Вот теперь человек почувствовал боль! Дубровского пронзило огнем всепоглощающей боли, казалось, что в многострадальном теле нет ни одной клеточки, которая сейчас не вопила бы от ужаса, не кричала бы, зовя на помощь, не молила бы, чтобы Владимир прекратил эту пытку.
Луч света ударил в фигуру, но тут же отразился от неё, мазанув по нескольким горбунам, сгорбившимся на полу, клюворылые тут же испарились в ярких вспышках.
Боль достигла своего апогея, Владимир обессиленно упал на землю, рог выпал из его рук, стукнувшись о каменный пол бесполезной костяшкой. Призрачная фигура подошла к человеку пристально посмотрела на него, потом повернулась к горбунам и что-то резко выкрикнула, потом она величаво вернулась обратно в чёрное пламя, которое через мгновение потухло, втянувшись в землю.
Выжившие горбуны опасливо подошли к лежащему без сознания Владимиру, несколько раз ткнули его своими посохами, а потом, ухватив за ноги, утащили в глубь черного тумана.
Очнулся Владимир лежа на мокром, промозглом камне, спина окостенела от холода, рук и ног Дубровский не чувствовал. Вначале он подумал, что связан, но нет, пошевелив пальцами рук, понял, что свободен. Повернув голову набок, Владимир встретился взглядом с Дашей.
Девушка лежала по соседству, её голова была повернута вбок, и глаза пристально смотрели на Владимира.
– Даш, – еле слышно прошептал Дубровский, зовя девушку.
Даша молчала, её глаза были широко распахнуты, они смотрели строго… и безжизненно.
– Даш! – вновь позвал Владимир. – Ты что, обиделась? Даш, не злись, я не знал, что это подстава, я, как и ты, думал, что это сиротинские. Даш, ответь мне! Я тебя не бросал, честное слово! Даша!
Девушка не отвечала. Дубровский сделал над собой чудовищное усилие, превозмогая боль во всем теле, он смог поднять правую руку, перекинуть свое тело на бок и обнял лежащую рядом девушку. Прикоснувшись к Дашиному лицу, Владимир почувствовал все тот же холод, как и от камня. Ледяное прикосновение! Безжизненное и мертвое!
Даша была мертва!
Владимир прижал мертвое девичье тело покрепче в надежде согреть его и оживить, но ничего не вышло. Дубровскому захотелось закричать во все горло, но крик застрял комом в горле, и наружу вырвался лишь хриплый стон.
Сколько Владимир так пролежал в обнимку с трупом, он не помнил, может, час, может, одну минуту, может, вечность. Время для него остановилось и потеряло всякий смысл. Он хотел лишь одного – лежать на сыром, холодном камне, держать в своих объятиях любимого человека и самому превратиться в камень, стать седым валуном, поросшим мхом.
– Красавчик! Хватит валяться! – раздался над головой звонкий смешок Даши. – Все-таки редкостный ты лентяй, Вовка, только и делаешь, что спишь!
Владимир резко подскочил и ошалело захлопал глазами. Даша сидела перед ним на камне, скрестив ноги по-турецки. Одета она была в рваные джинсы и теплый длинный свитер с огромным воротником. Шрамов, обезображивающих одну половину лица, не было. Кожа на щеке была гладкой и ровной, без единого изъяна.
– Даша?! – пораженно прошептал Владимир, оглянувшись назад.
Там, где только что лежал труп девушки, возвышался длинный, невысокий валун, похожий своими очертаниями на человеческое тело.
– Нет, блин, …яша! – передразнила его Даша. – Кто же еще? Красавчик, не зли меня, хватит валяться, пошли за мной.
Дубровский встал с земли и медленно побрел вслед за девушкой. Даша шла впереди, легко перепрыгивая с камня на камень, она была босая, и каждый раз прыжок заканчивался легким шлепком голой кожи о шершавую поверхность камня. Владимир как завороженный глядел на девичьи пятки и улыбался счастливой улыбкой влюбленного человека.
– Чё ты лыбишься, как дебил? – поинтересовалась девушка, мельком оглянувшись назад. – Выглядишь откровенно хреново! В гроб и то краше кладут!
Владимир оглядел себя и был вынужден признать правоту Дашиных слов. Руки от кистей и до предплечий почернели и представляли собой сплошные рваные раны. Куртки не было, футболка разодрана в клочья, и от неё остался лишь жалкий смотанный в жгут хомут на шее. На груди рваная рана черного цвета, с обугленными краями, со стороны похожими на лепестки какого-то диковинного, уродливого цветка. Ногтей на пальцах не было, вместо них куски обожжённого мяса. Несколько пальцев на правой руке, судя по тому, как они торчали в сторону под неестественным углом, сломаны. Штанина на левой ноге отсутствует до колена, а сама нога обожжена и какого-то фиолетового цвета. Вместо обуви – скомканные носки.
– Офигеть! – потрясенно прошептал Владимир.
– Не то слово, – поддакнула Даша. – Ты морду свою еще не видел, теперь тебя впору называть не красавчиком, а уродцем или Квазимодо! Сейчас дойдем до воды, сам посмотришь, оценишь!
Через несколько минут девушка привела Владимира к небольшой купели, выдолбленной в скале. Вода поступала в каменную выемку из нескольких ручейков. Один сбегал справа и был прозрачным и хрустальным на вид, тонкая струйка змеилась по камням и впадала в купель с веселым, задорным звоном. Второй ручей тек медленно и важно, цвет воды в нем был намного темнее, почти черный, но, скорее всего, это из-за цвета камней, по которым он бежал, они были антрацитового окраса.
