Со временем Джоанн стало совсем тяжело ходить, и нам пришлось построить импровизированный пандус, чтобы ввозить ее инвалидную коляску в наш дом. В конце концов она настолько ослабла, что уже не могла приехать сама, поэтому я возила ей праздничный ужин. Мои мальчики скучали по ней, но елку мы все равно наряжали.
Гостья, которую я с такой опаской приняла в первый раз, стала моей близкой подругой, и моя попытка развлечь ее превратилась в праздничную традицию нашей семьи. У Джоанн появилась компания, но и моя жизнь обогатилась благодаря знакомству с ней. Просто пригласив ее в гости, я усвоила ценный урок. Оказалось, что доброта делает счастливее как дарителя, так и получателя.
С тех пор прошло много лет. Мои сыновья уже выросли. И я скучаю по тем дням, когда они кидались булочками за столом и обсуждали, что принесет им Санта. Моя дорогая подруга Джоанн уже несколько лет находится на небесах, но память о ней и ее жизни живет в нашей семье. День благодарения в этом году, как и во все последующие, будет временем любви, общения и случайных гостей. А потом кто‐нибудь с улыбкой напомнит мне, что пора ставить елку.
Синди Боуэн
Когда посуда напоминает
Когда вся пыль уляжется и толпа рассеется, важнее всего будут вера, семья и друзья.
Я осматриваю груду грязной посуды, которая заполняет раковину, тянется по столешнице, залезает на плиту и, кажется, воспроизводится в геометрической прогрессии. У меня нет посудомоечной машины, и задача для моих двух рук выглядит устрашающе. Слава богу, вчера мы доедали остатки. Никаких больших кастрюль и сковородок мыть не надо, только тарелки, стаканы и приборы… тонны приборов. Как девять человек, трое из которых – дети, смогли израсходовать все ножи, вилки и ложки?
Пока я жду, что горячая вода наполнит раковину, я беру стакан, притулившийся в углу столешницы. Когда я вчера до краев наполнила его молоком и вручила своему восьмилетнему внуку, он так и просиял. Этот стакан в форме футбольного мяча – его личный, и он получает его каждый раз, когда гостит у меня. Вспоминая его улыбку, я и сама улыбаюсь.
Все еще ворча, хотя теперь уже несколько приглушенно, я вспоминаю, откуда у меня такая гора грязных тарелок. Моя семья называет это событие «выходными в честь дня рождения». Мы отмечаем дни рождения так долго и упорно, как только можем. По счастливому стечению обстоятельств мой день рождения приходится на праздничный сезон, точно посередине между Днем благодарения и Рождеством. Иногда праздничные «выходные» могут длиться полных семь или восемь дней с большим количеством гостей. Так, например, в этот раз ко мне на день рождения пришло тринадцать человек – девять членов семьи и четыре друга. Друзья принесли пюре из сладкого картофеля и запеканку с ветчиной, а мои дочери – домашние булочки и горшочек вкусной фасоли пинто[18]. Я приготовила курицу‐гриль, соус и пирог с сухофруктами.
После ужина дочь и зять, которые приехали из другого города, объявили, что им пора уезжать.
– Извини за посуду, мам, но нам предстоит долгая поездка. Сама знаешь, дети… школа… работа…
Меня обнялись и прошептали доброе пожелание на день рождения. Ну ладно, подумала я. Может быть, я не останусь совсем одна. Я повернулась к другой своей дочери, которая в тот же миг сказала:
– Ой, уже так поздно. Завтра рано вставать. Надо идти.
Мне даже показалось, что она буркнула извинение. Ладно. Когда мы в следующий раз увидимся, ей стоит меня обнять покрепче. Дверь закрылась, и они с мужем уехали прежде, чем я успела вручить ей кухонное полотенце.
Мой муж обычно не боится горячей воды и грязной посуды, но он еще не восстановился после того, как порезался, ремонтируя водонагреватель. Он напоминает мне, что врач строго велел ему «не мочить руки». И, кроме того, он пожал плечами, никакие перчатки не налезут на его повязку.
Осталась только… я.
Теперь, когда раковина до краев наполнилась водой и пеной, я опускаю руки в тепло и достаю маленькую ложечку, все еще покрытую яблочным пюре. Я улыбаюсь, вспоминая, как одиннадцатимесячный ребенок уплетал его за обе щеки.
Я беру тарелку. К краю прилипли остатки жареной курицы. Она все еще аппетитно пахнет. Я снова улыбаюсь. Мой муж приготовил курицу на огромном гриле, который он даже иногда полирует и очень этим гордится.
Миска с намертво присохшими к ней кусочками салата напоминает мне о том, что моя младшая дочь старается питаться правильно. Иногда она побеждает в этой битве, но когда тяга к макаронам берет верх, приходится уступать. И мы много раз обсуждали с ней еду, вес и силу воли.
Я отмываю миску и грущу, что дочь больше не живет дома, с нами. Ее дом теперь на другом конце города, и я скучаю.
