рый только возможно вообразить. В каждый визит можно было попробовать что-то особенное. Люди заходили к ней ежедневно, чтобы угоститься и поболтать.
Казалось, он счастлив быть водителем и мальчиком на побегушках. Он выходил из дома четыре или пять раз за день. Он говорил, что любит покой и тишину.
Они трудились вместе на Рождество, делая ее фирменные торты на подарки. Каждый год у всех был апельсиновый слоеный торт, пряный торт и фруктовый торт от моих бабушки и дедушки. Фруктовые торты были поводом для многочисленных споров и оскорблений в процессе приготовления. Со стороны это выглядело даже забавно.
– Ты что, слепой? Это не тот сорт корицы, за которым я тебя посылала!
– Разумеется, я слепой, иначе не женился бы на тебе!
Несколько дней и множество ссор спустя все торты были доставлены по назначению. Я не помню, чтобы ела фруктовые торты, но они были любимыми у моего деда. Их делали про запас и ели их еще долго после того, как Рождество заканчивалось. Он ел фруктовый торт на полдник с кофе или закусывал им перед сном, запивая молоком. Она говорила, что у него будут проблемы с пищеварением из-за столь позднего приема пищи, а он съедал еще кусок, назло.
Моя бабушка умерла весной на пятьдесят третьем году их совместной жизни. Мой дедушка был совершенно потерян без нее. Все, что он видел или слышал, напоминало ему о ней. Ничего из того, что он ел, не было похоже на ее стряпню, и он больше был не в состоянии съесть ни кусочка. Ее день рождения был вскоре после похорон, затем была встреча всей семьи, День матери… все эти дни она любила. Каждый из этих дней, впервые проведенный без нее, был почти невыносим для деда.
По мере приближения Рождества моя кузина и я испытывали ужас при мысли, что он один в доме, зная, что прежде в это время они готовили свои особые торты. Мы решили привнести новую традицию в его жизнь. Мы пекли торты, а он помогал их украшать и доставлять. Он автоматически выполнял свою работу. В доме, определенно, ощущалось отсутствие бабушки, и было очевидно, что он очень скучает по ней.
Даже несмотря на то, что дедушка с бабушкой в действительности не делали ничего особенного наутро после рождественской ночи, я не могла вынести мысли, что он будет один. Я решила во что бы то ни стало появиться там настолько рано, насколько у меня получится. Когда я вошла через заднюю дверь на кухню, я увидела его поглощающим фруктовый торт на завтрак. Я спросила, где он достал его, втайне надеясь, что мне не предложат попробовать.
Он посмотрел на меня глазами, полными слез, и сказал:
– Это последний торт, который испекла твоя бабушка. Она положила его в морозилку в прошлом году, и я не трогал его. И я так рад, что не сделал этого, потому что сейчас она все еще со мной на Рождество.
Годы, прожитые моим дедушкой после смерти бабушки, открыли мне глаза на их истинные отношения. Он весь отдался памяти о ней, и я поняла, что их брак был больше чем просто зависимость друг от друга. Они были вместе, потому что хотели этого. Они любили друг друга.
Мой особенный ангел
Возможно, они и не звезды, а скорее отверстия в небе, откуда любовь наших ушедших близких льется на нас и светит нам, давая понять, что они счастливы.
День, когда я вышла замуж за любовь моего детства, был самым счастливым в моей жизни. Мы дружили с третьего класса и всегда знали, что однажды поженимся и создадим семью. Наши мечты стали реальностью.
На протяжении следующих трех лет мы жили как в сказке. Наша любовь была безмерной, и мы относились друг к другу с уважением, добротой и сочувствием. Мы никогда не думали о себе в первую очередь, а всегда о своей второй половинке. Не было ничего такого, что бы каждый из нас не сделал для другого.
Мы редко разлучались. У нас были общие интересы, и мы были самой подходящей компанией друг для друга. Мы ходили в магазин, взявшись за руки, иногда просто чтобы купить буханку хлеба. Помимо того что мы были мужем и женой, мы были любовниками и лучшими друзьями.
После трех лет брака я обнаружила, что беременна. Мы оба были счастливы. Мы часами гуляли по магазинам, выбирая одежду, мебель и необходимые вещи для нового члена нашей семьи.
Наша дочь родилась в погожий солнечный день в феврале. На наш район обрушился сильнейший снегопад за неделю до этого, и все вокруг было белым и прекрасным. Казалось, в этом есть некое знамение. Что у нашей семьи будет светлое будущее.
Следующие десять месяцев мы лелеяли нашу дочь, наблюдали, как она растет, учится ходить и говорить свои первые слова. Душа моего мужа парила, когда она первый раз посмотрела на него своими огромными карими глазами и произнесла: «Папа». Мир до этого момента никогда не был столь прекрасным.
Рождество было огромной радостью. Мы одели Мишель в красный костюм и шапку Санты и, счастливые, наблюдали за тем, как загорались глаза дочери при виде ее первой рождественской елки. Мы легли спать позже обычного, вспоминая все радостные моменты того дня. Мы были на вершине счастья и знали, что впереди у нас еще не одно Рождество.