Впрочем, вода в купели была прозрачной, хорошо было видно дно и плоские камни на нем. Владимиру показалось, или камни на дне бассейна были выложены каким-то хитрым образом, образующим диковинный узор.
Увидев свое отражение в зеркальной глади воды, Дубровский на какое-то мгновение не поверил, что это он. На него смотрел старик, седые всклокоченные волосы, глубокие морщины, серый цвет лица и несколько шрамов со следами запёкшейся крови. Больше всего досталось глазам. Вместо глаз было два провала в темное царство мертвых, они были абсолютно безжизненны и холодны.
Странно, но почему-то вода из купели не вытекала. До края бортика не хватало сантиметров десять. «Если в емкость впадает два ручья, несущих с собой столько-то кубометров воды в час, то какой должен быть объем емкости, чтобы вода из него не вытекала?» – тут же в уме Дубровский сочинил про себя детскую задачку, чтобы хоть как-то отвлечься от созерцания своего внешнего вида. Смотреть на свое отражение в воде было больно и неприятно, как будто присутствуешь на собственных похоронах, видя себя лежащим в гробу.
– Ныряй, только осторожно, там глубоко, – приказал девушка.
– Чего? – весело ухмыльнулся Дубровский. – Тут и метра нет, вон, камни на дне видно.
– Ага, щас-с-с! – девушка задорно хихикнула и столкнула Владимира в воду.
Упав в воду, Дубровский, конечно же, ожидал, что будет холодно и неуютно, возможно, даже неприятно, чёрт с ним, скорее всего, будет неуютно и местами даже больно! Но такой вспышки боли он точно не предполагал.
Сотни, да что там сотни?! Тысячи!!! Миллионы раскаленных иголок вонзились в каждую пору, в каждый квадратный миллиметр на коже, в каждую клеточку! Ужасная боль пронзила каждый мускул, свела судорогой мышцы и раздробила каждую косточку.
Владимир ушел глубоко под воду, а ноги никак не могли нащупать дно. Сильно взмахнув руками, он поплыл к поверхности и, вынырнув, громко закричал:
– А-а-а-а-а! Ядрена вошь!!! А-а-а-а!!!
Даша сидела на краю купели, опустив ноги в воду, и весело бултыхала ими, не замечая жуткого холода.
– Не кричи, беду накличешь! – строго одернула девушка. – Хватит плескаться, а то кожа слезет! Вылезай давай!
Дубровский послушно подплыл к краю, ухватился руками за скользкие камни и, подтянувшись, выбросился на берег. Чернота на руках прошла, да и сломанные пальцы выглядели вполне целыми и здоровыми. Даже жуткая рана на груди и та затянулась. Видимо, вода в купели была не простой, а целебной.
Встав в полный рост, Владимир отметил, что от него валит густой пар, как будто он вышел из жарко натопленной парной на лютый мороз. Одежда, к сожалению, в отличие от тела, не самопочинилась и не восстановилась. А жаль, пара крепких ботинок и новая одежда ему бы сейчас не помешали.
– Что дальше? – весело спросил Дубровский. Чувствовал он себя сейчас отлично, был полон сил и энергии.
– Ничего, – пожав плечами, ответил Даша. – Была рада тебя видеть. Видишь узоры на дне? Запомни их, они тебе пригодятся. Тебе нужно серебро, кровь и серый порошок, похожий на порох. Рисуй ими эти узоры, и ты спасешься! – выдала Даша непонятную по своему содержанию фразу и, повернувшись, пошла прочь.
– Стой! Куда ты, а я? – Владимир попытался ухватить девушку за руку, но у него ничего не получилось.
– Я иду к дочке, мы с ней три года не виделись, я по ней жуть как соскучилась! Прощай, красавчик, мне было с тобой хорошо, и я ни о чем не жалею! – Даша звонко засмеялась и перед тем, как исчезнуть, выкрикнула: – Живи!!!
От этого крика Дубровский и проснулся, он открыл глаза и понял, что все увиденное было не чем иным, как сном. Владимир по-прежнему лежал на холодной земле, обнимая труп Даши. Наваждение сна прошло, оставив после себя ощущения нереальности происходящего, казалось, что все это очередной сон.
Поднявшись с земли, Дубровский оглянулся. Он стоял посреди каменной пустоши. Абсолютно голая каменная равнина. Нет ни травы, ни чахлых деревцев, ничего! Лишь камни разного размера, цвета и формы. Какие-то камни были небольшие и гладкие, похожие на гальку с ялтинского пляжа, какие-то, наоборот, большие, угловатые, с острыми краями, торчащими наподобие игл дикобраза. Попадались и большущие валуны, размером с легковую машину, а то и небольшой грузовичок.
Сейчас Владимир стоял посреди гладкой, ровной поверхности, похожей на белый мраморный поднос, коими так славится Турция. На идеально ровной и гладкой поверхности лежало несколько десятков человеческих тел. Трупы были свежие, на них не было видно следов разложения, да и запаха особого не ощущалось. Тела были уложены не абы как, а в правильную прямоугольную форму, напоминающую колесо: окружность и радиусы, расходящиеся от центра к краям. В центре фигуры – небольшая лужица маслянисто-чёрной жидкости. Очень похожая на ту, что видел Владимир, когда попал в этот мир, тогда он еще подумал, что это разлитый мазут от нерадивого водителя грузовика.