В тот вечер Андрею здорово намяли бока. И «баню» ему устраивали и провоцировали на драку, но он все терпеливо переносил:
— Ничего, ничего, вы еще пожалеете...
— Мальчики! Берегитесь! Вам не поздоровится! Всю жизнь жалеть будете!
Миколку окончательно доконал этот вечер. Он ждал теперь только какого-нибудь чуда и не верил в него.
Но чудо свершилось. Он получил письмо с Курильских островов. Держал его в руках и весь трепетал от радости. Вот оно, долгожданное счастье! Пришло спасение для него.
Но письмо счастья не принесло. Отец категорически возражал против поездки сына на Курилы и требовал, чтобы он учился, учился и учился.
У Миколки безвольно опустились руки. Перед глазами снова предстала яркая многоцветная географическая карта, висевшая в кабинете директора.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,в которой Миколка делает первый шаг к осуществлению своего замысла
Кабинет директора на первом этаже. Если открыть в нем окно, то через него легко спрыгнуть в школьный огород. А из огорода нетрудно попасть в поле, потому что строители до сих пор не закончили ограду. Об этой недоделке давно уже шла оживленная переписка между «заинтересованными сторонами». Миколка о той переписке, безусловно, ничего не знал, да если б и знал, то, разумеется, стал бы на сторону строителей-бракоделов. Уж как хорошо они сделали, что не докончили забора вокруг школы. Именно через этот участок Миколка и направит свои стопы, удирая с кирпичного острова.
Больше таким наивным, как прежде, он не будет. Во-первых, связываться ни с кем не станет. Был уже горький опыт. Теперь он сбежит один. Даже Андрея не позовет с собой, хотя тот, видать, с удовольствием бы задал стрекача с этого многолюдного острова. Какое ему тут житье, когда над ним так издевается эта шатия-братия? А он хоть и грозит их разоблачить, да что он сделает? Вся сила у них в руках, их много. Все против одного, а Конопельский, кроме того, еще и член школьного совета, в заседаниях участвует, других обсуждает, хотя его самого обсудить ох как нужно!..
В долгие бессонные ночи Миколка обдумал все. Больше всего его мучил вопрос: на какие деньги поехать, как кормиться в пути. Однако чем больше он думал, тем больше убеждался в успехе задуманного.
Давно когда-то Миколка задался целью смастерить телевизор. Поначалу он сомневался. Но очень уж хотелось иметь сделанный собственными руками приемник! Этот чудо-агрегат даже снился ему. И чем больше о нем думал Миколка, тем яснее становилась цель, тем больше он убеждался, что сделать телевизор не так уж трудно. И он взялся за дело. Собрал всю литературу, где хоть что-нибудь говорилось про телемеханику, бегал по магазинам — покупал детали для будущего телевизора. На детали тратил каждую копейку, что попадала к нему в руки, даже отказался от завтраков в школе.
Целая груда металлолома собралась в его рабочем столе. Появился и ящик, в котором Миколка начал монтировать свою чудо-машину.
И, пожалуй, у него что-нибудь да вышло бы, если б папа не купил настоящий телевизор. В первые дни Миколка смотрел все подряд, что бы ни передавали. И сельскохозяйственные передачи, и передачи Дома моделей, и даже скучнейшие литературные журналы не отбили у него охоты к телевизору.
Так и сейчас. Только уж теперь он доведет дело до конца. Он хотя и понимал, что до Курильских островов очень далеко, хотя и знал, что отца там найти не так-то легко, хотя совершенно было неясно, как добыть на дорогу деньги, но чем больше он думал об этом, тем отчетливее вырисовывалась перед ним возможность такого путешествия.
Подумаешь — еда! Много ли ему надо? Бывает, люди вообще без еды обходятся. Вот четыре героя-солдата почти два месяца по океану плавали. Совсем без продуктов остались, гармошку грызли, а не поддались, выстояли. Они, конечно, не знали, что с ними такая беда приключится. А Миколка знает, чего хочет, и позаботится, чтобы с пустыми руками не ехать.
К обеду в столовой подавались вкусные сухарики. Как правило, их распихивали по карманам, а потом по всей школе разносился хруст. Хрупали аппетитно, у Миколки даже слюнки текли, но он не хрупал. Свои сухарики прятал в надежном месте на чердаке школы. Насобирал их полный кулек. Про себя прикидывал: если по одному сухарику в день съедать, то можно три недели просуществовать. А если по сухарю через день — тоже с голоду не умрешь и продержишься больше месяца. А за месяц даже пешком, ого, куда можно добраться!
Правда, пешком идти Миколка не собирался.
После долгих раздумий он пришел к выводу, что при современной технике и высокой сознательности людей он сможет быстро добраться на Дальний Восток. Разве трудно договориться с кочегарами, с машинистами? Завести с ними дружбу, пообещать подменять их в пути, помогать бросать уголь в топку, вытирать масло на паровозе... Кто не захочет иметь такого работящего помощника? А Миколке все равно где ехать — что в вагоне, что на паровозе. Только бы ехать. А то еще можно в вагон-ресторан устроиться. Посуду мыть или печку на кухне растапливать. В вагон-ресторан, конечно, было бы лучше всего. Тогда и продовольственная проблема решилась бы очень просто.
