Тематика моих лекций по линии ЦК затрагивала общие актуальные вопросы международного положения на соответствующий момент, очень острые в тот период проблемы разоружения и советско-американских отношений, деятельность ООН, ближневосточный конфликт, бушевавшую тогда ирано-иракскую войну и другие проблемы. Как правило, конкретные темы лекций оговаривались заблаговременно, хотя в разных местах одного и того же города или области они могли быть разными. Иногда даже оговоренная до приезда тема по желанию местного руководства или слушателей менялась на другую, но, конечно же, в рамках общей компетенции лектора. Подобный незначительный разброс конкретных предметов выступлений трудностей не вызывал, так как, работая в МИД, мы каждодневно пропускали через себя массу информации и были хорошо осведомлены о международных делах в целом, не говоря уже о наших специализированных направлениях.
По давно выработанной привычке при выступлениях с лекциями у меня не было никаких написанных текстов, и в этом смысле я лекции не читал, а рассказывал. Естественно, я обдумывал материал рассказа для конкретной аудитории на отведённое время, заглядывал в справочники, уточнял цифры и другие необходимые данные, но, выходя на трибуну, никаких бумаг не брал. Кстати, именно таким же, в отличие от нашей традиции, был подход к лекциям на Западе, что облегчало для меня дело, когда я выступал там. Чтение или выступление по бумаге во многих странах аудитории ассоциируют с некомпетентностью говорящего, хотя в большинстве случаев подобное расхожее мнение вряд ли было справедливо применительно к нашим лекторам. Наши организаторы и слушатели настолько привыкли к тому, что им лекции, как правило, читались, что у них поначалу возникало некоторое недоверие к лектору, выступавшему без бумаги.
С таким отношением мне приходилось у нас сталкиваться и до того, как я впервые явился в ЦК к референту, который помимо обсуждения необходимых организационно-административных вопросов проводил своего рода дружеский инструктаж относительно того, как надо держать себя в качестве лектора Центрального комитета. В этой связи он упомянул среди прочего о необходимости не терять или не забывать где-то тексты своих лекций, чтобы избежать неудобных ситуаций, когда оказавшийся в таком положении лектор, как иногда случалось, отказывался от дальнейших выступлений. Он очень удивился, когда я ему сказал, что со мной такое случиться не может, поскольку написанных текстов лекций у меня пет, и читаю я их без бумаг. Мой ответ побудил референта призвать меня готовиться к лекциям тщательнее, чтобы чего-то пе забыть, не перепутать и не подвести ЦК. Я обещал следовать его совету.
Моя первая серия лекций по линии ЦК вне Москвы должна была пройти в Оренбургской области, в том числе в самом Оренбурге, в Ново-Горске, а также в ряде районных центров и даже в одном совхозе. Кстати, эта моя первая поездка возникла через 2–3 недели после смерти Л.И. Брежнева, произошедшей в начале ноября 1982 года. Она была частью целой широкой серии выездов специалистов из Центра под флагом ЦК в разные концы страны, имея, видимо, целью показать людям на местах сохранение твёрдости руководства системой и проявляемое к ним внимание из Москвы, что должно было внести в них чувство уверенности относительно незыблемости власти в условиях прихода нового вождя.
Выезд в Оренбуржье намечался на конец ноября, когда в тех краях уже наступила снежная зима. Чтобы избежать длительных задержек с самолётами из-за возможных снежных буранов, которые мощи там продолжаться по нескольку дней, организаторы рекомендовали ехать поездом, что было дольше, но в зимних условиях более надёжно. Так что в назначенный день я отправился с Казанского вокзала Москвы в Оренбург в очень приятном и уютном купе СВ. Этот довольно долгий путь был по-своему интересен, так как он пересекал широкие просторы России по её средней полосе, переходил через Волгу в Горьком (Нижнем Новгороде), опускался к югу на Казань и Куйбышев (Самару), а затем по приволжским степям через башкирское Южное Приуралье выходил к реке Урал и стоящему на его берегах Оренбургу. Такое путешествие позволяло вновь ощутить огромную протяжённость нашей страны, увидеть хотя бы из окна вагона её пейзажи и жизнь наших людей в этих краях.
Для меня было особенно любопытно, пусть и совсем коротко, взглянуть на места около станций Хованщина и Рузаевка, где я в детстве однажды провёл два месяца летних школьных каникул у родственников отца, который был оттуда родом, и там, в старой Пензенской губернии, частично были и мои корни. Там же в тот голодный 1949 год я в первый и последний раз в жизни почти восемь недель ел совершенно чёрный и жёсткий хлеб, испечённый из смеси ржаной муки и травы лебеды: другого хлеба там в те годы просто не было, а с другими продуктами дело обстояло тоже из рук вон плохо.
