Я вступил в группу добровольцев, и вместе (а нас собралось около сорока человек) мы начали проводить встречи с родителями, которые потеряли своих детей, с учителями и учениками из школы, со свидетелями.
Мы старались излечить их от пережитой травмы, снять стресс и позволить им открыто пережить свое горе. К сожалению, слишком часто человек не позволяет себе эти глубокие и важные эмоции.
Работа продолжается и будет продолжаться еще не один год, однако я рад сообщить, что в эпицентре такой ужасной трагедии я стал свидетелем чуда и любви.
Мать, которая била своих детей, наконец признала, что должна измениться и искать новый метод воспитания.
Человек, ставший первым свидетелем случившегося, избавился от тяжелых воспоминаний и посвятил жизнь любви и состраданию.
Мать, потерявшая в тот день ребенка, стала еще ближе к другому своему ребенку.
Сообщество, которое поддерживает друг друга, объединяет общее послание любви, исцеления и прощения.
Я знаю, что никто из этого сообщества никогда не забудет тот роковой день. Но я надеюсь и жду, что каждый человек, столкнувшись с трагедией, будет стараться больше любить, прощать и исцелять. Только при таком подходе мы сможем построить мир, где такого больше не случится.
Посещение дедушки
Слова, которые мы говорим, становятся домом, где мы живем.
Я воспитывался в древней толтекской традиции мудрости. Мой дед был старым нагвалем (шаманом), и всю свою юность я трудился не покладая рук, чтобы добиться его уважения.
Подростком я хотел произвести на него впечатление моими взглядами на все, чему меня учили в школе. Однажды после уроков я пришел к нему и принялся рассуждать о несправедливости мира, о жестокости и о конфликте между добром и злом. Дедушка терпеливо меня слушал, что побудило меня говорить и говорить. Затем я заметил легкую улыбку на его лице, и он сказал:
– Мигель, это очень хорошие теории, но все, что ты мне рассказал, – только вымышленный рассказ. И не обязательно правдивый.
Настоящий конфликт в нашем уме – между правдой и ложью. Добро и зло – его результат.
Мне стало не по себе, и я попытался защитить свою точку зрения. Но дед перебил меня:
– Большинство людей полагает, будто в мире существует большой конфликт между добром и злом. Так вот, этот конфликт существует только для человека. Про остальную природу такого сказать нельзя. А настоящий конфликт в нашем уме – между правдой и ложью. Добро и зло – его результат.
Вера в правду создает добродетель, любовь и счастье. Вера в ложь и защита этой лжи создает то, что ты называешь злом. Они вызывают всю несправедливость и жестокость, все волнения и страдания не только в обществе, но и в самой личности.
Первая ложь, в которую ты поверил, – это то, что ты недостаточно хорош, что ты несовершенен.
Хмм… сказанное дедушкой казалось логичным, но я ему не верил. Меня смущала простота его объяснений. Наверняка все устроено куда сложнее.
– Все волнения твоей личной жизни, Мигель, – следствие веры в ложь. А первая ложь, в которую ты поверил, – это то, что ты недостаточно хорош, что ты несовершенен. Каждый человек рождается совершенным и умрет совершенным, потому что существует одно совершенство. Но если ты поверил, что ты недостаточно хорош, – так оно и будет, потому что таковы сила и магия твоей веры. С этим ложным убеждением ты начинаешь поиски образа совершенства, к которому ты никогда не придешь. Ты ищешь любви, справедливости, всего, чего, по твоему убеждению, у тебя нет, и не знаешь, что все это уже находится внутри тебя. То же происходит с человечеством, потому что коллективно мы верим в ложь, которая зародилась тысячи лет тому назад. Мы реагируем на эту ложь с гневом и жестокостью, но это только ложь.
Я поинтересовался, как узнать правду, на что мой дед ответил:
– Мы можем воспринимать правду через наши ощущения, но как только мы пытаемся описать это словами, мы ее искажаем и она перестает быть правдой.
Представь, что твой портрет нарисовал Пабло Пикассо. Ты скажешь: «Нет, я так не выгляжу». Но Пикассо возразит: «Конечно, ты так выглядишь. Так я тебя вижу». Для Пикассо это правда. Так вот, каждый из нас – художник, рассказчик со своей уникальной точкой зрения. Мы используем слова, чтобы нарисовать портрет всего, чему мы становимся свидетелями. Мы сочиняем рассказы и, в точности как Пикассо, искажаем правду; но для нас это правда. Когда мы это понимаем, мы больше не пытаемся навязать свой рассказ другим или защищать то, во что верим. Как художники, мы уважаем право других художников создавать свое собственное искусство.
