В конце концов печенье закончилось, и мистер Локет с трудом поднялся на ноги. Возле дверей он повернулся, радостно улыбнулся и помахал нам на прощание.
Я смотрела, как он, болезненно прихрамывая, идет к своему древнему велосипеду, прислоненному к нашему дому, и мое сердце таяло.
Наконец, оседлав велосипед, мистер Локет покатил по дороге – возможно, немного менее одинокий, чем раньше. Он обещал вернуться завтра, и я уже знала, что хочу сделать.
На следующий день дети с нетерпением ждали его визита. Стол был сервирован фарфором и серебром, возле каждой тарелки аккуратно сложены салфетки. В центре стола красовался небольшой букет садовых цветов, собранных маленькими ручками. Дом наполняли ароматы корицы и сахара – я все же испекла яблочный пирог.
Мистер Локет вошел на кухню и увидел, сколько усилий было потрачено ради него. Его глаза наполнились слезами. Он сосредоточился на яблочном пироге с золотистой корочкой, посыпанном сахаром. Сидя на стуле рядом с двумя моими маленькими девочками, он, похоже, чувствовал себя как дома. Мы с изумлением наблюдали, как он поглощает десерт.
Наконец, вытерев губы, он произнес:
– Ваши пироги намного вкуснее моих!
Мое любопытство разгорелось.
– Как вы готовите их? – спросила я.
– Ну, я просто режу яблоки и кладу их на сковороду. А потом запекаю.
Я улыбнулась. Несколько простых советов помогли бы ему приготовить лучшую версию.
На следующий день мы обнаружили на ступенях корзину. Внутри лежало несколько румяных яблок.
В тот же вечер я сунула в духовку еще один пирог.
Шло время. Мистер Локет стал ежедневным гостем нашего дома. Своими тихими и мягкими манерами он очаровывал каждого ребенка. Вот он сидит в большом кресле с одним или двумя малышами, свернувшимися калачиком у него на коленях. Он читает им книжку или рассказывает сказку, а они восторженно смотрят на него.
Незаметно Мистер Локет превратился в полноправного члена нашей семьи. Когда малыши ложились спать, он клал свою усталую голову на спинку кресла и засыпал вместе с детьми. Обычно он уходил домой, когда солнце садилось, но если в меню был пирог, он оставался на ужин.
Наши семейные забавы за обеденным столом всегда вызывали у него улыбку. Потом мой муж укладывал детей спать, а я стояла в дверях и смотрела, как мистер Локет в темноте крутит педали на пути домой.
Однажды он сказал:
– Знаешь, я раньше ходил в библиотеку и брал книги. Это помогает заполнить длинные, тихие ночи. Правда, мне уже не хочется ехать так далеко. Может быть, вы одолжите мне книгу?
И почему это не пришло нам в голову раньше? Я тоже любила читать и с удовольствием делилась книгами.
– Что, если я поставлю стопку рядом с вашим креслом, чтобы вы могли читать во время ваших визитов, а потом вы сможете брать домой все, что захотите?
Его ответная улыбка сказала все без слов.
Теперь он выбирал книги из стопки и исчезал между страницами.
Он по-прежнему читал детям каждый день, а они стали называть его «дедушка Локет». Оба дедушки и бабушки моих детей жили далеко. Несмотря на то, что мистер Локет очень плохо слышал, он стал тем дедушкой, который приходил, чтобы восхищаться выступлением каждого малыша на всех концертах в воскресной школе и рождественских представлениях.
– Вы слышали меня, мистер Локет? – спрашивала Хайди.
– Ну, я не очень хорошо тебя слышал, но знаю, что это было здорово!
Хайди сияла, ее маленькая ручка сжимала его старую морщинистую руку.
Эти двое стали лучшими друзьями.
Через три года нам пришлось переехать на другой конец страны, в Онтарио. В ночь накануне отъезда я ворочалась и не могла уснуть. Небо уже порозовело, когда я наконец придумала, как деликатно сообщить новость дедушке Локету.
Он приехал утром. Я глубоко вздохнула.
– Мистер Локет, – начала я, мой голос дрожал, – мы очень скоро переезжаем. Нам всем очень грустно. Вы стали частью нашей семьи, и мы… мы… мы будем скучать по вам.
Подбородок старика медленно опустился на грудь, как только на него обрушились эти слова.
В уголках его глаз заблестели слезы.
Сглотнув комок в горле, я взяла его шершавые, мозолистые руки в свои.
– Я обещаю поддерживать с вами связь и регулярно писать письма. Дети будут присылать вам фотографии, а я отправлю столько книг, сколько вы сможете прочитать.
В горле пересохло, я не могла больше говорить.
Он кивнул и мягко проговорил:
– Спасибо вам за доброту к старому человеку. Когда мне было одиноко, вы приютили меня. Когда мне нужна была семья, вы меня приняли. Благодаря вам моя жизнь стала более счастливой.
Он потянулся вниз и положил свободную руку на голову Хайди, разглядывая ее, словно запоминая каждую деталь.
Во время нашего последнего общения мы все крепко обнимали его.
Затем старик, не оглядываясь, вышел за дверь, сел на свой ржавый велосипед и закрутил педали по дороге.