Еще ведь и воздушный транспорт существует на свете. Можно с пилотами познакомиться. Историю какую-нибудь выдумать. Ну, например, что отец работает на Курилах, там заболел, что у него, кроме Миколки, нет никого на свете, или еще какое-нибудь несчастье с ним там случилось и что отец его ждет не дождется. Разве выдержит сердце какого угодно пилота? Самолетом несколько часов — и там. И сухари не успеешь съесть — глядь, уже Дальний Восток. А ему только бы до океана добраться. Там он придет в порт, попросится на первое попавшееся судно, что на Курилы идет, — не откажут. Отца там, наверно, все знают, он ведь геолог, земные богатства людям открывает, ничего не боится. Суда, видимо, только с той целью на Курилы и плавают, чтобы забрать с острова все найденные сокровища, а туда геологам свезти все необходимое. Скоро зима, теплая одежда нужна, да и продовольствие тоже.
Миколка не тешил себя надеждой, что ему сразу удастся познакомиться с кем-нибудь из таких людей, которые помогут перекочевать на Курилы. Возможно придется и билет на поезд или на самолет покупать. Ну что ж, если придется, тут ничего не поделаешь. Нужные деньги он раздобудет. Надо поехать на толкучку и продать кое-какие лишние вещи, их у него накопилось порядочно. В дороге они только помехой будут. Потом можно и на работу на недельку устроиться. Сейчас время осеннее, люди картошку копают, овощи убирают, с удовольствием наймут его. А билет можно и не покупать на всю дорогу. Купить до ближайшей станции, чтобы в поезд сесть, а там он забьется в какой-нибудь темный угол, никто и не найдет его. Притаится и будет тихонько сухарики хрупать...
Одним словом, по Миколкиным расчетам, все должно обойтись как нельзя лучше. Главное — скорей в путь. Пока стоит чудесная осенняя погода. Пока нежно светит солнце, золотятся деревья и утренние туманы окутывают теплом, а не пронизывающим холодом.
И Миколка решился. Хватит жить на этом каменном острове! Здесь его больше ничто не интересует, ничто не приносит радости. Скорее, скорее отсюда на волю, в неведомые благодатные края!
И все же где-то внутри, под самым сердцем, он испытывал какое-то щемящее чувство. Ведь не все в этой школе ему ненавистное и чужое. Если б не шатия-братия Конопельского, он бы, пожалуй, не бежал отсюда. Какая отличная здесь столярная мастерская! Он научился уже и строгать и долотом работать. Можно, пожалуй, настоящим столяром стать. А потом... что подумает о нем Каринка? Ведь она не какая-нибудь легкомысленная девчонка. Да она совсем не девчонка, а настоящий парень. Серьезная, не языкастая и, главное, к нему, Миколке, так дружелюбно относится. Терпеть не может ни Конопельского, ни его задавак-дружков. Всегда Миколкину сторону держит. А те потом его донимают. Но он никогда на Каринку не сердится, не обижает ее. И пересаживаться на другое место не хочется. Ему с Каринкой приятно сидеть за одной партой. Во всяком случае, куда приятнее, чем, например, с Масловым или Хнычкой.
Но это только так думалось. Никакая Каринка, никакая столярная мастерская уже не в силах были изменить постепенно созревшее решение, ставшее теперь целью всей его жизни.
Улучив момент, когда все после уроков были заняты своими делами, Миколка незаметно вынес из школы все необходимое ему в дороге, уложил в мешок и надежно спрятал в огороде в одной из ям, вырытых под будущий школьный сад.
Теперь оставалось одно — «одолжить» у директора карту и, дождавшись ночи, незаметно покинуть школу.
План побега был готов.
Выждав, когда Леонид Максимович выйдет из своего кабинета, незаметно проскользнуть туда и укрыться за шкафом. Его здесь закроют на ночь. Этого, собственно, Миколке и надо. Он обождет, когда в школе все утихнет, вылезет из-за шкафа, тихонько снимет со стены заветную карту, аккуратно ее свернет, положит за пазуху, выпрыгнет в окно — и был таков. Полем, через гору, за которой каждую ночь, как северное сияние, пылает родной город, доберется на станцию или в аэропорт, — там видно будет...
Долго вертелся Миколка на первом этаже в коридоре вблизи директорского кабинета.
Леонид Максимович был у себя. К нему заходили то учителя, то еще какие-то люди. Никто из них не обращал на Миколку внимания. Его трясло как в лихорадке — как-никак, не на простое дело парень решился, и кто знает, чем все кончится.
Наконец Леонид Максимович покинул свой кабинет и вместе со старшим воспитателем куда-то отправился.
Воровато оглядевшись, Курило осторожно приоткрыл дверь — никого, пусто... Не задумываясь, на цыпочках проскользнул в директорский кабинет. А тут уж ворон не ловил. Только взглянул на стену — висит ли карта? — быстро став на четвереньки, пополз за стоявший в углу шкаф. За ним было просторно: можно стоять, а можно и сесть. Немного, правда, географические карты мешали. Чуть пораздумав, Миколка завернулся в карту, надежно укрывшись от постороннего взгляда, и стал терпеливо ждать вечера. Кругом царила тишина. Миколка слышал, как у него звенело в ушах, испуганно билось сердце, размеренно тикали на стене большие часы.