Моя старшая дочь живет в другой части штата, более чем в ста километрах отсюда, поэтому я не так часто ее вижу. Она воспитывает троих мальчишек‐непосед, и ее жизнь состоит из сна, подгузников, домашних заданий и готовки. Я помню, как она изо всех сил пыталась нарезать мясо для четырехлетнего ребенка, в сотый раз поднимала чашку‐непроливайку, брошенную малышом, и заставляла восьмилетку вести себя прилично, пытаясь поужинать сама.
А я стою с ложкой в руке, а по щекам текут слезы. Каждая тарелка, вилка и стакан навевают воспоминания. Хорошие воспоминания. Мои дочери, которые уже выросли, ладят лучше, чем когда‐либо в детстве. Они могут обсуждать что угодно: от современной моды до способов заморозки черники и эффективных методов уборки пылесосом. Мои зятья участвуют в долгих дискуссиях о политике, образовательной реформе и игровых стратегиях. Они сдружились за эти годы. И трое внуков, кажется, чувствуют себя здесь, в нашем доме, совершенно непринужденно. Старшие, как обычно, вчера просили вынести их велосипеды из гаража, чтобы покататься в сумерках. И как они жалобно заныли, когда отец не разрешил им этого. Младенец, сделавший свои первые шаги всего несколько дней назад, порадовал нас, когда расхохотался, почувствовав под ножкой мягкий ковер вместо обычного жесткого пола.
Воспоминания захватывают меня. Ведь мы с мужем делали то же самое за этим же столом не так уж много лет назад – подбирали чашки‐непроливайки, учили правильным манерам, слушали тихие взволнованные голоса, говорящие о Рождестве. Я смахиваю слезу и беру очередную вилку – очередное воспоминание.
Я не успеваю заметить, как посуда оказывается вымыта, а столешница, плита и раковина снова пусты.
Они пусты. А я – нет. Моя жизнь не пуста. Она наполнена счастливыми, здоровыми взрослыми детьми и чудесными внуками. Я живу полной жизнью.
И благодарю посуду за напоминание.
Мелоди С. Гроувс
Глава 6Праздник своими руками
Любимое с детства печенье
Пеки, чтобы мир стал лучше.
Я только завершил свою обычную растяжку после пробежки и все еще заливался потом. Сегодняшний маршрут проходил по северной половине Периметр‐роуд в моросящий дождь – на Окинаве это типичная декабрьская погода. Полюбоваться на этом пути было нечем – разве что высоким забором с колючей проволокой поверху.
Я вошел в стратегический корпус, ожидая горячего душа, холодного обеда и завершения второй половины рабочего дня. Поднимаясь по лестнице, я встретил старшего сержанта, который спускался мне навстречу.
Он спросил:
– Как прошла ваша пробежка, сэр?
– Отлично. Я ничего не пропустил?
– Нет, сэр, – ответил он. – Я положил почту вам на стол.
– Спасибо, старший сержант.
– Да, сэр.
Подъем по лестнице сегодня давался с трудом – от усталости я слишком сильно налегал на перила. Наконец лестница закончилась. Толкнув двойные двери и лавируя между мужчинами и женщинами в камуфляжной форме, я наконец добрался до своего стола.
– Что тут у нас?
Первой в руки взял коробку, завернутую в коричневую бумагу. Она весила, должно быть, килограммов пять. Посылку прислала «мама Скэнлан». Я улыбнулся. Моя мать никогда не называла себя «миссис Джон Т. Скэнлан». Точно так же она никогда не пользовалась именем «Дороти Скэнлан».
– Ну, душ подождет, – заявил я.
Я достал из ящика ножницы, разрезал оберточную бумагу, а потом картон. Сверху в пакете лежало печенье с арахисовым маслом и шоколадом. Замечательно! Что может быть лучше, чем «шоколадный поцелуй» в центре печенья?
Я достал следующий пакет, где лежали шоколадные пластинки. Они состояли из теста для шоколадного печенья, обвалянного в сахарной пудре и запеченного до тягучего совершенства. Вкуснятина!
Наконец, внизу лежало рождественское сахарное печенье с цветной глазурью в форме Санта-Клауса, ангелов, оленей и колокольчиков. Это было мое любимое с детства печенье, которое пекла мама.
Я огляделся, чтобы посмотреть, не смотрит ли кто в мою сторону. Нет. Тогда я схватил «поцелуи» с арахисовым маслом и шоколадные пластинки и спрятал в верхнем ящике стола.
Потом выпрямился и позвал:
– Эй, морпехи!
Все головы повернулись ко мне.
– Угощайтесь рождественским печеньем, любезно предоставленным мамой Скэнлан.
В мгновение ока вокруг моего стола стало не протолкнуться от молодых парней и девушек.
– Спасибо, сэр.
– Спасибо, сэр.
– Спасибо, сэр.
Через несколько секунд коробка опустела.
В уголке моего глаза выступила было слеза, но я быстро ее утер.
Ведь я только что порадовал новобранцев, которые впервые проводили Рождество не дома. И им, наверное, было немного грустно и непривычно.
Я пробормотал:
– С Рождеством, морпехи.
Джон М. Скэнлан
Рождество в новой семье
Я не помню, кто это сказал, но в сердце действительно есть места, о существовании которых ты даже не подозреваешь, пока не полюбишь ребенка.