Андрей огляделся, затем, отыскав то, что требовалось, переполз к группе солдат. У одного из китайцев он забрал зеленую трубу с черными ручками — огнемет РПО-А «Шмель». Со «Шмелем» Андрей уже работал, правда, лишь на полигоне.
Глянув для порядка на черную железную с инструкцией, Шинкарев повернул рукоятку на переднем конце трубы, нажал на стопор спускового механизма. В лежачем положении работать было неудобно, и все манипуляции заняли у Андрея намного больше времени, чем у опытного бойца. Пули свистели над головой. Китайцы смотрели, Чен снимал.
Оглядевшись, Андрей ползком продвинулся вперед и, выбрав позицию для стрельбы, установил прицельную планку, фиксируя движком примерную дальность. Перевел предохранитель на «огонь» и, убедившись, что преград позади нет, прицелился и нажал на пусковую скобу. Труба дернулась, из обоих концов вырвалось пламя. Алюминиевая капсула, гудя реактивным двигателем, пронеслась по спирали, влетела в темное окно, мгновенно превратив дом в огненный шар. Из пламени донесся пронзительный визг и тут же оборвался в гудении огня. Шинкарев бросил дымящуюся трубу, посмотрел назад — китайцы улыбались, Чен, опустив камеру, одобрительно поднял палец.
«Только бы линзы не потемнели».
Цепь китайцев постепенно стягивалась к центру деревни, сгоняя перед собой уцелевших жителей. С разных сторон взлетели красные ракеты.
— Русские свою половину зачистили. Пошли посмотрим.
На утоптанных улочках росла жесткая трава, пахло навозом, старым теплым деревом. На базарной площади было оживленно: перекуривая, группами стояли наемники; местные сгрудились у деревянной стены школы. На земле лежали туземные солдаты, ранее захваченные в плен. Некоторые были без голов, у других — выколоты глаза, отрезаны носы и уши. Запекшуюся кровь облепили мухи. В воротах висел мертвый солдат из русбата, недавно пропавший без вести. Веревка, зацепленная за перекладину, связывала его руки. Из военной формы, набухшей и потемневшей от крови, торчали заостренные щепки.
Рядом с мертвецами кучей свалили оружие, найденное в деревне: автоматы, гранатометы, цинковые ящики с патронами. Тут же книги с арабской вязью на обложках.
— Как вы, товарищ капитан? — спросил Сергей.
— Нормально.
Андрей забрал камеру у Чена, снял русских, потом убитых, трофейное оружие, книги.
С неба накатил гул моторов, и десантные вертолеты, пройдя над крышами, стали садиться прямо на площадь. Из машин выскочили макаки и сразу рассыпались по деревне. Их место в вертолетах заняли ударные группы, прихватив с собой какого-то пацана из местных. Андрей, закончив съемку, забрался в машину уже на взлете, ухватившись за посадочный полоз. Соломенные крыши косо ушли вниз, и с высоты было не разобрать, то ли местные еще стояли у стены, то ли там уже валялись их тела.
Выйдя за деревню, эскадрилья разделилась: основная группа с прикрытием пошла вдоль реки, а два десантных «Хьюза» с одним «Апачем» развернулись к борту долины. Андрей с Ченом летели в этой группе.
— Куда это они?! — крикнул Андрей сквозь гул мотора, указав на основную группу.
— В следующую деревню!
— А мы?!
— Увидишь! Дело есть!
Приблизились крутые склоны, покрытые сухой травой, перерезанные выходами слоистых скал. У их подножия показались каменные кубические постройки — они поднимались ступенями одна над другой; между домами росли раскидистые деревья с редкой листвой. Вертолеты снижались, обходя по дуге деревушку; работали пулеметы и мотор-пушки «Апачей»; солдаты стреляли из автоматов. По всей деревне поднимались грибы разрывов. Высадившись, солдаты стали прочесывать дома, а одна группа во главе с Ченом поднялась по склону, толкая перед собой мальчишку. В зарослях акаций открылась пещерка — оружейный склад. Солдаты заложили взрывчатку, все выбежали и залегли. Взрыв ударил коротко и резко, пламя и дым вылетели из пещерки сквозь акации. Мальчишка трясся и плакал, проводя ребром ладони себе по горлу; затем бросился на одного из китайцев, укусил его за руку. Солдат сильно ударил мальчика по лицу, тот покатился вниз по осыпи и исчез где-то среди колючих кустов, покрытых мелкими цветами. Солдат, передернув затвор, дал в кусты длинную очередь.
Сняв все это, Шинкарев начал спускаться в деревню, но в это время сборку, со стороны открытого плато, послышался резкий свист.
— Пошли, глянем, — предложил Чен.
На краю плато, рядом с солдатами, на земле сидели двое мужчин европейского вида — одетые «по гражданке», грязные, слегка побитые.
— Это что за туристы? — спросил Шинкарев. Ближайший солдат сказал что-то Чену по-китайски.
— В кустах прятались, — пояснил тот Андрею. Рядом лежали вещи задержанных — фотоаппарат, лазерный теодолит-нивелир, геодезическая рейка, спутниковый телефон. Здесь же была подробная карта местности, с линиями, судя по всему, фиксирующими разбивочный полигон: квадрат, рядом еще один, к нему прилепился странный многоугольник. Намечена подъездная дорога, штриховкой показана отсыпка, на полях сделан подсчет грунта, который потребуется переместить.
