ропустить меня к выходу. «Это не их мочевой пузырь и не их боль», – думала я, наступая им на ноги и ударяясь об их коленки. Иногда мне везло, и я сидела рядом с человеком в летах или беременной женщиной, которые воспринимали мою беготню из кинозала и обратно с кивком понимания и сочувствия. Однажды я даже решила купить в фойе напитков и еды и раздать людям в моем ряду, но не сделала этого. Когда я вернулась, муж начал шепотом рассказывать то, что я пропустила, вызвав неодобрительный ропот соседей. Иногда, если я не находила бокового места, то вообще отменяла кинопросмотр.
Я сама испытывала массу неудобств и доставляла неудобства другим. Но ничего не поделаешь, я же не могла контролировать все, что обо мне думают? Возможно, люди должны были испытывать чувство благодарности за то, что я не ходила на комедии – приступы смеха при моем заболевании могут вызвать непроизвольное мочеиспускание.
Интерстициальный цистит – не повод для шуток, хотя улыбка и юмор помогают в самой сложной и тяжелой ситуации. Это болезнь, которую не принято обсуждать в обществе. Впрочем, сейчас я без стеснения произношу слова «мочевой пузырь», как если бы я говорила «нога». Я не скрываю своих проблем, и мои друзья не осуждают меня, когда я извиняюсь на полуслове и несусь в туалет. Члены моей семьи не сердятся на то, что наша поездка в отпуск в Смоки-Маунтинс теперь занимает не десять, а тринадцать часов.
Все больные хроническими заболеваниями знают, что недуг резко меняет стиль жизни, не спросив человека, хочет он этих изменений или нет. С тех пор как я заболела, я стала более терпеливой, и во мне появилось больше сострадания к людям. Я понимаю, что закрывающий мне проход к туалету мужчина может страдать от болезни ног, а женщина, которая никак не сделает заказ у стойки в ресторане быстрого питания, возможно, недавно перенесла инсульт. На лице у человека не написано, чем он болен. Но и больные люди должны жить.
Мне не нужно сострадание. Я просто прошу, чтобы люди быстрее отошли в сторону и пропустили меня к туалету, где меня ждет мой фарфоровый бог.
Кэйти ЛаМарш
Здоровая доза юмора
В каждом наборе для выживания должно быть чувство юмора.
Есть такое выражение: «Веди или следуй, не мешай или отойди». Мой девиз звучал немного иначе: «Отойди и не мешай. Я тебя веду, а ты следуй за мной». У меня было всего две скорости: полный вперед и сон. Здоровье никогда меня не подводило. Никакого лишнего веса, все зубы и волосы на месте, и я всегда выглядел моложе своих лет. В моем лексиконе не существовало слов «Я не могу», и я всегда сохранял оптимизм. У меня были красавица жена, чудесные дети, богатый дом и хороший доход.
Однажды я обнаружил небольшую опухоль на правой стороне шеи. Я думал, что это просто какое-то воспаление. Мой врач был другого мнения. Он посмотрел мне в рот и побледнел. Я не желаю никому увидеть такую реакцию врача во время осмотра.
– Что это? – спросил я.
– Вы действительно хотите знать? – ответил он. Черт возьми, конечно, я хотел знать!
– Похоже на рак правой миндалины, – сказал врач. – Сейчас отрежу кусочек на биопсию, – продолжил он и что-то оторвал мне внутри горла, от чего обильно потекла кровь. В тот момент я думал не о раке, а о том, как бы не захлебнуться собственной кровью.
У меня ничего не болело, и выглядел я совершенно здоровым. Я играл в гольф и каждую неделю стриг траву на газоне перед домом. Я работал и не уставал. Я не курил, занимался спортом и хорошо питался. Может быть, доктор ошибся?
Через несколько дней он перезвонил мне. Увы, это был рак.
– Что мне теперь делать? – спросил я.
Врач ответил, что я должен пойти на прием к онкологу.
Среди прихожан церкви, в которую я ходил, был один онколог. Я позвонил ему, и он назначил время посещения. Я сидел у него в приемной с моей женой Дебби и сыном Грантом и рассматривал картины и скульптуры, украшавшие комнату. Помню, тогда я подумал, что лечение рака – занятие прибыльное.
Потом нас провели в кабинет доктора Кирби Смита, который пожал нам руки и предложил сесть. Он заложил ногу на ногу, достал лист бумаги и начал разговаривать с нами так, будто у него в тот день больше не было ни одного пациента.
Потом он в подробностях рассказал, что меня ждет, и добавил: «Ник, не теряй чувства юмора и позитивного отношения к жизни. Это тебе поможет все пережить». Потом, когда мне действительно было несладко, я вспоминал молитвы и совет доктора Смита.
Я был уверен, что Господь мне поможет. Каждое утро пять дней в неделю на протяжении семи недель меня лечили радиацией. Во время процедуры, которая занимала тридцать минут, моя голова была пристегнута к столу так, что я не мог ею пошевелить. На голову надевали устройство, которое я называл «обтекателем Бэтмена». Это была белая нейлоновая сетка, сотканная по размеру моей головы, лица и плеч. Вшитые в ткань болты привинчивали к столу. Вокруг двигалось устройство, из которого шел направленный поток радиации. Все полчаса процедуры я молился.
