дачу, чтобы на свежем воздухе побегать с сачком за бабочками. Кроме того, остается самый грустный вариант: она мать-одиночка и, кое-как спихнув экзамен, отправляется с сыном Васей в Парк культуры и отдыха покататься на каруселях и пососать сахарных петушков…
Так и не придя к твердому заключению. Юра позвонил еще раз в половине третьего.
Ответ был такой же, с той лишь разницей, что вместо «их нет» старческий голос проскрипел: «Они не приходили».
Юра решил позвонить последний раз в семь часов и направился в общежитие. Там он повстречал студента Прибудько, бесцельно слонявшегося по коридорам, и они уговорились сыграть «пару-тройку» партий в шахматы.
Прибудько был одним из самых слабых шахматистов мира, но Юра играл сегодня весьма рассеянно и в первых двух партиях быстро сдался. После этого он разозлился, позабыл на время даже Светлану и третью партию выиграл. Основная борьба развернулась в четвертой партии. Сначала всё складывалось удачно для Юры. В дебюте Прибудько «зевнул» ферзя, решив почему-то, что это не ферзь, а слон, к тому же надежно защищенный конем, которого на самом деле не было на десять миль поблизости. Юра к этому моменту «зевнул» только ладью, и то совершенно случайно, подставив ее под удар вражеской пешки. Эта ситуация вызвала разногласие. Юра утверждал, что он хотел поставить ладью совершенно не туда, куда поставил, а Прибудько ссылался на трагический инцидент с ферзем. В конце концов Юра сказал, что он «предупреждает», а Прибудько ответил, что он тоже «предупреждает». В дальнейшем партия велась с беспощадной жестокостью с обеих сторон. Пленных не брали. Стоило игроку на какое-то мгновение оставить без присмотра фигуру, как она немедленно становилась жертвой противника, не принимавшего в расчет никаких объяснений и, напротив, сотрясавшего воздух злодейским смехом.
Обстановка в комнате накалилась до такой степени, что начали тлеть занавески на окнах. К счастью, в это время на сцене появился Витя Фарсадов. Он моментально оценил накал борьбы и, недолго думая, перевернул шахматную доску, смешав все фигуры. Это был поступок, достойный Муция Сцеволы, ибо злоба, кипевшая в соперниках, целиком обрушилась на злополучную Витину голову.
Когда страсти немного улеглись, он обратился к Юре:
– Слышь, Стук, дай мне джинсы на вечер.
– А я в чем ходить буду? В пижаме?
– Ты же никуда не собираешься?
– С чего ты это взял? Собираюсь… У меня дела вечером…
– Да ладно тебе, как не свой, ей-богу. Сидел, сидел, дела теперь у него появились. Как человека прошу – позарез надо, так нет же… Чтоб я тебе что-нибудь дал еще!
– Бери… – Юра вдруг как-то сник, с необычной уверенностью решив про себя, что Светланы по-прежнему нет дома и вряд ли она скоро придет. Он молча снял джинсы и бросил их Вите.
Тот заметил эту неожиданную перемену и сам почувствовал неловкость.
– Оставить тебе свои брюки? – спросил он как-то даже заискивающе.
– Да нет, я спортивный костюм надену. – Юра лег на кровать, заложив руки за голову, и закрыл глаза.
Витя ушел, за ним следом исчез Прибудько, предупредив, что он еще «заскочит через полчасика».
Юра полежал несколько минут, потом встал, сунул ноги в тапочки и спустился вниз к «дежурке». Там был телефон. Он набрал номер. Сперва долго не соединяли, потом раздался щелчок, послышались гудки. На том конце подняли трубку. Юра сказал:
– Здравствуйте! Свету можно?
– Их нет! – услышал он.
Вернулся в комнату, лег на кровать и неожиданно заснул. Неожиданно не потому, что не собирался спать, наоборот. Только этого он сейчас и хотел, а потому совершенно не предполагал, что сможет так быстро и безоглядно уснуть.
Проснулся Стукалов уже за полночь. Заметил, что был уже не один, – соседи вернулись и спали. Юра взглянул на часы – начало первого. Потянулся, чувствуя ломоту во всем теле и необычную тяжесть.
Какая-то мысль вертелась в голове, но он никак не мог ее поймать. Что-то на «у»? Нет, на «а» или на «о». Да, кажется, на «о» – один, одиночество. Странная мысль, даже не мысль – фраза, и не фраза – просто слова. Так, чепуха. Надо позвонить Светлане. Поздно, но всё равно надо. Он должен поговорить с ней.
