Спустя год, накануне Рождества, мой старший сын зашел в мою спальню и виновато спросил:
– Скажи, а не сохранилась ли у тебя та самая коробка? Я не успел упаковать подарок для Хизер. Думаешь, она не обидится?
Так коробка снова оказалась под елкой. Только на ней теперь значилось имя Хизер. Надо отдать ей должное – она и бровью не повела.
Прошло еще несколько лет, и коробка превратилась в семейную реликвию. Теперь я подкладывала ее под елку специально, несмотря на то что она давно уже не была самой красивой и новой коробкой на свете. Имя получателя я писала на внутреннем клапане.
– Значит, в этом году она твоя! – комментировали все остальные.
Пару раз мы пропускали эту традицию, и всегда кто‐нибудь замечал:
– Эй, а где коробка? Что за дела?
В прошлое Рождество на бирке уже было указано имя моей старшей внучки. Она немного испугалась и потихоньку потянула за ленту – пятеро взрослых следили за каждым ее движением. В конце концов подарок был извлечен, и драгоценная коробка осталась невредимой, к огромному облегчению всей семьи.
Каждый раз, когда я кладу в коробку чей‐то подарок, то рассматриваю имена, написанные на клапане. За семнадцать лет набралось четырнадцать имен. Я вспоминаю, что произошло в жизни семьи в том году. Произношу благодарственную молитву за то, что все эти люди есть на свете. И обязательно подсчитываю, кто сколько раз получал рождественскую коробку, – чтобы все было честно.
Роуз Робертсон
Как хорошо никуда не спешить!
Жизнь приятнее, когда ты в пижаме.
Несколько лет назад я решила разобраться со своей родословной. Возможно, я стала жертвой очередного модного веяния: все мои знакомые вдруг принялись с увлечением раскапывать свои семейные корни. Я провела немало часов в городском архиве, восстанавливая связь времен, и в конце концов обнаружила, что прадеды обоих моих родителей прибыли в Америку из Соединенного Королевства. Вот, оказывается, чем объясняется моя стойкая любовь к сериалу «Аббатство Даунтон».
С этого момента я почувствовала себя наполовину англичанкой, и это ощущение необходимо было как‐то интегрировать в повседневную жизнь. Взять, к примеру, праздники. Почему бы не восстановить некоторые семейные традиции? – подумала я.
Провести по всем правилам День зимнего солнцестояния – 22 декабря – мне не удалось. Не было и речи о том, чтобы провести этот день в созерцании и философских мыслях – мы с мужем метались по магазинам в поисках рождественских подарков, и у нас едва хватило сил выпить по бокалу вина перед сном. Так что самая длинная ночь в году растаяла за нашими окнами тихо и незаметно.
Следующим ближайшим праздником был День подарков. Его на родине моих предков отмечают 26 декабря – то есть на следующий день после Рождества. Википедия сообщила, что в викторианские времена в этот день слугам дарили выходной и – разукрашенные коробочки. Внутри обычно лежали деньги, еда, одежда или безделушки. Устроить себе лишний выходной, расслабленно болтаться по дому в пижамах и обмениваться подарками? Что ж, определенно это стоило попробовать.
На следующий день после Рождества я собрала всех родственников и сказала им, что мы будем просто отдыхать и общаться. И никаких стояний у плиты – закажем готовой еды. Можем даже подремать после обеда. Похоже, это было именно то, в чем нуждались члены моей семьи. И не только они: я случайно упомянула о Дне подарков в разговоре с соседями, и в следующем году они присоединились к нам – тоже в пижамах. Мы разожгли огонь в камине и провели расслабленный зимний день, поедая рождественское печенье и праздничные бутерброды с ветчиной.
Еще через год тема Дня подарков была расширена. Вместо того чтобы покупать друг другу бесполезные мелочи, мы решили пожертвовать вещи местному приюту – детские игрушки, два халата, шесть пар пижам и часы с кукушкой.
Прошло пять лет с тех пор, как мы начали отмечать День подарков. Год за годом в камине в гостиной разжигается огонь, на обеденном столе сервируется простой фуршет, в доме слышны голоса друзей и близких, а подарки в коробках передаются в местный приют.
Перед сном я наливаю себе бокал вина и неизменно произношу тост в честь моих мудрых британских предков.
Барбара Дэви
Бархатная шкатулка
Лучший из всех подарков под любой рождественской елкой – счастливая семья в объятиях друг у друга.
Когда мои дети стали подростками, Рождество в нашем доме больше стало походить на распродажу в магазине. Они хватали свертки и коробки со своими именами из‐под елки и бежали в комнату, где начиналась примерка дорогой одежды и тестирование модных гаджетов. По правде говоря, я была разочарована этой коммерческой рождественской рутиной. Мне хотелось волшебства, чудесных эмоций и приятных неожиданностей.