— Что это, как думаешь? — Чен заглянул Андрею через плечо.
— Похоже на привязку. Какие-то здания. Повернувшись к пленным, Чен ткнул ближайшего носком ботинка. Ботинок, казалось, едва задел предплечье американца, но тот, застонав от удара в болевую точку, повалился на бок — лицо его побледнело, открылся рот, на лбу выступили капли пота.
— Больно? — притворно посочувствовал Чен. — Ну, извини. Есть пара вопросов.
— Погоди-ка, — остановил его Андрей, — давай сами прогуляемся.
Он заметил деревянный колышек, вбитый в землю. С помощью карты обнаружили и все остальные.
— Что и требовалось доказать, — констатировал Шинкарев, вспомнив любимое выражение институтского лектора по сопромату. — Хочешь совет?
— Ну?
— Не прессуй этих, — Андрей кивнул на задержанных, — нет смысла.
— Почему?
— Я знаю, кто они такие. И что это такое.
— Да ну? И кто же?
— Янкесы. А колышки — привязка радарного комплекса противоракетной обороны[36].
— А почему не прессовать? — спросил Чен.
— Это геодезисты. Вряд ли они много знают. И потом, формально мы их не захватили, а освободили. Придержи-ка до поры, а еще лучше скажи Элизабет.
Андрей вспомнил по какую-то Джейн, захваченную вместе с американкой. Может, американские инженеры пригодятся для игры на обменах?
— Там видно будет, — неопределенно ответил Чен. — Ладно, отдохнем, и назад.
Перед отлетом Шинкарев решил осмотреть деревню. День раскалился, на небе — ни облачка. На сухой земле лежали щебень и плитки песчаника, росла желтоватая трава, узкими башенками поднимались ярко-синие цветы. В горячем мареве плавились голубые
хребты, дрожали невысокие постройки, сложенные из плитняка, выломанного из местных скал. Меж домов извивались узкие улочки, вымощенные тем же камнем; их пересекали тени, падавшие от глухих бугристых стен. На улочках валялись корзины, пучки соломы, какое-то пестрое тряпье.
«Апач» улетел; «Хыозы» заглушили двигатели; пилоты и солдаты, умывшись в ручье, перекусывали рядом с машинами. Андрей уселся на вылощенный ногами каменный порожек, сбросил каску, расстегнул куртку. Он сидел в тени, опершись спиной о камень старой стены, положив автомат на колени.
Трещали цикады в траве, над скалами в небе кружил орел. Посвистывал ветер, где-то недалеко журчал ручей. Шинкарев закрыл глаза, мир сразу стал темным и теплым, в нем плыли пряные запахи дыма, сухого дерева, каменной пыли. В подступающей дреме прошло лицо Элизабет, за ним — глаза мальчика, отлетающего от солдатского кулака.
«Ты сказал Элизабет — если ударят ребенка... и вот его ударили. И что? А ничего. Это Азия, и я здесь слишком чужой, чтобы за кого-то решать. А за себя? А тихо-то как...»
Шорох заставил его открыть глаза. Между домами пробирался давешний мальчик, в руках у него была черная труба с массивным цилиндром на конце — немецкий гранатомет «Панцерфауст-3». Мальчишка улегся за каменную изгородь, принялся наводить оружие на вертолеты.
Ишь ты храбрый какой! Как там сказал Прутков? «Самопожертвование есть первая цель для каждого стрелка». Прямо как в наставлении по снайперскому делу. Андрей вдавил бровь в резиновый наглазник. На его М16 был установлен коллиматорный прицел с поворотной призмой — все казалось белесым, матовым, и лишь яркая точка приближалась к размытой фигуре мальчика.
Длинная очередь взбила фонтанчики пыли, ударила в мальчишку. Тот дернулся несколько раз и замер. Черная труба вскинулась к небу, грохнул выстрел — граната прошла высоко над вертолетами, разорвавшись на берегу ручья.
Солдаты вскочили, передергивая затворы. В тот же миг откуда-то сверху, из-за скал, раздались резкие хлопки миномета. В деревне с треском разорвалась первая мина, за ней еще и еще. Улицы затянуло пылью, обрушилась стена. В дыму мелькали вспышки, летели камни, свистели осколки.
— Уходим, уходим! — кричали у вертолета. Рявкнули моторы, начали раскручиваться винты, но между ними поднялся гриб разрыва. Одна машина приподнялась было, но рухнула, врезавшись лопастью в землю, все полезли во вторую, та, набитая до отказа, стала медленно отрываться от земли. Солдаты непрерывно палили по склону, по которому сбегали какие-то люди в просторных темных одеждах. Они выкрикивали: «Аллах акбар!» и стреляли в солдат. Андрею пришлось бежать, низко пригнувшись — пули свистели над самой головой.
В последний момент втиснувшись в вертолет, Шинкарев снял мусульманскую атаку, которая стремительно удалялась вместе со склоном, деревней, окутанной дымом, и мальчиком, чья простреленная голова лежала в луже густеющей крови. Затем все скрылось в горячем мареве; вертолет, накренившись, быстро шел над степью. Стиснутый телами, пахнувшими потом и горячими даже сквозь комбинезоны, Шинкарев закрыл глаза. Возбуждение медленно отступило.
«Ты это... господин штабс-капитан, — сказал он себе, вспомнив мальчика, — делай-ка свое дело, да не думай, чего по чину не положено. А то ведь не поймут-с — Азия-с!»