– Частенько здесь бываешь? – прозвучал неизбежный вопрос.
Ребекка внутренне застонала. Сейчас она предпочла бы, чтобы Йенс приехал за ней на гоночном автомобиле, а не на чудесном стареньком огненно-красном пикапе, который так подходит для тех, кому хочется немного замедлить жизненный ритм.
– Не чаще, чем необходимо, – ответила Ребекка.
– Я потерял ногу всего полгода назад. Несчастный случай на работе. Так что сюда я приехал в первый раз. И сразу обратил на тебя внимание. Знаешь почему?
«Действительно, – подумала она, – почему? Почему целую неделю была засуха, а именно сейчас льет дождь? Почему земля не разверзнется и не поглотит этого Казанову?»
– Потому что я в инвалидном кресле? – произнесла Ребекка, не глядя на непрошеного собеседника.
– Этим ты здесь не выделяешься. Нет. Дело в том, что, несмотря на кресло, ты ведешь себя как человек, который ни перед чем не спасует. Мне кажется, ты из тех, кто считает себя способным на все и твердо знает: обстоятельства иногда меняются не в нашу пользу, но жизнь все равно штука стоящая. Могу я спросить, как это вышло? – Он указал на ее ноги.
Ребекка посмотрела на него с удивлением. Такого личного вопроса она не ожидала. К тому же он слишком приблизился к ней. Похоже, ему никогда не говорили, что комфортное общение предполагает определенную дистанцию, которую люди, как правило, соблюдают инстинктивно.
– Вас это не касается, – ответила Ребекка.
– Ой, да перестань. Здесь ты никого не удивишь. Я, например, оттяпал себе ногу бензопилой. Не каждому хватит глупости на такое! Я должен радоваться, что вообще жив остался. Рана была рваная, кровь хлестала фонтаном…
– Не обязательно посвящать меня во все эти подробности.
– Впечатлительная, значит?.. Ну а с тобой-то что произошло? Тоже несчастный случай?
«Йенс, пожалуйста, спаси меня скорее!» – мысленно взмолилась Ребекка. С ним она запросто поговорила бы о своей травме, но он не спрашивал. Вел себя так, будто для него совершенно неважно, что она передвигается в инвалидном кресле. Йенс позволял себе потрясающе неполиткорректные шутки, иногда настолько грубые, что посторонние люди оборачивались и качали головами. Но Ребекка всегда понимала его правильно.
– Нет, меня муж столкнул с лестницы, – соврала она. – Кстати, а вот и он!
Красная Леди остановилась на круглой площадке перед входом, хотя никому, кроме такси, там парковаться не разрешалось. Многолитражный американский двигатель еще немного потарахтел, а когда замолчал, из выхлопной трубы вырвалось серое облако, из которого через секунду появился сам Йенс, похожий на Джона Уэйна в дыму последнего сражения при Литл-Бигхорне[8].
Он был, как всегда, в ковбойских сапогах, узких джинсах и черной футболке – дождь не внес в его образ никаких коррективов. За последнее время Йенс сумел сбросить четыре килограмма и стал выглядеть лучше, чем раньше. А теперь из-за больного языка, наверное, вообще ничего не ел – значит, мог похудеть и еще. До идеального веса ему все равно было далеко, но Ребекке он нравился и таким.
Эффектное появление грозного «мужа» несколько подпортилось тем, что вращающаяся дверь на него не отреагировала. Он чуть не налетел на стекло, и ему пришлось ее пнуть, чтобы она повернулась.
Одноногий Казанова больше ничего не говорил. Сидел разинув рот и хлопал глазами.
Когда вращающаяся дверь наконец-то выплюнула Йенса Кернера и тот, запнувшись, влетел в вестибюль, все разговоры вдруг стихли. Похоже, слова Ребекки о муже, склонном к насилию, слышал не только ее навязчивый ухажер.
Йенс обалдел. Его недоуменная физиономия была просто неподражаема.
– Вот и ты, любимый! – прощебетала Ребекка и, подъехав к нему, взглядом попросила ей подыграть.
Он, естественно, не понял, в чем дело. Тогда она протянула руки, и ему ничего не оставалась, кроме как наклониться к ней. Она обняла его и на секунду ощутила то же самое, что почувствовала при их единственном поцелуе. В тот вечер ей хотелось большего, но ее надежды не оправдались…
– Ты мой муж, – прошептала Ребекка Йенсу на ухо. – Один тип приклеился ко мне, как тень, ну я и соврала. Подыграй.
Он поцеловал ее в лоб, чего она не ожидала, присел перед ней на корточки и улыбнулся.
– Ну что, дорогая? Соскучилась по дому?
– Еще как! Особенно по лестнице!
Йенс озадаченно наморщил лоб, но в ту же секунду, опомнившись, постарался скрыть удивление.
– Лестница не проблема. Я помогу тебе с ней, как всегда.
Они говорили достаточно громко – Казанова наверняка слышал, да и другие зрители тоже. Ребекка еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться.
– Возьму твои вещи, – сказал Йенс, вставая.
Ребекка развернула своего Ивара: ей не хотелось пропустить интересное зрелище. Одноногий, сидевший прямо рядом с ее чемоданом, состроил свирепую физиономию. Может быть, Ребекка перегнула? Вдруг этот дурак набросится на ее лжесупруга, чтобы показать себя героем?
