— Как ты? Устал, бедненький? — проснувшаяся Крыса подала ему воды в пластмассовой крышке от канистры.
— Нормально. Слушай, что там случилось, на приеме?
— Все шло хорошо, ждали заявления генерала Кьонга. Потом взрыв, выстрелы. Очнулась на какой-то клумбе, — мордой в землю, над задницей пули свистят. Видел, какая пришла? Как кошка драная.
«Это точно. А я за «кошку» хорошему человеку чуть рога не поотшибал. Ну и правильно».
— Зато жива осталась.
— Повезло. Осколки ударили в шведского консула, он уже мертвым мне на спину завалился.
— А Ши-фу? Чен сказал, его ранили.
Неожиданно для себя Андрей почувствовал беспокойство за пожилого китайца. Похоже, тот короткий разговор на яхте оказался более важным, чем Шинкареву показалось вначале.
— Ранили в руку, — ответила Патриция. — Это ничего. Хуже то, что за головой Мастера началась охота. Пришлось его вывезти из страны. Так что сейчас Чен за главного.
— Главного в чем?
— Он тебе сам скажет.
Восток начал светлеть. В черно-фиолетовом небе, над чугунным морем появилась багровая полоска, отсвечивая на гребнях волн. Впереди, на темных склонах гор горело несколько огней. Когда показалось солнце, началась гонка со временем. Спина окаменела от напряжения, пальцы с трудом цеплялись за весла.
— Устал? — еще раз спросила Патриция. — Давай погребу.
— Лучше Чена разбуди.
Проснувшись, Чен оглядел низкий берег и указал немного правее, на широкий залив, заросший тростником.
— Давай туда. Подходи осторожнее, перед травой остановись.
Проснулся Костас. Плот замер на мелководье, перед плотной стеной тростника. Раздевшись, все сошли в воду, Андрей и Патриция забрали продукты и одежду. Костас с Ченом поставили плот вертикально и, осторожно раздвигая высокие стебли, ввели в заросли. Все шли змейкой, один за другим, стараясь, чтобы место входа осталось незаметным со стороны моря. Удалившись от открытой воды, они опустили плот, приминая тростник. Затем сели на резиновые борта и некоторое время молчали. Плот неподвижно стоял на мелкой воде; сквозь узкие желто-зеленые листья проглядывало поголубевшее утреннее небо; легкий плеск воды смешивался с шелестом высоких упругих стволов.
— Где мы? — Патриция первой нарушила молчание.
— Пока в безопасности, — ответил Чен. — Эндрю хорошо греб. Спасибо.
— А географически где?
— Недалеко от города. Мы с Костасом уходим, прямо сейчас. Когда и кто из нас вернется, сказать не могу. Вы ждете здесь. Отсюда ни ногой! Еды и воды мало, но это ваши проблемы. Хотите жить — выдержите. Все, пошли!
Двое поднялись.
— Bonne chance! (Удачи! (фр.)), — махнула им Крыса. — Будьте осторожнее, мальчики!
— Вы счастливец, Андреас, остаетесь с такой девушкой! — вздохнул Костас. — Ах, женщины, женщины... Только лодку не переверните. Ответь мне, друг, — хлопнул он по плечу Чена, — ты веришь в la coup de fondre? (Любовь с первого взгляда (фр.)).
— А как же! Большая экономия времени. Не переживай, парень, если выкрутимся, я тебе таких предоставлю! Пальчики оближешь — или другое что, — донесся голос китайца, уже скрытого тростником.
— Циник! Предлагаешь вкусить продажной любви? Впрочем, почему бы и нет... — еле слышно ответил киприот.
Голоса затихали, удаляясь, наконец, смолкли совсем. Берег охватила дремотная утренняя тишина.
Глава двадцать пятая
Шинкарев привязал обрывок фала к круглому камню, лежащему на песчаном дне. Затем раскатал над плотом защитный полог, забросал его стеблями тростника и полил водой:
— Не так жарко.
Под пологом действительно было душновато, и это уже сейчас, поутру. Что же будет на дневной жаре? После обеда должен пойти дождь — но до обеда еще дожить надо. Андрей забрался под полог, где Патриция успела навести некоторый порядок.
— На сегодня это наш дом, милый. Что будем делать?
— Лежать и не двигаться.
Они легли рядом, обняв друг друга. Плескалась вода, кричали чайки, плот покачивался в такт волнообразному шуму тростника.
— Расскажи мне что-нибудь, — попросила Крыса, — Быстрее время пройдет.
— Я бы его, наоборот, растянул.
— Все равно. Только ты рассказывай. Расскажи мне про весну. Очень люблю весну в Париже — легкий свет, серые тени, везде продают фиалки. Там и зимы-то нет — осень, и сразу весна. А какая весна в твоем городе?
...И в Красноярске весной хорошо — тепло и сухо. Белые горы одеты кружевом голубых теней, падающих от деревьев на склонах. Светится в лужах небо, автобусы на остановках въезжают в мелкие ручьи, поднимая мутные фонтаны, пар идет от мокрых колес...
— Я была в Альпах, в марте.
— Где?
— В Монтрё.
— И как?
— Чем-то похоже. Много снега, очень много солнца. Много пива.
— Где оно, пиво...
