Так мы и сделали, но у природы были другие планы.
Примерно в час ночи мы проснулись от сильного раската грома. Небо разверзлось. Дождь лил всю ночь и весь следующий день.
– Думаю, нам придется заняться холмом завтра после работы, – сказала я.
На этот раз Джо промолчал.
Я предложила вызвать специалистов из службы озеленения, чтобы они сделали это за нас, но Джо оскорбился такой идеей.
– Зачем это? Я все еще в состоянии взобраться на этот холм. Я не слишком стар. Я все еще в хорошей форме.
– Я и не намекаю, что ты не в состоянии, Джо. Просто подумала, что раз ты так ненавидишь все это, то незачем и беспокоиться. Слава богу, теперь мы можем позволить себе заплатить фирме по уходу за газонами.
Но Джо был непреклонен. Похоже, противостояние с сорняками стало для него делом чести.
Серьезно? Мы же говорили не о лишении водительских прав.
Однако и следующим вечером сорняки устояли. После ужина Джо пробормотал:
– Пойду наверх, проверю кое-что на компьютере. – Что на самом деле означало, что он не горит особым желанием возиться с холмом.
На закате очередного дня я выглянула в окно, чтобы проверить, насколько сорняки выросли после дождя.
Погодите, что?
Кто-то подстриг весь склон, и теперь он выглядел как Южная лужайка Белого дома.
– Джо! – крикнула я, поднимаясь по ступенькам гостиной. – Немедленно иди сюда! Не поверишь!
– Что такое, Энни? Ты в порядке?
– Кто-то выполол сорняки на холме. Сейчас он выглядит лучше, чем когда-либо за последние двадцать пять лет. Я не шучу, ты должен увидеть это.
И вот мы стоим на заднем дворике рука об руку, удивленно глядя на тщательно ухоженный холм. И на следующий день – тоже. И еще на следующий. Каждый день в течение недели мы выходили и любовались нашим прекрасным холмом.
Потом опять начался бардак.
– Хорошо, Энни. В ближайшую субботу я займусь им, чтобы он не вышел из-под контроля.
– Вот это хорошая идея, Джо.
Разумеется, я не верила, что Джо полезет на холм в такую жару. Но знаете что? Накануне назначенного дня кто-то снова пришел и сделал это за нас! И так повторялось, повторялось и повторялось каждые две недели, до первых заморозков в ноябре.
С тех пор прошло два года, и два лета подряд мы ни разу не доставали из сарая газонокосилку. Обычно магия происходит днем, когда мы оба на работе. Мы пытались узнать имя нашего спасителя, опрашивали соседей, друзей, родственников и коллег по работе. Мы были готовы заплатить тому, кто так о нас заботится, но так и не нашли ни единой зацепки.
Каждый вечер, убирая после ужина посуду, я смотрю в окно на ухоженный холмик и молюсь: «Дорогой Бог, спасибо тебе за нашего тайного садовника. Благослови его, кто бы это ни был, долгой и счастливой жизнью».
Аннамари Тейт
Как мой сын работал в кузнице
Слишком часто мы недооцениваем силу прикосновения, улыбки, доброго слова, внимания, искреннего комплимента и любого другого мельчайшего проявления заботы.
За свою жизнь я видела много проявлений доброты. Когда я была маленькой, мой отец потерял работу, и тогда один из друзей семьи купил мне одежду для школы. Мне подарили новый компьютер, чтобы я могла, став старше, вернуться в колледж. И деньги – после того, как я, уже взрослая женщина, потеряла работу. Этой суммы, полученной от неизвестного отправителя, хватило на то, чтобы оплатить отопление в моем доме.
Но больше всего мне запомнился случай, который произошел в Стербридже, штат Массачусетс.
В тот день мы с моей мамой и двумя детьми приехали в историческую деревню, чтобы посмотреть, как работают ремесленники. И если моя дочь, одиннадцати лет, не нуждалась в дополнительном присмотре, то мой семилетний сын, несомненно, нуждался.
Мой сын был еще совсем маленьким, когда стало ясно, что с ним что-то не так. После бесчисленных походов к различным специалистам и проведения обширных тестов был поставлен диагноз особого хромосомного расстройства, симптомы которого соответствовали аутизму и СДВГ. Сын постоянно находился в движении и не чувствовал опасности. К тому же он любил незнакомых людей, считая, что каждый человек – его потенциальный лучший друг. Он приветствовал всех объятиями. В общем, нам приходилось следить буквально за каждым его шагом.
Из-за того, что мой сын выглядел намного старше своего возраста, но вел себя при этом как ребенок, незнакомым людям было трудно принять его. Каждое грубое слово, отпор или жалостливый взгляд в его адрес разбивали мне сердце. В какой-то момент я стала бояться выходить с ним на улицу.
В тот день в деревне мастеров я ходила, крепко держа сына за руку, готовая в любой момент защитить его. По какой-то причине мальчик настойчиво стремился посетить кузницу. Весь день он болтал об этом, постоянно спрашивая, не пора ли уже посетить кузнеца. И вот наконец мы туда добрались.