Рано утром в канун Нового года мой мир рухнул. Я проснулась от того, что мой муж сидел на краю постели, сдавив свою грудь и плача от боли. Прежде чем я сбросила одеяло и кинулась к нему, он начал кричать. Он встал, оттолкнул меня в сторону и, шатаясь, пошел в гостиную. Я бросилась за ним, страх сковал меня, когда я снова и снова спрашивала его, в чем дело. Он не отвечал. Его крики рикошетом отлетали от стен маленькой комнаты и почти оглушили меня. Вдруг он упал лицом на деревянный пол. Затем… тишина.
Эта мертвая тишина, казалось, заполнила комнату даже больше, чем его крики еще секунду назад. Я пробралась к телефону и позвонила в «Скорую». Казалось, прошла вечность, прежде чем они приехали. Позже я узнала, что на самом деле они приехали меньше чем через четыре минуты.
Позвонив в «Скорую», я упала на колени рядом с мужем. Я потрясла его за плечи, перевернула на спину и стала звать по имени, слезы катились по моему лицу и падали на него. Ответа не было. Когда «Скорая» с ревущей сиреной въехала на нашу дорожку, я уже знала, что он мертв.
Следующие несколько дней были кошмаром. Я делала все необходимые похоронные приготовления и стояла у гроба, пожимая руки и принимая соболезнования семьи и друзей. Я не испытывала совершенно никаких эмоций. Было ощущение, что я превратилась в камень.
На кладбище отец стоял около меня. Он положил руку мне на плечо, стараясь утешить и поддержать. Я знала, что он страдает. Они прекрасно ладили с моим мужем. Но я не могла в свою очередь утешить его. Когда начали опускать гроб в могилу, я зарыдала, это был глубокий раздирающий рев, который, казалось, разорвет мою душу на части. Я полагала, что моя жизнь кончена. Я потеряла не просто мужа, я потеряла своего любимого и лучшего друга. И все это произошло в один миг. Я прильнула к груди отца, а он гладил мои волосы своей натруженной рукой и тихонько говорил слова утешения. Я помню, как в тот момент я недоумевала, как может мир быть таким жестоким.
В следующие несколько недель горе поглотило меня. Я была зла на мужа, что он оставил меня, зла на Бога, что забрал его, и зла на весь мир вообще. У меня не было ни малейшей надежды, не было возможности отрицать случившееся, ведь муж умер на моих глазах.
Три недели я почти не спала. Всякий раз, когда я засыпала, крики мужа настигали меня. Затем я просыпалась, надеясь, что это всего лишь дурной сон, и меня всю трясло. Я не могла есть, и мне хотелось умереть вместе с ним.
Все это время я жила у родителей, отказываясь переступать порог собственного дома. Для меня невыносимой была мысль о том, чтобы войти в спальню, где умер муж, и я боялась, что ее стены все еще хранят крики боли. Я не обращала внимания на дочь, закрывалась в своей бывшей детской, где просиживала часами, и оставалась глуха к просьбам матери выйти и побыть с семьей. Хотя никаких суицидальных склонностей прежде за мной не замечалось, в те дни я могла думать лишь о смерти мужа и сожалеть, что не ушла с ним. Эти мысли были верным знаком того, что я могу сделать что-то подобное.
Спустя месяц отец мне сказал, что я должна или вернуться в свой дом, или расторгнуть договор о съеме. Я понимала его логику, но даже близко не хотела подходить к тому дому. Я написала уведомление о том, что хочу прекратить аренду, попросила отца доставить этот документ по назначению и просто умоляла его продать все из дома, за исключением некоторых личных вещей и памятных безделушек. Сначала отец запротестовал, но в конце концов смягчился и уступил. Он считал, что я должна встретиться со своими страхами лицом к лицу, чтобы продолжать жить дальше. И снова я отказалась.
Отец назначил встречу с продавцом подержанной мебели и сразу после первого дня рождения моей дочери поехал в наш бывший дом, чтобы все уладить. Казалось, он отсутствовал целую вечность, и мое воображение разыгралось. Может, что-то случилось с ним? В том состоянии душевного опустошения мне казалось, что дом проклят.
Услышав въезжающий во двор грузовик отца, я вздохнула с облегчением. Все напоминания той жуткой ночи теперь навсегда уйдут прочь. Я больше никогда не переступлю порог того дома.
Отец выглядел изможденным и уставшим. Он снял пальто и шляпу, повесил их на вешалку, достал небольшой пакет из кармана и протянул мне. Он сказал, что нашел его в почтовом ящике возле дома.
На конверте был адрес ювелирного магазина, где мы с мужем покупали обручальные кольца. Я разорвала конверт, сгорая от любопытства, что же было внутри. Высыпав содержимое, я нашла подвеску с ангелом на превосходнейшей золотой цепочке. В одно из крылышек ангела были искусно вставлены три камушка. Аметист – камень дочери, синий сапфир для меня и изумруд для моего мужа. Я посмотрела на отца. Он пожал плечами. Было очевидно, что он здесь ни при чем.