Когда плод считается зрелым? Когда он покидает ветку.
Мне казалось, мы едем в детский садик, как это нас занесло в студенческий городок? Разве это не то одеяльце, что я смастерила для нее? Почему я кладу его на эту странную кровать? Что мы здесь делаем? Она в таком восторге, а я – я притворяюсь, что у меня на сердце не лежит тяжелый камень. Как пролетели восемнадцать лет?
Что теперь поделать. Кровать заправлена, чемоданы распакованы, она уже развешивает на стенах плакаты и фотографии. Мне пора уходить? Я целую ее на прощание, улыбаюсь и желаю ей хорошо провести время – но пусть не забывает об учебе. Затем я выхожу в золотую осень, открываю машину, сажусь за руль и плачу.
Я отработала мамой восемнадцать лет. И в то утро меня внезапно сняли с должности.
Домой ехать долго и одиноко. Я вхожу в дом. Здесь так спокойно, будто жильцы ушли навсегда. Ее комната такая опрятная, тихая и – Боже мой – такая пустая! Не могу поверить, ковер ничем не завален! Ее кровать аккуратно заправлена, под покрывалом не видать ни бугорка от забытых носков. Шторы расправлены, а шкаф почти пуст. Но… что это? Под кроватью все еще валяется мусор!
Так вот куда подевались чашки и хрустальный стакан – они стоят на комоде в окружении фотографий ее старых приятелей. А в углу лежит ее любимая блузка. Она ее забыла.
Я слышу тарахтенье школьного автобуса, и мое сердце замирает, потому что на мгновение мне кажется, что она приехала домой. А затем я вспоминаю с горьким вздохом: школьный автобус здесь больше не останавливается. Водитель заворачивает за угол, переключает передачу и едет мимо, а я гляжу на пустую дорожку. Нет больше школьницы, вечеринок с друзьями, кучи хлама, беспорядка в ванной. Лишь чистота, скука, тишина.
Я отработала мамой восемнадцать лет. И в то утро меня внезапно сняли с должности. Что теперь делать? Кого растить? Я хочу, чтобы она была независимой, и я понимаю, что у меня свой путь, но почему никто не сказал, как тяжко мне будет в момент разлуки?
Ведь еще вчера она сидела у меня на коленях, а солнце сверкало в ее детских кудряшках. Потом она сделала шаг, и тогда самыми большими ее катастрофами были ободранные коленки и шатающиеся зубы. Теперь она пошла по новой дорожке, где ее ждут несчастья покрупнее – разбитое сердце, несбыточная мечта. И мне больше не исцелить ее боль поцелуем, пластыри и печенье с шоколадной крошкой уже не помогут. Я хочу спасти ее от слез и боли – но не могу. Она должна научиться всему сама, выплакать свои собственные слезы и разобраться со своей собственной сердечной болью.
Я думала, что подготовилась к этому моменту, что все спланировала заранее. Я возобновила карьеру, занялась проектами, заполнила ежедневник делами. Я не собиралась сидеть и горевать в опустевшем гнездышке. Только не я – я гораздо умнее. Я же «современная» женщина: умная, трудолюбивая, уверенная в себе. Так почему же я сжимаю в руках старую дочкину куклу и плачу?
Потом я вспоминаю. Другую осень, другое место. Юная я уезжала в колледж в погоне за мечтой, холодный воздух сверкал от предвкушения. Папа махал мне на прощанье, согнувшись от горя. Ох, папочка, наконец-то я тебя поняла!
Закончилась часть жизни, ребенок вырос и больше не нуждается в тебе, он оставил пустое место в твоем сердце и распорядке твоих дней.
Я надеюсь ожить и потянуться к новой мечте, наслаждаться свободным временем, обожать постоянный порядок и чистые ванные. Но сейчас, на мгновение, в этот золотой осенний день я присяду здесь, в спальне юной девушки, буду сжимать в руках ее старую и любимую куклу, выплакивать свои слезы и предаваться воспоминаниям.
Мамина помощница
Приехав в Даллас, я узнала, что материнство – не только доля матерей. Я только что стала вести новости в прайм-тайм в филиале Эн-Би-Си Даллас – Форт-Ворт. В юности я получила титул Мисс Америки и знала, что люди думают о королевах красоты. Поэтому я стремилась работать вдвое усерднее, чтобы показать себя с лучшей стороны. Мне это было не в тягость – я любила работу, но семью я любила не меньше. Нагрузка на работе, новый дом, четверо детей и техасская жара вконец изнурили меня.
Тяжелее всего оказалось найти няню для трехлетнего Тайлера. В Оклахома-сити с ним три года сидела чудесная семья, в которой к нему относились как к приемному члену клана. Для того чтобы спокойно жить в Далласе, мне нужны были такие же идеальные люди. Но проверка одних яслей за другими превращалась в ночной кошмар, а работа требовала постоянного внимания, и у меня закончились идеи.
Стоило мне решить, что я попала в безвыходное положение, как моя подруга Кармен пришла мне на выручку. У нее была тетка в Сан-Антонио, которая хотела переехать в Даллас. Я как раз надеялась на личную рекомендацию и с нетерпением ждала встречи. Так что я тут же пригласила Мэри к нам и, пока дожидалась ее, успела размечтаться об идеальной няне.