...В Питере весна городская. Между ноздреватыми серыми льдинами показывается мутно-зеленая вода, рассеченная дымными тенями мостов. Волночки играют голубыми бликами. Во дворах оживают старые деревья: высоко над крышами, в квадратах теплого неба золотится свежая зелень лип. Влажно пахнет перекопанная земля, из которой будущие пыльные лопухи вылезают маленькими и ярко-зелеными, похожими на игрушечных крокодильчиков...
— Ты замолчал, — прошептала Патриция, не открывая глаз.
— Думал, ты уснула.
— Зачем тогда рассказывал?
— Чтобы спала. Женщина легла поудобнее.
— Может, на берег сходим?
— Нет, — тоном старшего ответил Андрей. — Ни-ку-да.
Патриция без возражений приняла старшинство Андрея. Хотя могла бы и хвост задрать — никто его, собственно говоря, командиром не назначал. Может, это уже семейное?
— Тихо! Слышишь что-нибудь? — шепотом спросил Шинкарев.
— Да...
Со стороны моря приблизился звук мотора. На полном ходу быстроходный катер миновал заросли тростника; волны качнули плот.
— Там еще и вертолет. Слышишь?
— Да. Как ты думаешь, Эндрю, они нас найдут?
— Хрена им! Лежи спокойно.
— Интересно, как там Чен? И этот... второй.
***
Господа Чен Сяован и Костас Димитриадис тем временем, шли по грязной сельской дороге, направляясь к шоссе. Круг их беседы был широк: русские солдаты и системы ПВО, киприотские банки и шанхайские триады, «Лорал» и РОСПО. А главное, детали предстоящей операции. Именно она выходила на первый план, оттеснив все остальное. Операция была важной, международной, в ее успехе заинтересованы Россия и Китай. Проблема состояла в том, что необходимость проведения операции возникла спонтанно, всего несколько дней назад и потому участвовать могли лишь те люди, которые в данный момент находились под рукой. Включая и Андрея Николаевича Шинкарева, которому собеседники отвели особую роль.
Уже на подходе к шоссе Чен, немного смущенный, сказал Костасу:
— Еще одно... Дело-то круто заваривается...
— И что?
— Есть тут одна американка. Элизабет Холленфилд.
— Отдохнуть с ней хочешь?
— То есть?
— В горизонтальном положении?
— Не в том дело. Она обязана быть на объекте — как раз во время операции. Сделай так, чтобы в нужный момент ее там не было. Вот номер сотового.
Костас, не скрывая удивления, поглядел на китайца:
— Хм-м... Что ж, вполне приличный поступок для такой поганой войны. Попробую. Но тогда и у меня к тебе просьба.
— Давай.
— Я знаю, что «Лорал» были переданы китайские материалы с последних испытаний. Хотелось бы их получить. Или, по крайней мере, чтобы ничего не осталось у «Лорал». Ты — мне, я — тебе.
— Всегда так прессуешь?
— Только в целях национальной безопасности. Что поделаешь — школа. И касаемо этой... как ты сказал?
— Элизабет Холленфилд?
— Точно. Ответь мне, только честно: если предупредить ее раньше времени, может она сорвать все дело?
Некоторое время шли молча.
— Да, — неохотно произнес Чен. — Может. Но ты постарайся. Придумай что-нибудь.
— Ладно, рискнем, — хмыкнул Костас.
Выйдя на шоссе, они двинулись по направлению к городу. К удивлению киприота, китаец даже не пытался «голосовать». Пройдя пару километров, он внимательно оглядел крутой песчаный откос, который возвышался над шоссе. Еще выше поднимались густые заросли, над ними — серые скалы. «Следи за дорогой!» — бросил Чен, а сам стал осторожно подниматься наверх, цепляясь за лианы. В зарослях оказался спрятанным небольшой открытый джип. Машина была зацеплена лебедочным тросом, верхний конец которого тянулся к скале. Одной рукой ухватившись за трос, Чен раскидал ветки, наваленные на автомобиль, сбросил с него брезент, отпустил блокиратор лебедки, и машина задом наперед по откосу съехала к шоссе.
— И много у вас таких сюрпризов? — поинтересовался киприот, наблюдавший не только за дорогой, но и за манипуляциями китайца.
— А у кого их нет?
— Занимаем места согласно купленным билетам, — сам себе скомандовал Костас и уселся на переднее пассажирское кресло.
Отцепив трос, Чен завел мотор и повел машину в сторону столицы. На подъезде к городу он остановил джип и вышел на шоссе.
— Садись за руль, езжай и делай, как договорились. Тачку брось где хочешь, только ключи забери.
— Номера свинтить? — поинтересовался киприот.
— Незачем, — махнул рукой Чен.
— А ты?
— У меня свои дела.
Костас сел за руль и уехал; Чен свернул к морю и направился на частный аэродром. Там стоял небольшой гидросамолет, который Джекки предварительно арендовал на чужое имя. Осмотрев самолет — потрепанную, но еще годную для полетов «Бич-Бонанзу», — Чен скрылся с хозяином в ангаре, чтобы оформить аренду. Заполнив графу в регистрационном журнале и полетный лист, владелец ангара попросил у китайца удостоверение пилота.
— Пожалуйста, — вежливо ответил тот, и между глаз хозяина уперлось дуло черного «Клока». Другой рукой Чен протянул несколько крупных купюр.