Иногда меня спрашивают, остались ли побочные эффекты. Я отвечаю, что остались: когда я ночью встаю в туалет, мне не надо включать свет, потому что я сам свечусь.
На протяжении семи недель каждую среду мне делали химиотерапию. Процедура занимала добрую половину дня, и в это время я сидел, накрытый мягким одеялом, в удобном кожаном кресле. Раствор, который вводят в вену, действует на человека так: хочется спать, становится холодно и часто хочется в туалет. На большой зал, в котором было много пациентов, был всего один туалет, и перед дверью часто выстраивалась очередь людей с переносными капельницами. Каждый из нас был на долгое время связан с капельницей, которую приходилось таскать за собой.
Меня предупредили, что рано или поздно мне придется вставить зонд для искусственного кормления. «Бог ты мой! – подумал я. – Только этого мне не хватало! У меня с аппетитом всегда было все нормально». Но если шея и голова получают сильную дозу радиации, глотать становится невозможно.
Мне сказали, что доктор Каттау, который должен был вставить мне зонд, был личным гастроэнтерологом Рональда Рейгана. Наверное, мне об этом сообщили, чтобы я не волновался. Перед тем как мне дали наркоз, я сказал доктору Каттау, что недавно разговаривал о нем с Нэнси Рейган. Доктор с удивлением спросил, что же она мне ответила. Я обещал все ему рассказать, когда проснусь от наркоза.
На самом деле зонд для искусственного кормления был не такой уж неудобной штукой. Он выходил у меня из середины живота, а шланг оборачивали вокруг талии, как ковбойское лассо, и прикрепляли к коже «липучками». Я стал так похож на ковбоя, что подумывал попросить у медперсонала огромную ковбойскую шляпу. Но вместо шляпы мне дали огромный шприц без иголки и стопора. Шесть раз в день я раскручивал лассо, присоединял к его концу шприц, в который была залита банка бодяги под названием Boost Plus. Я однажды попробовал ее на вкус и порадовался, что мне не надо ее пить. Любопытно, что, когда я после этой процедуры промывал шланг стаканом воды, у меня во рту и в горле становилось мокро.
Наконец забрезжил свет в конце туннеля. Диагноз мне поставили в июне 2007 года, а в октябре того же года объявили, что рака у меня больше нет. За это время мои отношения с Богом и членами моей семьи стали еще ближе, и я стал лучше понимать, что в жизни важно, а что – нет. Я до сих пор каждый день благодарю Господа за свое выздоровление и всеми силами пытаюсь помочь больным раком. Кстати, доктор Каттау отомстил мне за шутку о Нэнси Рейган. Он с силой выдернул из меня зонд для искусственного кормления, хотя говорил, что будет совсем не больно.
Ник Никсон
Неожиданные подарки
Жизнь коротка, поэтому живите. Любовь редко встречается нам на пути, поэтому хватайте ее и не отпускайте. Если появляется страх, то не убегайте, а смотрите беде прямо в глаза. Воспоминания очень дороги, поэтому цените их. Жизнь у каждого из нас только одна, поэтому живите!
Я пришла в себя после операции по удалению совершенно неопасной кисты на яичниках, и врач ошарашил меня страшной новостью. Он сообщил, что у меня рак. О Господи! И не просто рак, а рак яичников, «тихий убийца».
В голове роилась сотня вопросов. Выживу ли я? Что со мной произойдет? Как мне рассказать страшную новость родным и близким? Потеряю ли я волосы?
Все закрутилось очень быстро. Химиотерапия началась через две недели после того, как мне поставили диагноз. Мне сказали, что через четырнадцать – семнадцать дней волосы выпадут. За полгода до этих событий я вышла замуж. Как будет относиться мой муж к бледной и опухшей лысой жене со шрамами и другими последствиями лечения? Как я смогу сохранить красоту, обаяние и уверенность, которые помогли мне завоевать его? Стоит ли мне отпустить его на все четыре стороны? Ведь, в конце концов, когда он на мне женился, он не подписывался под тем «приключением», которое мне предстояло совершить.
Я чувствовала себя совершенно одинокой, испуганной и бессильной. Что делать? Я решила, что не хочу видеть, как выпадут мои волосы. Я заказала номер с видом на море в роскошном отеле, купила несколько париков, прихватила с собой ножницы, машинку для бритья и много шампанского. Я пригласила свою дочь и ближайших подруг на вечеринку стрижки волос. Я всегда любила вечеринки, а на такой я еще ни разу не была.
Если честно, я боялась увидеть изумленные и испуганные лица дочери и подруг, когда я в первый раз покажусь им лысой. Поэтому я хотела, чтобы они приняли участие в создании моего «нового лука». Мы плакали и смеялись, когда по очереди срезали пряди моих волос. Это был один из самых запомнившихся дней всей моей жизни. Я ощущала необыкновенную близость с моими подругами. Они побрили мне голову. Я вышла на балкон, ощущая голой кожей прохладный ветерок с океана, и рассмотрела свое отражение в стекле. Я была крайне удивлена тем, что моя идея придала мне новых сил. Я уже не была одинокой и беспомощной, а ощущала свою внутреннюю красоту, силу и смелость. Ведь подобное может произойти с каждой из нас.