аюсь заниматься дальше. Кроме того, я чувствовала себя изолированной, живя на другом конце страны, вдали от семьи и близких друзей. Я только что обручилась с мужчиной, которого любила, однако наши отношения нельзя было назвать простыми – чувств с каждым месяцем становилось все меньше, а агрессии и контроля – все больше. Возможно, принимая неожиданное решение в новогоднюю ночь, я пыталась компенсировать таким образом недостаток любви в своей жизни. Мне нужно было напитаться ею, чтобы быть готовой к будущим испытаниям.
В первую неделю я навела порядок в своем шкафу и отдала большой пакет одежды в женский приют. На следующей неделе – пожертвовала консервы в банк продовольствия. Я разбросала счастливые монетки на детской площадке, написала письма благодарности, испекла печенье для соседки и оставила четвертаки в прачечной. Я купила цветы коллеге, которая успешно защитила диссертацию, и связалась с друзьями, с которыми давно не общалась. Так потихоньку я плела свою паутину.
В марте, когда моя жизнь рухнула – помолвка разорвалась, из квартиры мне пришлось съехать, сроки подачи диссертации заканчивались, – мне на помощь пришли именно те люди, которые до сей поры являлись адресатами моих маленьких актов доброты. Это они помогли мне найти жилье, убедились, что я в безопасности, накормили и прислали множество писем со словами поддержки.
Получив стипендию по творческому письму в Сан-Хосе, я, сразу после окончания университета, переехала, чтобы работать над романом. Там я начала вести вечерние занятия по писательскому мастерству для детей. Стала участвовать в жизни церковной общины и завела новых друзей. В условиях новизны и неопределенности моя еженедельная практика совершения случайных добрых поступков служила мне надежной опорой.
Год доброты научил меня многому. Я поняла, что человеку не нужно много денег или времени, чтобы изменить мир вокруг себя. Все, что для этого требуется, – это открытое сердце и немного творчества. Эзоп был прав: «Ни один акт доброты, каким бы маленьким он ни был, никогда не пропадает даром».
Теперь я знаю, что лучшим лекарством от грусти является доброта, проявленная по отношению к кому-то другому. Пусть даже в некоторых случаях ради этого приходится выходить за пределы своей зоны комфорта.
И вот что самое главное – доброта всегда возвращается. Будь то чашка кофе от нового знакомого, объятие от ребенка или неожиданная открытка от старого друга. Все мы связаны друг с другом невидимыми нитями любви.
Даллас Вудберн
Бедная Амелия
Отправить письмо – хороший способ отправиться куда-то, не тронув ничего, кроме своего сердца.
Ее звали Амелия, но все называли ее «Бедная тетя Амелия» на протяжении стольких лет, так что «Бедная» почти стало ее именем. Амелия была маленькой, застенчивой, похожей на воробья и всегда выглядела немного испуганной, как будто готовой улететь, если при ней кто-то заговорит слишком громко.
Большинство людей считали ее старой девой, хотя фактически она была замужем – правда, всего один день, когда ей было девятнадцать лет. Ее мужа арестовали прямо в брачную ночь – он ограбил магазин за день до свадьбы. Амелия заложила свой дом, чтобы освободить его из тюрьмы, но он сбежал, и больше его не видели. Так она потеряла мужа, с которым прожила всего несколько часов, и дом, доставшийся ей в наследство от отца.
Однажды у меня осталась одна лишняя рождественская открытка, и я решила отправить ее Амелии, хотя мы с ней никогда раньше не обменивались поздравлениями. Через неделю после Рождества я получила от нее письмо с благодарностью. Амелия писала, что уже много лет не получала рождественских открыток, поэтому приклеила мою на дверцу холодильника, чтобы видеть ее каждый день.
Тогда я впервые подумала, как ей, должно быть, одиноко. Я жила в ста тридцати километрах от Амелии, поэтому не навещала ее – не знаю, навещал ли ее кто-нибудь вообще.
Я слышала, что Амелия не любит говорить по телефону, потому что такие разговоры нервируют ее, так что большую часть времени держит телефон выключенным. Поэтому, раз уж она так обрадовалась рождественской открытке, я решила, что буду посылать ей открытку или письмо раз в неделю. Я старалась сделать эти письма как можно более интересными, включая в них шутки, рецепты, газетные вырезки, засушенные цветы, осенние листья и все, что только могла придумать, чтобы развлечь ее. Примерно раз в месяц она писала ответное письмо, в котором благодарила меня за то, что я пишу ей, и рассказывала о своем цветнике или о прочитанной книге.
Со временем Амелия стала все больше времени проводить дома – отчасти из-за состояния здоровья, но в основном потому, что просто боялась. К счастью, она еще могла ходить в магазин, покупать продукты и привозить их домой на своей тележке.
У ворот ее дома был прибит старомодный металлический почтовый ящик, и Амелия всегда зорко следила за почтальоном из окна. Всякий раз, когда я подумывала о том, чтобы пропустить неделю, то представляла ее сидящей в кресле и ждущей почтальона. Вначале я думала, что буду посылать ей письма в течение нескольких месяцев, но в результате это превратилось в обязательство на всю жизнь.