Идею подсказала моя бархатная шкатулка. На взгляд многих, не было в ней ничего необычного, но для меня это была самая красивая вещь в мире. В ней хранился самый первый рождественский подарок, подаренный мне моим возлюбленным. Это было письмо с самыми важными словами, которые я слышала в своей жизни, – признанием в своих чувствах. Оно было очень искренним и личным, и значило для меня больше, чем любой подарок, купленный в магазине. Двадцать пять лет спустя я все еще храню его.
Так я и нашла ответ на вопрос, как вернуть моих детей к истинному смыслу Рождества – к любви. Я придумала новую рождественскую традицию. Каждый из нас будет писать письмо другим членам семьи. В нем должно быть любимое воспоминание, а также то, почему мы благодарны этому человеку за то, что он есть в нашей жизни. Письма нужно складывать в чулки адресатов, висящие на камине. В Рождество каждый из нас забирал бы свой чулок и читал письма, ему адресованные.
В первый год мне пришлось выслушать немало ворчаний по поводу необходимости писать письма. И это понятно: в век коротких телефонных сообщений, смайликов вместо слов любви или благодарности непросто сформулировать и написать то, что глубоко в сердце.
Но все получилось! На следующее Рождество протестов стало немного меньше. К третьему году мне даже не пришлось никого уговаривать. Дети с нетерпением ждали, когда их чулки наполнятся письмами, и даже спрашивали, можно ли открыть их пораньше.
Наверное, кому‐то обычные письма могут показаться не очень интересным подарком. Но я считаю, что они дороги и дарителю, и получателю. Тот, что его пишет, должен сесть и подумать о том, что каждый член семьи значит для него. Получатель же узнает, за какие качества его любят и ценят.
И я поняла, что нам не нужны дорогие подарки – куда важнее знать, что мы любимы и важны для кого‐то.
Мишель Брюс
Как Гринч вернул мне Рождество
Благодарность – замечательная вещь. С ее помощью то, что прекрасно в других людях, становится нашим.
Обычно мы с моим мужем все делаем вместе. Но только если это не касается Рождества. Дело в том, что мой муж Брайтон ненавидит разного рода праздничную суету, и в этом смысле очень напоминает мне Гринча[40]. Брайтон много лет работает в розничной торговле, и для него Рождество – это самое напряженное время в году. Нет, разумеется, он не крадет подарки у детей, но видели бы вы то скептическое выражение лица, с каким он взирает на переливающуюся гирляндами елку на центральной площади.
Возможно, эта маленькая особенность Брайтона не так бросалась бы в глаза, если бы я не была его полной противоположностью. Я обожаю Рождество и все, что с ним связано. В нашей семье было десять детей, и все мы с наступлением декабря только и делали, что мастерили венки и гирлянды, пекли печенье и упаковывали подарки, и кто‐нибудь обязательно распевал при этом Jingle Bells. Во всем этом мы достигли такого мастерства, что вполне могли бы состоять в свите Санты. Я и сегодня иногда чувствую себя немного эльфом: елка, колядки для соседей, выпечка праздничных угощений для офиса – назовите хоть одно рождественское мероприятие, куда я не заявилась бы в своем любимом рождественском свитере!
Праздновать Рождество с «Гринчем» непросто. С годами мы все же пришли к определенному компромиссу: муж не мешает мне украшать нашу крошечную квартирку по своему вкусу, а я в обмен на это держу при себе все рождественские плейлисты.
Так продолжалось довольно долгое время. Но однажды рождественский азарт меня покинул. Это был тяжелый год. Из‐за непрекращающегося стресса на работе я сильно уставала и часто плакала по вечерам. К 21 декабря в нашем доме все еще не было никакого праздничного декора, за исключением горстки открыток от семьи и друзей. Мы отменили все встречи.
Однажды вечером Брайтон позвонил мне на работу:
– Поедем гулять, – предложил он.
Сначала мы просто катались по городу, любуясь праздничной иллюминацией, а затем заглянули в волшебный сад отеля Bellagio[41]. В прошлые годы накануне Рождества я непременно приходила сюда. Теперь я с грустью смотрела на огромного белого медведя и утопающий в пуансеттии[42] альпийский домик и думала, что надо собраться с силами и по возвращении домой хотя бы достать рождественский венок.
Однако первое, что я увидела, когда переступила порог своей квартиры, была елка, весело сияющая разноцветными гирляндами. Все игрушки, которые я бережно собирала много лет, разместились на ее ветках. Книжные полки были украшены мишурой, на столе стояла тарелка с рождественским печеньем, а беспроводная колонка воспроизводила один из моих праздничных плейлистов.
Естественно, я расплакалась.
Брайтон сказал, что почувствовал неладное в тот момент, когда в начале декабря я не достала любимые рождественские украшения. Его