Долго не отвечали, потом он услышал тихий-тихий голос, который не то спрашивал, не то отвечал:
– Да?
– Алло… Светлана… Здравствуйте… Мне Светлану…
– Здравствуйте, Юра, – услышал он, – это я.
– Вы?
– Конечно. Видите, я вас сразу узнала, а вы вот…
– Да нет… я тоже вас узнал… Вы извините, что я так поздно. Вы тогда сказали, чтобы я позвонил через два дня, я звонил сегодня, но не застал вас… Я просто хотел узнать, как ваши дела.
– Самое подходящее время для этого. – Он услышал ее смех. – Спасибо, экзамен я сдала успешно, так что всё в порядке. А вообще, если мне не изменяет память, вы очень хотели встретиться со мной?
– Да… Хотел.
– А сейчас уже, наверное, передумали?
– Да нет… совсем нет… Я очень хочу вас увидеть.
– Ну, давайте встретимся.
– Когда?
– Сейчас. Или вы чем-нибудь заняты?
– Нет, что вы!.. Конечно… Давайте сейчас.
– Метро, еще кажется, работает. Мы можем встретиться, ну, скажем, через сорок минут на площади Революции. Хорошо?
– Превосходно. – Юра уже несколько пришел в себя, и на его лице появилась улыбка.
– До встречи, Юра.
– До встречи, Света.
Юра пешком дошел до площади Революции и там еще минут двадцать ждал, прислонившись спиной к кирпичной стене. Светлана приехала не на метро, а на такси. Юра сразу решил, что это она, когда светло-зеленая «Волга» с шашечками на передних дверцах остановилась у тротуара. Зеленый огонек зажегся в правом верхнем углу ветрового стекла, из машины вышла Светлана в коротенькой сиреневой юбочке и бежевой кофте с треугольным вырезом на груди. Она остановилась, машинально теребя прядь волос у виска, и внимательно осмотрелась. Юра пошел ей навстречу.
– Здравствуйте, – сказала она, весело улыбнувшись. – Я опоздала?
– Да, немного. Это ничего.
– Так уж и ничего! Я больше не буду.
– Будете. Все девушки опаздывают. Иногда они это делают нарочно.
– Только не я!
Кругом было безлюдно. Лишь они вдвоем шли и разговаривали.
– Вы очень удивились моему предложению? – спросила Светлана.
– Честно говоря, да. Обычно девушки спешат вернуться домой до наступления полуночи.
– Это странно! Ведь именно в полночь начинается самое интересное. Об этом даже во всех книжках пишут.
– Видимо, не все в это верят.
– И вы тоже?
– Это зависит от моего состояния.
– Ну, какой вы реалист! Посмотрите, посмотрите внимательно вокруг. Разве вы не видите, что мы с вами здесь не одни? Взгляните же! Я не шучу.
Юра, улыбаясь, обернулся. Кремлевские куранты пробили два часа. Было пустынно, но неожиданно он начал замечать какое-то едва уловимое движение. Чья-то тень мелькнула в вязком ночном воздухе, и вдруг табун диких лошадей, совершенно неслышно, вылетел галопом из черного зева улицы Горького и унесся, растекаясь по Манежной. Казалось, что лошади летят над землей и их спины разнолоскутным ковром покрыли площадь.
– Вы волшебница, Светлана?
– Я здесь ни при чем.
Люди и предметы стали заполнять все пространство вокруг них, и не было уже ни метра пустого асфальта.
– Что это?
– Сны, – ответила Света. – Москва спит, и ей снятся сны. Представьте, восемь миллионов человек, и у каждого свой сон. Ведь все их видят! Восемь миллионов снов – цветных и черно-белых. Когда люди спят, живут их сны.
Симфонический оркестр исполнял польку, а дирижировал пустой черный фрак. Улицы превращались в реки, дома в замки, площади в города – и все это тут же рассыпалось, исчезая. Люди, одетые странно и обычно, смеялись и пели, читали стихи, спорили, не слушая друг друга, и говорили о чем-то непонятном. То тут, то там разворачивались трагедии, игрались фарсы, и их герои исчезали так же вдруг, как появились, на полуслове вырванные из действия.
Молчаливые красноармейцы в окровавленных гимнастерках, с лицами, потемневшими от усталости, шли своей суровой дорогой. Какие-то старые женщины рыдали и бросали им вслед цветы, но они, не оборачиваясь, не обращая внимания на толпу, расступавшуюся перед ними, все шли и шли. И были их тысячи.