С тяжелым сердцем мы смотрели, как знакомая фигура в последний раз исчезает за углом. Мы знали, что часть нашей жизни подходит к концу и начинается новый этап, но где бы мы ни были, мы никогда не забудем этого невероятно дорогого человека.
Я сдержала свое слово и регулярно писала ему письма. Дети рисовали, а я каждый месяц отправляла по почте книги. Мы так и не получили ни одного ответного письма, но почему-то знали, что он каждый день с тревогой открывает свой почтовый ящик, чтобы проверить, не пришло ли что-нибудь от нас.
Примерно спустя год нам домой принесли небольшой конверт – письмо от дочери мистера Локета. Она сообщила, что наш дорогой старый друг скончался. Дочь нашла письма, фотографии и подарки, которые мы ему посылали. Они были бережно спрятаны в одном из ящиков его комода. «Я так благодарна вам за вашу заботу о моем отце, – написала она. – Я вижу, как много вы значили для него».
Мы до сих пор чувствуем, что в тот день в нашу дверь постучался не просто пожилой мужчина, а настоящий ангел. Он принес нам так много любви – и яблоки для пирога.
Хизер Роден
Самый яркий свет
Когда человек благодарит за благословения в своей жизни, он тем самым привлекает в нее еще больше позитива и изобилия.
Впервые я встретил Стара двадцать лет назад – тогда он жил на улице в Нью-Йорке и честно зарабатывал на жизнь, продавая выброшенные вещи. Стар был трезвым, хорошо одетым и малоразговорчивым двадцативосьмилетним афроамериканцем.
– Пол, – сказал он однажды, – ты не поверишь, что люди выбрасывают.
Все, что было на нем надето, включая идеально сидящие дизайнерские джинсы, было кем-то выброшено.
В день нашего знакомства я хотел купить у него две лампы в стиле ар-деко, выставленные на одеяле, но понял, что у меня нет при себе бумажника. Я уже развернулся, чтобы идти домой, когда почувствовал, что кто-то постучал мне по плечу. «Вот, можешь взять их», – сказал Стар.
Я был невероятно тронут тем, что человек, у которого так мало денег, может быть таким щедрым.
Стар спал в парке Томпкинс-сквер. Два года назад он вернулся домой и застал жену с другим мужчиной. Стар съехал, а потом, поскольку он больше не мог сосредоточиться на работе, его уволили. Когда Стару было три года, его отец-алкоголик ушел из дома. «Я обещал себе, что никогда не поступлю так со своими детьми, но вот я сделал это».
В течение следующих четырех лет я проводил некоторое время, помогая ему выбраться с улицы. С помощью моих друзей Стар нашел работу, и мы отвезли его к детям. Двое сыновей бросились его обнимать. Стар сказал, что это был лучший день в его жизни. Для меня это тоже было невероятное событие.
Иногда мне казалось, что я вижу в Старе свое отражение. Я все еще хранил обиды из детства, включая страх перед отцом или тем, кем я его себе представлял. Я все еще был зол на него за то, что однажды, много лет назад, он накричал на меня: «Очнись, ты никогда ничего не добьешься!»
Стар нашел работу и жилье, но через шесть месяцев уволился, потому что его начальник постоянно оскорблял его. Так он снова оказался на улице.
Я уезжал из города по нескольку раз в месяц и позволял Стару оставаться в моей квартире. Однажды, вернувшись, я обнаружил пропажу телевизора, видеомагнитофона и радио. Стар пристрастился к героину.
Я не злился на него, что удивительно. Это была единичная ошибка, которая ничего не говорила о том, каким он был на самом деле, а лишь о боли, которую он испытывал. Теперь этот парень нуждался во мне еще больше.
Момент, когда я простил Стара и признал наличие демонов, которые им управляли, стал поворотным – точно так же я понял собственного отца. Его кратковременные вспышки гнева просто показывали его боль. Они оба любили меня и боролись со своими трудностями.
Я знал, что Стар был хорошим человеком, который просто запутался. Он был страшно подавлен, очень извинялся. Я сказал ему, что наша дружба важнее, чем мое имущество.
В год, когда я встретил Стара, вся моя энергия уходила на безуспешные попытки построить карьеру стендап-комика. Это было сложно. Меня пугала перспектива быть знаменитым, проявлять себя, платить за квартиру. У меня не было времени на сбалансированную жизнь, состоящую из отпусков, отношений и закатов. Общение со Старом открыло мое сердце.
Через пять лет после знакомства со Старом я переехал в Лос-Анджелес, и там моя карьера пошла под откос. Мне было тридцать семь лет, и я находился в самой низкой точке своей жизни. Я обанкротился и чувствовал себя неудачником, как и предсказывал когда-то мой отец. Именно тогда я вдруг почувствовал гордость за то, что он-то, в свою очередь, был преуспевающим человеком. Помню, как стыдился в детстве, что отец работает то почтальоном, то дворником и ездит на машине десятилетней давности. Но он обеспечивал семерых сыновей. А я не мог прокормить себя одного.
Когда Стар позвонил, я был в Лос-Анджелесе. Теперь у него дела пошли в гору. Он работал менеджером по строительству, учился на курсах в колледже, вернулся в жизнь своих сыновей и был трезв уже четыре года. Он сказал: «Я не знаю, как отблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал, Пол». Я прослезился. Если Стар справился, то и я смогу.