Этого не произошло, но, когда Йенс приблизился, Казанова что-то ему прошипел. Комиссар нахмурился.
– Бежим отсюда скорее, – шепнул он, вернувшись к Ребекке, и первым направился к выходу.
Она поехала за ним. В какой-то момент ей пришло в голову бросить на своего поклонника прощальный взгляд, как бы прося о помощи, но она удержалась. Не стоило очень уж заигрываться.
Крупные капли летнего дождя падали ей на лицо, пока Йенс запихивал чемодан на заднее сиденье. Потом он открыл переднюю дверцу, чтобы усадить в машину ее саму – эту процедуру они уже хорошо отработали, потому что часто катались вдвоем по городу, если им хотелось поразмышлять. Поскольку при этом они еще и курили, такие поездки назывались у них «час вредных привычек».
Йенс одной рукой взял Ребекку под колени, а другой – за талию. Она обхватила его за шею.
– Ну и как это понимать? – произнес он прямо у нее над ухом. – Тот тип вперил в меня убийственный взгляд и сказал, что сообщит обо мне в полицию, если я не прекращу. Что я должен прекратить?
Легко подняв Ребекку, Йенс перенес ее из кресла на высокое сиденье рядом с водительским. В их физической близости чувствовалось что-то доверительное.
– Он думает, я стала инвалидом после того, как ты столкнул меня с лестницы, – ответила Ребекка.
К счастью, в этот момент она уже сидела – а то Йенс, чего доброго, уронил бы ее.
– Ну и шуточки у тебя!
– Извини. Мне просто очень хотелось от него отделаться.
– И поэтому ты выставила меня психопатом?
– Я знала, что ты прекрасно справишься с этой ролью.
– Фрау Освальд! Если вы скажете еще хоть слово, я выгружу вас и отвезу обратно к вашему кавалеру.
Не дожидаясь ответа, Йенс захлопнул дверцу, сложил кресло и отнес его в открытый кузов, а подушку убрал на заднее сиденье, чтобы не промокла.
«По-настоящему внимательный мужчина узнается по таким мелочам, а не по огромным букетам цветов», – подумала Ребекка.
Наконец Йенс, совершенно промокший, сел за руль.
– Ну ладно. Рад, что ты хотя бы весело провела время, – сказал он и завел машину.
Дворники со скрипом задвигались по лобовому стеклу. О том, чтобы поменять их, Йенс даже не думал: в его ретроавтомобиле новым запчастям было не место.
– Кажется, кто-то ревнует? – колко заметила Ребекка.
– Пф-ф-ф! Ты взрослая женщина и должна знать, что делаешь.
Было интересно наблюдать за тем, как он сосредоточенно воюет с упрямой машиной, выруливая с тесной площадки.
– Как твой язык? – спросила Ребекка, решив сменить тему.
– Заживает потихоньку.
– А то привидение, которое ты поймал?
– Это очень странная история. Она… Проклятье!
Йенс ударил по тормозам. Справа на подъездную дорогу выскочила женщина. С первого взгляда ее можно было принять за сбежавшую пациентку психиатрической клиники: она размахивала руками, мокрые волосы прилипли к голове. Угодив в клумбу с розами, женщина потеряла равновесие и чуть не упала на проезжую часть.
– Здесь все, что ли, чокнутые?! – сердито воскликнул Йенс.
– Подожди секунду. Я ее знаю.
Это была Бьянка Дойтер, массажистка. Она подошла к окну, Ребекка, покрутив ручку, опустила стекло; сначала оно шло туго, а потом вдруг резко провалилось внутрь двери.
– Осторожней, – проворчал Йенс, скривившись.
Бьянка совсем запыхалась, дождевая вода ручьями стекала по ее лицу.
– Я боялась, что ты уже уехала, а мне нужно тебе кое-что передать, – сказала она, переводя дух, и протянула Ребекке какой-то пакет.
– Что это?
– Посмотри, пожалуйста. Там кое-какая информация о моей дочке.
Видеть глаза отчаявшейся матери было невыносимо.
– Я посмотрю. Обязательно, – тихо ответила Ребекка.
Взглянув на нее с надеждой, Бьянка Дойтер заставила себя улыбнуться и побежала сквозь дождь к главному корпусу санатория.
– Я начинаю за тебя беспокоиться, – сказал Йенс.
– Не надо, всё в порядке. Поезжай.
Когда машина тронулась с места, Ребекка заглянула в мокрый пакет. Там оказалась папка-скоросшиватель и коробочка с диском. В файликах лежали вырезки из газетных статей, в которых говорилось об исчезновении Сандры Дойтер, и, видимо, скопированные материалы расследования. Диск не был подписан. Ребекка достала его и вопросительно посмотрела на Йенса:
– Я послушаю?
– Валяй.
Современный CD-плеер, конечно, инородно выглядел в машине шестидесятых годов, но Йенс его все-таки установил, потому что любил слушать кантри, а не радио с бесконечной навязчивой рекламой. Ребекка вынула диск Джонни Кэша и поставила тот, который дала Бьянка.
Послышался какой-то невнятный шум.
Шуршание.
Покашливанье.
Потом, после нескольких секунд тишины, зазвучала гитара.
Мелодия показалась Ребекке знакомой, но она не могла вспомнить, что это за песня, пока не вступил голос: «Я потерялся в тебе, я боец без забрала. Все кружится, смысл как будто в тумане. Ты неисцелимо опьяняешь меня…»