Дорога вильнула несколько раз, и машины, перемахнув через невысокую гряду, стали спускаться по длинному, пологому склону. Было видно, что местность вокруг похожа очертаниями на блюдце. Почти идеальной геометрической формы, круговой пологий спуск, в центре которого темнеет что-то вроде тумана. Со своего места Дубровскому было не разобрать, что это такое, но похоже было именно на черный туман, который завис исполинским грибом в центре гигантского блюдца. Земля под колесами машин изменилась в худшую сторону, она стала каменистой, выжженной и совершенно безжизненной на вид, как будто машина переместилась на поверхность какой-то метровой планеты.
– Бляха-муха, как же я не люблю сюда ездить! – неожиданно подал голос один из пассажиров «буханки». – К чёрту все эти доплаты, лучше сидеть с голым задом, чем сюда приезжать.
– Сивый, курва, заткнись. Не надо чертыхаться, беду накличешь! – одернул его водитель «буханки», усатый пожилой дядька с грустными глазами. – Господи, спаси и сохрани! – водитель широко перекрестился и поддал газу. – Хорошо бы вернуться на трассу до темноты. Так что, парни, не тупить, быстро сделали дело, и назад. Трупы не шмонать, покидали быстренько, и валим отсюда.
«Буханка» обогнула склон блюдца по часовой стрелке, и Дубровскому стала видна противоположная сторона, невидимая до этого из-за черного марева тумана. На том склоне была небольшая площадка, на которой стояли видимые им до этого машины: «Хаммер», Ф-150 и пара армейских грузовиков. А еще там было несколько временных построек – блок-контейнеров, обнесенных сетчатым забором, с высокой радиомачтой. Еще на склоне был сооружен деревянный помост, который выдавался далеко вперед и почти касался темного марева, клубящегося тумана.
Все сидящие в машине бойцы были увлечены пейзажами за окном, на Владимира никто не обращал внимания, да и зачем за ним следить. Дубровский еле передвигал ногами, когда его вели обратно к машине, Владимира даже пристегивать к ручке над дверью не стали, он так и сидел со скованными перед собой руками. Пользуясь безразличием охраны, Дубровский осторожно достал из кармана давешний крестик и принялся ковыряться в замке наручников; когда-то давно, в прошлой жизни, когда он служил в рядах российской армии, то на спор с сослуживцами Владимир пару раз открывал подобные наручники с помощью подручных инструментов. Вот и сейчас он просунул один конец крестика в замочную скважину и, несколько раз покрутив его там, нащупал пластину пружины, если хорошенько нажать, то, скорее всего, замок откроется и руки будут свободны, вот только пока это делать рано, надо немного подождать.
«Буханка» в сопровождении «Тигра» подъехала к «Хаммеру». Дубровского вытащили наружу и подвели к Славику Скворцову, стоящему возле американского внедорожника канареечной расцветки.
– Ну что, Вовка, отдал деньги? Молодец! Да, бродяга, задал ты нам жару! Столько народу положил, капец!
– Я ваши деньги защищал! – глядя прямо в глаза бывшему приятелю, процедил Дубровский. – А вы меня тупо подставили!
– Ну, извини, бывает. Вы – чернь, обслуга, расходный материал! Хотя с тобой, надо признать, нехорошо получилось, а я говорил отцу, что давай встретим тебя в Сосновске, и всех делов, а он – нет, зачем мы держим такую прорву вооруженных людей, надо их проверить в деле. Вот и допроверялся, что теперь не только с барыгами из Стелек надо утрясать дела, но еще и как-то с сиротинскими петлять.
– С сиротинскими качель не будет, – встрял в разговор Рубен. – Я ему по дороге туда дал пару таблеток «правды», короче, сиротинские не при делах и он их приплел так, наобум. Баба его с кем-то из них там шашни водила, но так, не серьезно. На самом деле они планировали просто купить крышу у сиротинских, из твоих, кстати, денег, Славик.
– Ну, вот видишь, Вовчик, а ты говоришь, что деньги мне вез и их защищал, а на самом деле фигня все это, хотел себе наши с батей денежки заграбастать! В компост его!
Подчиненные Славика выбрасывали из кузова человеческие трупы, подтаскивали их к краю площадки, потом в дело вступали другие люди, облаченные в серебристые костюмы пожарных – повышенной огнестойкости. Странно, от чёрного тумана не шибало высокими температурами, жара не было, да и, честно говоря, было скорее холодно, чем жарко. К чему эти серебристые балахоны? Может, дело в ядовитых испарениях и костюмы защищают от них? Но нет, бойцы, стоящие в начале помоста и на площадке, не носили никаких противогазов и защитных масок. Тогда что?
– Рубен, как все прошло, долго искали закладку? – обратился Славик к Рубену.
– Нет, полчаса, не больше, но без его помощи фиг бы нашли, а так все, как он и говорил под действием пилюль «правды» – два больших баула с деньгами.
– Отлично, как только пересчитаем деньги и отдадим нужное наверх, выпишу тебе премию и неустойку за причинённые неприятности. Надеюсь, теперь мы с тобой и твоими людьми сработаемся, – потом он повернулся к Владимиру и продолжил: – Да, конечно, подпортил ты нам жизнь, Вован, заставил понервничать, батя чуть кони не двинул от всех этих переживаний. Но ничего, теперь мы заживем, теперь все у нас будет на мази. Прострелите ему ноги и сбросьте к остальным в компост, я хочу, чтобы он туда попал живым! – злобно щерясь, прошипел Славик. – Вот и посмотрим, какой ты у нас окажешься крутой, когда попадешь туда и встретишься с истинными хозяевами этого мира!