То, что я увидел во время коротких остановок на тех, да и других, станциях говорило об убогости, неустроенности, заброшенности и в целом бедности жизни. Порой даже казалось, что в стране война закончилась совсем недавно и что к восстановлению хозяйства только собираются приступать. Конечно, хлеба повсюду было достаточно, и он был настолько дешёвым, что люди даже кормили им скот, — это, по невероятному парадоксу советского хозяйствования, было выгоднее, чем заготавливать, или закупать корма. Но, кроме хлеба и водки, в продовольственных магазинах купить что-либо достойное для стола было нелегко. Да, было очень обидно за такую богатую страну и за такой талантливый народ, страдавшие почти постоянно от неурядиц нашей экономики… Зимний пейзаж без солнца, сопровождавший нас до самого Оренбурга, не способствовал облегчению возникшего в этой связи чувства щемящей грусти.
Оренбург, заложенный как крепость ещё при Екатерине Великой, видевший повстанческие отряды Емельяна Пугачёва и побывавшего здесь по его следам нашего великого Пушкина, лежал окутанный высокими сугробами. Проезжая часть большинства его улиц лежала неочищенной, а в некоторых местах замёрзший подтаявший снег превратил их в настоящие ледяные поля, по которым не могли нормально перемещаться ни транспорт, ни люди. Встретивший меня на вокзале референт местного обкома по дороге в гостиницу сообщил, что из-за неурядицы на улицах ему и многим другим жителям города в такие дни приходится добираться до работы, а потом и до дома пешком. Наша обкомовская «Волга» тоже была вынуждена несколько раз скользить и буксовать на почти пустых улицах. Так, по словам референта, бывало каждую зиму, а к концу лета и ранней осенью при сборе урожая зерновых проезжая часть асфальтированных периферийных улиц засыпалась зерном под открытым небом для его просушки и хранения в ожидании свободных железнодорожных вагонов для последующего вывоза, так как ёмкости местных элеваторов и транспортные возможности были очень ограничены.
Обкомовская гостиница, где меня разместили, была совершенно простой, но хорошо отапливалась, и в снежном окружении улиц выглядела уютно. В скромном по размерам и меблировке номере был умывальник и туалет, но душевая, одна на небольшой этаж, находилась в коридоре и была почти всегда свободна. После размещения и душа я направился на завтрак в столовую, где меня ждал прикреплённый ко мне референт. Он воспользовался возможностью получить приличный завтрак в гостинице обкома, так как дома, боясь опоздать на работу из-за проблемы с транспортом, позавтракать не успел. Столовая гостиницы была небольшая, с покрытыми пластиковыми накидками столами и стульями из железных прутьев с пластиковыми спинками и сиденьями. Своим оформлением она почти не отличалась от наших довольно затрапезных столовых общепита, но меню в ней было более разнообразное и немного более дешёвое.
Во время завтрака опекавший меня молодой референт Серёжа сообщил мне о моём расписании лекций в Оренбургской области. Первая из них должна была состояться в то же утро, примерно через час после завтрака, в здании обкома, где в ходе той недели проходил партийный актив области. После обеда была запланирована встреча с преподавателями и студентами местного института. На следующий день были предусмотрены две лекции в районных центрах на расстоянии полутора-двух часов от города. Затем следовало выезжать ночным поездом в Ново-Горек и по дороге остановиться на один день в городе Орске, степном колхозе и другом районном центре. Две лекции в течение одного дня ждали меня в самом Ново-Горске, откуда мне предстояло в течение ещё одного дня съездить в крупный заводской посёлок и уже в последний районный центр. Из Ново-Горска ночным поездом я должен был вернуться в Оренбург на прощальную утреннюю беседу с секретарём обкома и к вечеру выезжать в Москву. С учётом переездов по обширной территории области (свыше 600 км), а также встреч и бесед с руководителями организаций и предприятий, не говоря уже о различных ознакомительных экскурсиях, моя программа там оказалась довольно насыщенной, а с познавательной точки зрения очень интересной.
Сразу же после завтрака я поехал в обком, где перед выступлением с лекцией мне предстояла короткая встреча с его секретарём. Им оказался, как часто почему-то случалось с нашими партийными и хозяйственными руководителями, довольно корпулентный пожилой человек, который встретил меня очень любезно. Сначала он поинтересовался тем, как я доехал и как устроился, а также моими возможными пожеланиями. Затем он более подробно остановился на моей программе пребывания у них в области, после чего мы с ним договорились, что само моё выступление с обзорной лекцией об основных международных проблемах дня перед областным активом продлится около 25–30 минут, и примерно 30–40 минут отводилось на вопросы и ответы. На основе опыта, особенно при выступлениях перед иностранными аудиториями, я считал, что вопросы и ответы были для слушателей наиболее интересной частью встреч с лекторами и докладчиками.
В ожидании времени моего выступления, на котором руководитель обкома собирался меня представить и присутствовать, он коротко расспросил меня о моей работе, о странах, в которых мне довелось побывать, а затем рассказал немного о своей области, её некоторых успехах и в основном её проблемах и трудностях. Надо сказать, что вообще во время бесед с нашими партийными и хозяйственными руководителями в ходе этой и последующих поездок они больше всего говорили о сложностях и трудностях, переживаемых вверенными им организациями, предприятиями и хозяйствами. Почти все выражали свою неудовлетворённость фактически постоянным отсутствием необходимого ассортимента товаров широкого потребления, плохим качеством того, что время от времени «выбрасывали на продажу», и особенно практически кризисным состоянием снабжения продовольственными продуктами.