Однажды Амелия позвонила и сообщила, что упала с лестницы и сломала лодыжку. Не соглашусь ли я остаться с ней на пару дней? Впрочем, если я слишком занята, она поймет. Я сказала, что приеду через три часа и останусь столько, сколько ей понадобится.
Амелия встретила меня, сидя в инвалидном кресле, и выглядела хуже, чем я ожидала. Она все время извинялась за то, что побеспокоила меня, а я отвечала, что для меня это совсем не сложно.
Амелия предложила мне расположиться в восточной спальне, потому что там больше всего солнца и это самая уютная комната. Я отнесла свою сумку наверх и повесила одежду в шкаф. Выдвинув ящик комода, я обнаружила в нем множество конвертов, выложенных аккуратными рядами. Конверты были и в среднем ящике, и в нижнем. Все ящики были заполнены.
Я взяла один конверт и разглядела собственный почерк. Я посмотрела на дату – это было письмо, которое я отправила тете Амелии шесть лет назад. Тогда я положила в конверт красные кленовые листья – теперь они были коричневыми. Я порылась в ящиках и нашла все письма и открытки, которые я посылала ей за последние девять лет – не меньше четырехсот. Амелия сохранила их все. Больше ни от кого писем не было, только от меня.
Я закрыла комод.
Потом села на кровать и заплакала.
Я думала, что проявляю доброту, когда пишу Амелии каждую неделю. А она дорожила каждым письмом и хранила их так, словно это было самое ценное, что у нее было. Это сделало особенной и меня. Я ощущала себя важной, любимой и ценной. Я никогда не чувствовала себя такой нужной и значимой. Если бы я не приехала к ней, то никогда бы не узнала, как много значили для нее мои письма.
Я оставалась с Амелией, пока ей не сняли гипс. Я убирала в ее доме, готовила и заботилась о ней. Мы играли в «Монополию», решали головоломки и смотрели по телевизору старые фильмы.
Лишь один раз она упомянула о своем муже. Сказала, что он был красив – самый красивый мужчина, которого она когда-либо видела. Призналась, что никто не понимал, почему такой красивый мужчина полюбил ее, но он любил, и она чувствовала себя самой счастливой девушкой на свете. Он был обаятелен, но слаб и не смог встретиться лицом к лицу с проблемами, поэтому сбежал.
Амелия ничего не слышала о нем более пятидесяти лет. В ее голосе не было горечи или злости – только грусть от того, что он оставил ее. Думаю, если бы он постучал в ее дверь прямо сейчас, она бы простила его и приняла обратно. Амелия вообще была неспособна держать обиду или злиться.
На прощанье я пообещала, что буду навещать ее раз в месяц, и она спросила, значит ли это, что я больше не буду ей писать. Я ответила, что я буду продолжать писать ей раз в неделю.
«Всегда?» – спросила она. «Всегда, обещаю», – сказала я.
И сегодня я все еще пишу ей письма и знаю, что она все еще хранит их.
Эйприл Найт
Как я стала ангелом
Научите всех этой тройной истине: щедрое сердце, доброе слово, жизнь в служении и сострадании – это то, что преображает человечество.
Только что мы провели рождественскую вечеринку в нашем местном центре социального обслуживания. Для многих пожилых и физически слабых подопечных – а их сегодня собралось не меньше тысячи – это был единственный шанс насладиться горячей едой и общением. Дети открывали подарки, которые в обычной жизни их родители не смогли бы себе позволить. Казалось, что все трудности остались где-то далеко, за закрытыми дверями центра, на холодных заснеженных улицах.
Несмотря на царящую вокруг праздничную атмосферу, я чувствовала себя подавленно. Моим собственным детям было уже за двадцать, и они не собирались приезжать домой на каникулы. Самая близкая подруга лежала в больнице. У меня не было никаких планов на праздники, кроме как смотреть старые фильмы и есть китайскую еду навынос в одиночестве. Тем не менее ради сегодняшнего вечера я натянула на лицо счастливую улыбку – это было меньшее, что я могла сделать для наших гостей. Да и если разобраться, в моей жизни есть так много того, за что мне следовало быть благодарной! Надо лишь вспомнить об этом и соответствующим образом изменить свое мышление.
Вечеринка прошла гладко, все весело провели время. Наконец, гости ушли, а волонтеры занялись наведением порядка – убирали остатки еды, складывали столы и стулья. Попрощавшись и поблагодарив каждого за старания, я вышла на улицу. Я хотела успеть вернуться домой до наступления темноты – то есть у меня в запасе оставалось не больше часа.
За день выпало около тридцати сантиметров снега, в дополнение к тому, что уже устилал тротуары Чикаго. Солнечный свет отражался от снега и слепил глаза, однако едва ли мог компенсировать воздействие холода и пронизывающего ветра.