Что имел в виду Славик под хозяевами этого мира и куда туда должен попасть Дубровский, Владимир не понял, он понял главное: действовать нужно либо сейчас, либо уже никогда!
– Все-таки лошара ты, Славон, тебя все имеют, а ты даже об этом и не догадываешься! – с вызовом произнес Владимир, поднимаясь с колен.
– Что ты сказал? – визгливо выкрикнул младший Скворцов. – Кто это тут лошара?
– Ты! Денег было – пять баулов!!! Твой Рубенчик нашел четыре, два закрысил себе, а пятый так вообще вы не нашли, а в тех, что у тети привезли, там вообще «куклы» вместо настоящих денег, так что хрен тебе в рот, а не спокойную жизнь! – громко выкрикнул Владимир.
– Что?!! – бешеным носорогом взревел боец, стоящий рядом с Дубровским. – Да я тебя сейчас, за такие слова, – он подскочил к Владимиру и замахнулся на него прикладом автомата.
Это был тот самый наемник, с которым Рубен уединялся в лесу, пряча деньги. Дубровский упал на колени, уходя от удара, тут же разомкнул наручники, нырнул в ноги противнику и, повалив его на землю, отобрал автомат.
Короткая очередь, и стоящий рядом Славик упал навзничь, пронзенный пулями. Дубровский затравленно оглянулся, взглядом пытаясь найти путь к спасению, но бежать особо некуда – к машинам нельзя, там слишком много народу, вдоль по склону тоже нельзя, там не было ни единого укрытия, сплошная каменная равнина с редкими пучками сухой, жесткой травы. Владимир прикладом ударил в лицо пытавшегося подняться автоматчика и тут же спрыгнул с помоста вниз, приземлился на ноги и юркнул под деревянный мосток. Несколько раз выстрелил сквозь деревяшки настила и побежал вниз по склону. Сверху кричали люди, раздалось несколько выстрелов, Дубровский огрызнулся в ответ короткой очередью, а потом впереди встала непреступная стена чёрного тумана. Владимиру стало не до стрельбы, он зажмурил глаза и прыгнул в жуткое, клубящееся марево.
Туман оказался плотным как кисель и чёрным как сажа, двигаться в нем было тяжело. Дубровский чувствовал себя будто муха, угодившая в тягучую, липкую смолу. Дергаешь, сучишь лапками, а выбраться из ловушки не можешь. Вокруг стояла мертвая тишина, никаких звуков. Крики, выстрелы, топот погони – все это осталось снаружи… там, где были солнечный свет и люди. Здесь, в этом проклятом тумане, не было ни единого признака жизни. Не было света, не было звуков, не было запахов. Лишь чёрное марево вокруг, которое ощущалось кожей. Туман заползал под воротник, трогал распахнутую грудь, сквозь прорези в одежде касался открытых ран. Туман был живой, он, подобно коварному, но осторожному хищнику обнюхивал свою жертву, знакомился с ней, чтобы понять, как бы половчее расправиться с ней, найти слабое место, брешь в броне, чтобы один раз, но наверняка вцепиться клыками и убить.
Вместе с липкими прикосновениями клубящейся тьмы пришел и страх, хотя нет, какой, к чёрту, страх! Пришел ужас!!! Паническое ощущение безволия и собственной слабости, как в детстве, когда тебе пять-шесть лет, ты просыпаешься посреди ночи от странного скрипа и везде мерещатся чудовища и монстры, а ты дрожишь от страха и боишься пошевельнуться, потому что знаешь, как только дернешься, монстры и чудовища мигом накинутся на тебя и утащат в свое логово.
Дубровский дернулся, бешено закричал во все горло и щедро полоснул веером длинной автоматной очередью. Боек сухо щелкнул, немногочисленные патроны в магазине закончились.
– А-а-а-а! Убью, к херам собачьим!!! – что есть сил выкрикнул Владимир и ломанулся вперед, не видя дороги и не понимая, что делает. Он бежал вперед, грозно размахивая бесполезным автоматом.
Долго бежать у Дубровского не получилось, он споткнулся обо что-то мягкое и растянулся во весь рост. Упал на груду какого-то тряпья, попробовал встать, руки разъехались в жидкой грязи, Владимир вновь повалился лицом на землю, уткнувшись носом в твердую плоть окостенелого трупа. Волна омерзения и брезгливости на какой-то миг вытолкнула все панические страхи, Дубровский подскочил как ужаленный, прыгнул вперед, но тут же вновь поскользнулся и упал навзничь… упал неудачно, ударился затылком обо что-то твёрдое. На какое-то время Владимир провалился в темный омут беспамятства.
Очнулся Дубровский от ноющей боли в ноге, в том самом месте, где его плоть продырявила пуля. Боль пульсировала и ныла, как будто её терзал и рвал мелкий зверек, его острые зубки впивались в кожу, зажимали небольшой кусочек человеческой плоти, потом зверек активно мотал своей головой, и добыча исчезала в прожорливой глотке.
Владимир так отчетливо представил эту картину, что, когда он провел рукой, чтобы ощупать свою ногу, и его пальцы наткнулись на комок шерсти, издавший воинственный иск, он ни капельки не удивился.