Женщина, которая возникла у меня на пороге, совершенно не соответствовала образу, который сложился у меня в голове. Она была невысокого роста и довольно пожилая. На ней была рваная, плохо подобранная одежда, кое-где прихваченная булавками. Она ужасно стеснялась, говорила на ломаном английском и почти всегда молчала, даже если я задавала ей вопросы. А когда она улыбнулась, по ее зубам стало ясно, что она прожила трудную жизнь в нищете. Как же я ее найму? Как мне давать ей поручения и доверить принятие решений? Хочу ли я заботиться еще и о ней?
Но Тайлер в одну секунду решил эти проблемы, развеяв все мои невысказанные сомнения. Он взял ее за руку, провел в дом и несколько следующих часов радостно щебетал, а Мэри слушала и улыбалась. Они устроились вместе в маленьком кресле и смотрели телевизор, а потом рисовали, сидя на полу. Она все время повторяла, что Тайлер «очень умный», но я видела, что они одинаково учатся друг у друга.
Слава Богу, что материнство дано не только матерям.
Мы купили Мэри хорошую одежду, но она убрала ее поглубже в шкаф «для особых случаев». Однако Тайлер не обращал внимания на необычный вид Мэри. А она гордилась своим другом. Каждый день без устали она шла к его школе, садилась на скамеечку в коридоре и смотрела на детей. Когда звенел последний звонок, Тайлер находил ее, и они вместе шли домой. Когда в первый раз пошел сильный дождь, я решила прислать за Тайлером машину, но он даже слушать меня не стал. Он хотел идти домой пешком с Мэри, чтобы поплескаться с ней в лужах. Даже в дождь, ветер и снег Мэри и Тайлер ходили домой вместе, наслаждаясь такой любовью и дружбой, о которой большинство людей могут только мечтать.
Об их близких отношениях хорошо говорит один случай, когда они вместе ходили к офтальмологу. Мэри сильно робела в общественных местах, и она очень волновалась из-за поездки в большую глазную больницу. Но я настояла на проверке зрения, и мы отправились туда все вместе. В большом смотровом кресле Мэри казалась совсем маленькой и хрупкой, и Тайлер, наверное, почувствовал ее беспокойство. Я увидела, что он подвинулся к ней поближе, когда в кабинете погас свет. Пока доктор переключал буквы на стене, Мэри неуверенным шепотом читала верхнюю строчку и запиналась, когда шрифт становился все меньше. Уголком глаза я уловила какое-то движение. Тайлер ухитрился прокрасться прямо к ее креслу. Он наклонился через подлокотник с широкой улыбкой на лице – и подсказывал ей правильные ответы!
Слава Богу, что материнство дано не только матерям. Слава Богу, что есть в мире мужчины и женщины, способные сопереживать, воспитывать и любить других людей. Как прекрасно, когда у детей есть несколько преданных взрослых – воспитателей, вожатых, бейсбольных тренеров, учителей, медсестер, соседей, теть и дядь. Слава Богу, что есть такие люди, как Мэри, – это ангелы, которых Он послал к нам.
Мачеха
Мы с Эриком мирно развелись несколько лет тому назад и остались хорошими друзьями. Мы договорились, как воспитывать и как проводить время с нашим сыном Чарли, и он с удовольствием бывал дома у нас обоих. Он казался спокойным и счастливым ребенком.
Так что перед первой встречей с невестой Эрика, которая должна была стать мачехой моего сына, я, как ни крути, немного нервничала. Я не сомневалась, что Бонни повлияет на моего ребенка. Но в тот момент я еще не понимала, какое влияние она окажет на меня саму.
Когда мы встретились впервые, я поразилась тому, насколько мы с ней разные. Она была наряжена на выход, а я по привычке оделась небрежно. Она была привлекательной, невозмутимой и уверенной в себе, а я взъерошенной и нервной и болтала без умолку. Я с подозрением изучала ее манеры и интонации, пытаясь представить ее будущей мачехой моего ребенка. «Что она сделает с моим драгоценным малышом?» – без конца думала я.
До того я часто воображала, на ком однажды женится мой бывший. Я представляла себе злобную каргу, безумную мегеру, от которой мой сын в ужасе удерет со всех ног. И за утешением он побежит, конечно, ко мне, его маме, мудрой и терпеливой, какими бывают только настоящие мамы.
Другая фантазия пугала меня гораздо сильнее. В ней я представляла, что мачеха станет для сына каменной стеной, мостиком над бурным потоком, убежищем от занудной мамы, которая никогда его не понимает. Или еще хуже – она будет его лучшей подружкой, и он будет звонить мне со словами: «Мама, я сегодня не приду ночевать. Бонни заказала нам шикарный номер в гостинице, чтобы мы посмотрели чемпионат “Буллз”».
К сожалению, именно последний вариант воплотился в жизнь. Вторая мама моего сына будет идеальной, а мне остается лишь ждать и наблюдать.
Со временем я успокоилась и стала вести себя естественнее при Бонни. А она потихоньку начала доверяться мне. Мы вошли в режим и стали по очереди возить ребенка по делам, ходить на школьные собрания и футбольные матчи.