Поэтому я была потрясена, когда на меня начали надевать страховку. Обернувшись, я увидела тонкий кусок ткани, лежавший на земле позади меня, – с кучей прикрепленных к нему веревок. Только тогда до меня дошло, что эта штука называется парапланом, потому что создана на базе парашюта. Мне ли, специалисту в области языков, этого не знать. В тот день я явно была не в ударе!
Однако раздумывать было некогда – на меня уже надевали снаряжение. Затем нахлобучили шлем. Я не знаю, что они ответили на вопрос «для чего это?», но мне послышалось «для опознания тела». Потом мне объяснили, что нужно побежать к скале и не останавливаться ни при каких обстоятельствах. Потому что в противном случае потоки воздуха не подхватят этот тоненький кусок ткани, и я полечу вниз, прямиком навстречу своей смерти.
Я даже возразить не успела – и вот мы с инструктором уже бежим к скале. Парашют вдруг чудесным образом наполнился, и мы взмыли ввысь, потоки воздуха унесли нас даже выше точки старта. Инструктор беспокоился, что нам, возможно, придется задержаться на высоте дольше, чем положено, так как воздушные потоки были очень сильные. Конечно, я наслаждалась полетом только наполовину, потому что вторая половина моего мозга пыталась вспомнить, что такое «сдвиг ветра» и имело ли это какое-то отношение к происходящему. А что, если направление ветра сменится? Вдруг мы рухнем камнем вниз?
Тем не менее мы парили в воздухе пятнадцать минут, а потом наконец пошли на снижение, до тех пор, пока не вытянули ноги и не побежали по пляжу до полной остановки. Миссия выполнена, самое время чего-нибудь выпить, надеюсь, это первый и последний раз в моей жизни!
Это было невероятно, и я ни капли не жалею о том, что решилась. С тех пор я попробовала много менее экстремальных вещей, потому что теперь я все сравниваю с парапланом. Если я смогла спрыгнуть с горы в Омане, то мне точно по силам прокатиться на американских горках у себя в Штатах, выступить в качестве ключевого докладчика на конференции или отведать новое блюдо. Теперь мне, кажется, всё по плечу. И шестьдесят – это совсем не приговор, как я раньше думала.
Как я постучала в дверь к незнакомке
Лучший способ помочь себе – найти друга.
В нашей семье все тихие и спокойные. Таких, как моя мама, бабушка и я, обычно называют интровертами. Мама может часами читать книгу, бабушка – слушать музыку, а я – сидеть в абсолютной тишине и писать. Стоит мне только подумать о том, чтобы пойти на какое-то мероприятие, где много незнакомцев, как у меня начинается паника. Я всегда восхищаюсь людьми, которые легко приобретают новых друзей и в незнакомой компании могут свободно общаться то с тем, то с другим. Я на такое не способна и давно с этим смирилась.
Но двенадцать лет назад все изменилось. Мы с мужем переживали непростой период. Работа и воспитание четверых детей отнимали много сил. Малышам нужно было постоянное внимание, ведь им было всего четыре, шесть, семь и восемь лет. Проблем и так хватало с головой, как вдруг у меня обнаружили рак груди.
В тот год в начале бейсбольного сезона мы с мужем смотрели игру нашего сына, когда к нам подошел отец другого мальчика. Обычно во время просмотра муж обсуждал игру с кем-то, а я просто сидела рядом. Но тот мужчина начал беседу именно со мной. Он сказал, что недавно развелся и его теперь уже бывшая жена и я могли бы стать хорошими подругами. По словам мужчины, наши дети были практически одного возраста – они могли бы играть вместе. И у них тоже было четверо детей. Но больше всего меня убедил его последний аргумент: она тяжело переживала развод, а у меня был рак, поэтому он подумал, что в такой непростой период мы могли поддержать друг друга.
Всю дорогу до дома в тот день я обдумывала его слова. Мне на самом деле нужно было с кем-то поговорить. Муж делал все, что мог, но есть такие вещи, связанные с раком груди, которые может понять только женщина. Потом я подумала о том, каково сейчас ей. Она начинала новую жизнь, воспитывая четырех детей, – с таким тяжело справиться в одиночку. Раньше я никогда просто так не подходила и не представлялась незнакомому человеку, и я не была уверена в том, что у меня хватит на это смелости теперь. Но что-то внутри говорило мне, что стоит попробовать.
Мне понадобилось две недели на то, чтобы уговорить себя сделать это. Однажды утром я проснулась, надела на лицо «маску храбрости» и решила обзавестись новой подругой. Все дети, кроме младшей, были в школе, поэтому я взяла ее и направилась к дому той женщины. Я постучала в дверь и подумала: она решит, что у нее на пороге стоит какая-то ненормальная.
Она открыла дверь, я представилась и объяснила, что познакомилась с ее бывшим мужем на бейсбольной игре и поняла, что наши дети почти ровесники. Она пригласила нас с дочкой в дом и угостила чаем с домашним печеньем. Мы разговаривали о детях, городе, бейсболе. Я даже не заметила, как пролетели полтора часа. У меня было ощущение, будто мы знаем друг друга давным-давно. Не возникало никаких неловких пауз, разговор лился сам собой. После школы мы договорились погулять с детьми в парке. