сь личный состав готовился к переброске в столицу.
Над речной долиной разносился гул многочисленных моторов. На извилистой гравийке, идущей вдоль реки, под береговыми скалами прогревала двигатели колонна боевой техники. Впереди встал американский полевой радар «Эм-Стар» на гусеничном ходу — человека он засекает на расстоянии до пяти километров, так что засады можно было не опасаться. За радаром пристроился генератор помех — он подавит сигналы, с помощью которых повстанцы могли бы привести в действие радиоуправляемые мины. За генератором стояли «Леклерки» — новейшие французские танки. Каждый из них имел бортовой компьютер, подключенный к единой сети полка; командир дивизиона на своем дисплее видел положение танков на местности, количество снарядов и горючего, которое осталось у каждой из его машин. Замыкали колонну немецкие БТРы «Луке» и американские боевые машины пехоты «Брэдли».
В воздухе вот-вот должно было появиться звено «Апачей». Вертолеты пошли на повторный заход для ракетного удара по русскому лагерю, когда комэск получил «отбой» — времени уже не было, а вертолеты требовались для сопровождения колонны.
К маршу готовилась грозная сила, которая намеревалась, подойдя к столице, стать мощным фактором военного равновесия и попридержать амбиции самоуверенных янки и их мусульманских выкормышей. Тем самым будут созданы гарантии безопасности для людей, связанных с континентальным Китаем. Китайский батальон включили в состав дивизии — таков был компромисс, достигнутый с генералом Кьонгом.
Солдаты выстроились на широкой поляне, плавно сходящей к берегу; пехотный генерал зачитал обращение ГКЧП, затем боевой приказ на марш. Позади генерала стоял штаб дивизии. Воинственно блестели серебряные тигры на малиновых беретах.
Внезапно в вышине прошел короткий гул, что-то мелькнуло над лесной вершиной, быстро удалившись вверх по течению реки.
Построение продолжалось, вот-вот должна была прозвучать команда: «По машинам!»
***
В море шла эскадра. На фоне туманно-голубого моря виднелся авианосец «Китти Хоук»: острый, далеко вперед вытянутый нос, светло-серый корпус, массивный и высокий, плоский, как доска; над ним, чуть сбоку, многоэтажная граненая башня. На палубе прохаживались матросы и офицеры в белой форме и ярко-оранжевых жилетах. Стояли гладкие, остроносые корпуса истребителей: «Грумманов», «Фалконов», «Иглов». Один из них, взревев турбинами, резко разогнался по палубе, затем, чуть провалившись над морем, по крутой дуге ушел вверх, разворачиваясь в сторону гористого берега.
С линкора «Миссури» поднялся вертолет Красного Креста, на котором летели Элизабет и Джейн — невысокая худенькая девушка в очках, с прямыми светлыми волосами. Они не разговаривали, даже в глаза друг другу не смотрели. При случайном обмене взглядами Элизабет видела в глазах Джейн две эмоции — осмысленное подозрение и иррациональную глухую злобу. То и другое было направлено на нее, Элизабет Холленфилд, в той злополучной поездке почему-то оставшуюся невредимой. Было видно, что изнасилование тяжело ударило по психике Джейн.
На одном из крейсеров внезапно появился клуб дыма. С шипящим звуком из пусковой трубы поднялась ракета «Томагавк», выпустила крылышки и полетела по своим делам, скрывшись в направлении берега. Из иллюминатора вертолета Элизабет с недоумением смотрела на грязно-серую полосу, которая осталась в ясном воздухе.
Сначала ракета шла по координатам, введенным в ее полетную программу. Она промчалась над речной долиной, свернула в ущелье, переключившись на сигнал от радиомаяка, заблаговременно установленного в самом уязвимом месте плотины водохранилища.
Вокруг плотины шел поиск исчезнувшего охранника. Внезапно все услышали нарастающий свист. Длинный серебристый цилиндр — «Томагавк» с тактическим ядерным зарядом — стремительно приблизился и врезался в бетонную плоскость.
Ослепительная вспышка сделала день черным. Огромный шар пламени стал медленно подниматься в небо, окутываясь дымом. Грохот превысил возможности слуха, и показалось, что все происходит в абсолютной тишине. В воздушную пропасть ущелья вылетел толстый пласт воды, на глазах превращаясь в грохочущий водопад; вокруг водопада неторопливо, словно в замедленной съемке, кувыркались рваные куски бетона с торчащими охвостьями арматуры.
Высокая грязно-пенная волна заревела в ущелье. Точно пушинку, она смахнула выстроившихся солдат, закрутила и бросила на скалы боевую технику. За несколько минут преодолев скалистый коридор, волна помчалась по улицам ближайшего городка, круша и разваливая бетонные коробочки домов. В мутных водоворотах крутились вырванные деревья, переворачивался зеленый школьный автобус, разодранными тряпочками мелькали человеческие тела.
Примерно через час, опустошив водохранилище, река вернулась в свое русло. Тогда с гор спустились бородатые люди в хаки и с зелеными повязками на головах. Они собрали уцелевшее оружие, стали копаться в моторах. Танки им удалось завести. Мусульманские повстанцы были довольны — одно дело сделано. Еще несколько таких ударов по правительственным войскам и их наемникам — и в этой стране останутся лишь две военные силы: исламисты и янки. Но что важнее сейчас: давить русских собак или взять военный аэродром? Аэродром перевесил — шайтан с этими урусами, пусть живут пока. Тем более что с ними разберется «международный трибунал по военным преступлениям» в Гааге.