Если вам не нравится ваша жизнь, то все дело в голосе у вас в голове.
Дед дал мне возможность познакомиться со всей ложью, в которую мы верим. Всякий раз, когда мы осуждаем себя, считаем себя виновными и наказываем себя, – это происходит, потому что мы верим в ложь. Мы ссоримся с родителями, нашими детьми или возлюбленными, потому что мы верим в свою ложь, а они верят в свою.
Сколько лжи мы слышим в своей голове? Кто осуждает, кто утверждает, кто тот, кто знает на все ответ? Если вам не нравится ваша жизнь, то все дело в голосе у вас в голове, который не позволяет вам ею наслаждаться. Я называю его голосом знания, потому что он рассказывает вам все, что вы знаете, и это знание отравлено ложью.
Но если следовать двум правилам, ложь не переживет вашего скептицизма и исчезнет. Во-первых, слушайте свой рассказ, но не верьте ему сами, потому что теперь вы знаете: по большей части ваш рассказ – вымысел. Во-вторых, слушайте рассказы других, но не верьте им. Правда всегда переживет скептицизм, а ложь выживет, только если мы в нее верим.
Само существование лжи убеждает нас в том, что правда также существует. Устраняя все ложные представления о себе, мы также меняем ложные представления о других людях. Только правда приведет нас обратно к любви, и это большой шаг к исцелению человеческого ума.
Теперь я себе нравлюсь
Когда вы увидите, что ребенок начинает лучше думать о себе, вы заметите, как много у него появляется достижений. Но что еще важнее, вы увидите ребенка, которому жизнь нравится все больше и больше.
Я испытал огромное чувство облегчения, когда стал понимать, что ребенку нужна не только суть самого предмета. Я хорошо знаю математику и хорошо ее преподаю. Раньше я думал, будто это все, что от меня требуется.
Теперь я стал учителем, а не математиком. Я принял тот факт, что могу добиться успеха только с частью из учеников.
Когда я признал, что многого не знаю, у меня появилось больше ответов, чем раньше – когда я пытался быть экспертом. Эдди заставил меня это понять. Однажды я спросил его, почему, по его мнению, он стал гораздо лучше успевать, чем в прошлом году. Его ответ придал смысл всей моей работе:
– Потому что теперь, с вами, я стал больше нравиться самому себе.
Ты – чудо
Дети – одна треть населения и все наше будущее.
Каждую секунду мы пребываем в новом и удивительном мгновении Вселенной, которое никогда не повторится. И чему мы учим наших детей? Мы учим их, что два плюс два будет четыре и что Париж – столица Франции.
А когда мы будем учить их понимать себя?
Мы должны говорить каждому ребенку:
– Ты знаешь, что ты собой представляешь? Ты – чудо. Ты неповторим. За все прошедшие годы не было ни одного такого ребенка, как ты. Все в тебе уникально – ноги, руки, умелые пальчики, то, как ты двигаешься.
Ты можешь стать Шекспиром, Микеланджело, Бетховеном. У тебя есть возможности для всего. Да, ты чудо! И когда ты вырастешь, сможешь ты воспитать такое же чудо?
Ты должен работать – мы все должны работать, чтобы сделать мир достойным его детей.
Мы учимся через труд
Я все время учусь. Могильный камень станет моим дипломом.
Не так давно я начал играть на виолончели. Большинство людей сказали бы: «Я начал учиться играть на виолончели». Однако эти слова несут странную идею, будто существуют два различных процесса:
1. Учиться играть на виолончели.
2. Играть на виолончели.
Подразумевается, что я буду занят первым процессом, пока его не завершу. Затем я остановлюсь и начну второй процесс. Короче говоря, я буду продолжать «учиться играть», пока не «научусь играть», а уже затем я начну играть. На самом деле есть один процесс, а не два. Мы учимся что-то делать, делая это. Другого способа не существует.
Контролируемое варварство
Величайшая ошибка в лечении заболеваний состоит в том, что существуют врачи для тела и врачи для души, хотя душа и тело неразделимы.
Хирургия – это контролируемое варварство. Для операции на сердце хирургу необходимо вскрыть грудину при помощи ленточной пилы. И здесь на первый план выступает уверенность, а не вежливость, смирение или другие социально значимые факторы. Однако главное слово, характеризующее деятельность хирурга, – «контролируемое», а не «варварство». Наши пациенты научили нас их различать. Для того чтобы реально вылечить человека, нужна мудрость, и ее можно почерпнуть у людей, которые с риском для своей жизни доверяются нашим суждениям.