Мне казалось, что я крепко держу сына за руку, но, видимо, моя хватка оказалась недостаточной. Он вырвал свою руку из моей, подбежал к кузнецу, обнял его ноги и, глядя снизу вверх, спросил, будет ли он его другом.
В этот момент мое сердце замерло.
Однако кузнец опустился на колени – так, чтобы оказаться на уровне глаз моего сына. Потом осторожно отодвинул мальчика назад и протянул ему руку для пожатия.
Он сказал, что для него будет честью быть другом такого прекрасного молодого человека.
Но этим все не закончилось. Кузнец повернулся ко мне и спросил, разрешу ли я сыну помогать ему. Я кивнула, и весь следующий час эти двое провели «за работой». Этот человек проявлял терпение, отвечая на бесконечные вопросы моего сына, и при этом умудрялся держать его в безопасности.
По истечении часа мы ушли, причем мой сын гордо держал в кулаке кусок собственноручно выкованного металла.
Впервые кто-то действительно увидел в моем сыне ценного человека. Кузнец не только подарил ему опыт, о котором тот так мечтал, но и одарил гораздо более ценными вещами: добротой и принятием.
Я буду вечно благодарна этому человеку за то, что он потратил час своей жизни на мальчика с особыми потребностями.
Мэрибет Митчем
Я заплачу за него
Никогда не сомневайтесь в том, что небольшая группа преданных своему делу людей может изменить мир. Более того, только они когда-либо его и меняли.
Что делает доброволец Корпуса мира [5] после двух лет преподавания естественных наук ученикам начальных классов на тропическом полинезийском острове Самоа? Отправляется в Новую Зеландию.
И какое первое действие он совершает, чтобы вновь интегрироваться в западноевропейскую культуру? Ищет ли он музеи? Идет ли в библиотеку, расположенную на священной территории университета? Или в театр, чтобы посмотреть «Гамлета»? А может, он покупает билет в самый большой и безвкусный кинотеатр на Северном острове Новой Зеландии?
Ответ – ничего из вышеперечисленного.
Два года вареной рыбы, кокосовых сливок, риса и сомнительно приготовленной свинины поселили в моем желудке голод, который трудно было утолить. Поэтому первым делом бывший волонтер Корпуса мира направился в «Макдоналдс».
Итак, я шел по Куин-стрит и вертел головой в поисках заветной цели. Мимо меня спешили люди в деловых костюмах и галстуках. «Цивилизация», – подумал я с улыбкой. Я повернул голову и увидел свое отражение в чистых окнах аптекарского магазина. В течение двух лет у меня не было ни минуты анонимности: на Самоа на меня все пялились и я постоянно был объектом безобидных, но настойчивых прикосновений. Теперь наконец-то я мог сохранять анонимность. И говорить по-английски, не вызывая ничьего удивления.
Но вот что удивительно. Я сомневался, что так называемый цивилизованный мир примет меня. Смогу ли я вернуться? Найдется ли для меня место в современном западном обществе в Новой Зеландии или Америке? Помню, как услышал от одного из инструкторов два года назад: «Самым трудным будет возвращение. Сложнее всего будет снова быть принятым».
Итак, «Макдоналдс». Я замер, разглядывая отреставрированное классическое здание в викторианском стиле с соборным потолком. Не стоит забывать, что я прожил в соломенной хижине более 730 дней. То есть мне не требовалось многого, чтобы впечатлиться.
Я заказал еду, насладился запахом, проникающим через теплый бумажный пакет, взял в руки запотевший напиток и устроился в одиночестве на террасе второго этажа. Там я медленно и с большим удовлетворением поглощал картошку фри и «Биг Мак». Снаружи шел дождь, поэтому я никуда не торопился и разглядывал людей за столиками.
И вот я вижу, как какой-то полный парень с синдромом Дауна пытается сделать заказ. Он меняет его раз, два, а потом – еще раз и заметно нервничает. За ним образуется очередь, движение замедляется. Молодой человек копается в карманах, достает мелочь и кладет ее на прилавок
– Вот мои деньги, – говорит он громко.
Безудержная радость написана на его лице.
– Извини, парень, – отвечает менеджер, – но этого недостаточно.
О нет. Если западное общество не сможет помочь этому юноше, то я в него точно не впишусь. В этот момент я почувствовал себя еще более изолированным.
И вдруг девочка лет двенадцати с желтыми лентами в волосах пробралась к прилавку.
– Вот, – она открыла свою маленькую детскую сумочку и вытащила сложенную купюру, – я заплачу за него.
Наступила неловкая тишина. Затем какой-то пожилой мужчина из толпы выкрикнул:
– Я заплачу за парня.
И еще пара человек сделали то же самое.
Менеджер поднял руки:
– Нет, нет, – сказал он. – Это за мой счет.
Он упаковал заказ и даже добавил в пакет что-то еще. Молодой человек засиял:
– Спасибо! Огромное спасибо! – и вышел под дождь с блаженной улыбкой.