Для того он и создан, благодарение Аллаху, всемилостивому и все милосердному!
Глава семнадцатая
«Хьюз», на котором летели Чен с Андреем, прошел над черной лентой шоссе, над тенистыми улочками курортного городка. Впереди уже вытянулась полоса дорогих коттеджей на морском берегу. Вилла у горы цела, на участке полный порядок — по крайней мере, так виделось на подлете. По команде Чена пилот посадил машину на песок перед воротами. Лишь только начал останавливаться винт, Чен с силой ударил пилота по затылку рукояткой пистолета. Неподвижного летчика связали его же брючным ремнем.
— Еще понадобится!
За воротами стояла тишина. Все так же цвели розы, которые обрезал пожилой китаец в рабочем комбинезоне — очевидно, садовник. Китаец был невысок, узкоплеч; венчик черных волос вокруг загорелой лысины слегка серебрился сединой.
— Иди в дом! — приказал Андрею Чен, поворачивая к садовнику.
На кухне пахло кофе, прямо на разделочной доске лежали бутерброды с ветчиной и сыром.
— Доброе утро, — послышался знакомый голос.
Патриция спускалась в гостиную. Она была босиком, в джинсах и клетчатой рубашке, завязанной на животе. Лицо осунулось, под глазами темные круги — сейчас явно сказывался возраст.
— Ни разу не видела тебя в форме. Тебе идет. — Голос был тихий, ровный.
Андрей был в «пятне». Высокие ботинки тяжело стучали по кафельной плитке пола, черный М16 устрашающе смотрелся на хромированной мойке.
— Я ведь расписался за нее, — заметил Шинкарев, кивнув на форму. — И за оружие. А кому сдавать, не знаю.
— Теперь никто ничего не знает. Ты поешь, налей себе кофе. Извини, кроме бутербродов ничего нет.
— Все нормально. Чен сказал, что ты в опасности.
— Так ты меня спасать прилетел? Мой герой, — усмехнулась Патриция.
Андрей не обиделся, но почувствовал себя несколько огорошенным — намерение спорить с таинственным Ши-фу по поводу этой женщины казалось не к месту и не ко времени. «Делить ее будем, что ли?» Он продолжил чуть холоднее:
— Твоя страна вступила в игру. Значит, в этой ситуации ты при тузах?
— Это моя страна всегда при тузах. А я — не всегда. Тем более не сейчас.
«Не во всякой игре тузы выигрывают», — вспомнил Андрей Козьму Пруткова. Собственно, именно это и предстояло проверить.
— Что все-таки происходит? Ты могла бы объяснить?
— Merde (Дерьмо (фр.)). — Разве ты не знаешь? Смотри новости.
— Я смотрел, в вертолете. Может, я дурак, но скажи, ты в опасности?
— Зачем тебе это знать? — бросила Патриция и направилась к лестнице.
Андрей налил кофе, взял сандвич. «Гнали, как черти, и что? Сижу один. Хорошо, хоть пожрать дали. Крыса отшила, Ши-фу этот вообще черт знает где. Ладно, сейчас главное — не дергаться».
— Не дергаться! — повторил он вслух, сжав правый кулак.
— Вот это правильно! — Чен неожиданно появился со стороны бара. — Слушай, не в службу, а в дружбу: сходи, глянь, как там наш воздушный волк. Э-э-э! Ты автоматик-то захвати, а если что... сам знаешь.
В саду Шинкарев крадучись пробирался кустами, потом замер недалеко от ворот. Стояла тишина. Было видно, что связанный пилот по-прежнему сидит на месте.
«Ну что? Все чисто? Хрен тебе — чисто!»
Пошевелились кусты у дорожки. И в другом месте чуть вздрогнули, и дальше тоже. Какие-то люди перемахнули через каменную ограду, окружая виллу.
«Пилот, такую мать!»
И опять в прицеле все белесое, и только яркая точка приближается к голове пилота. В кабине мелькнул женский силуэт, пилот приподнялся было с места, разминая руки, и тут же дернулся, повалившись грудью на штурвал.
Дав короткую очередь, Андрей перекатился по земле, швырнул ручную гранату, снова перекатился, снова выстрелил. Сад наполнился дымом, грохотом; нападавшие пригнувшись, перебежками устремились к дому.
В кухне все изменилось неожиданно и страшно: пахло гарью, все было разбито, стены изодраны, пол усыпан битым стеклом — похоже, попали из гранатомета. Чен отстреливался из-за колонны, держа пистолет двумя руками; по лбу текла кровь — рана неопасная, просто стеклом содрало кожу. Плохо только, что кровь заливала глаза.
Из гостиной послышался хруст стекла, выстрелы; пули ударили в стену над головой Шинкарева.
— Надо к бару! К бару! — крикнул Чен. — А, черт!
Автоматная очередь снова ударила в колонну, осыпав все бетонной пылью. Андрей, пригнувшись, сменил магазин. Откуда-то сверху, от лестницы раскатилась очередь «Калашникова», донесся звук падающего тела и крик Патриции: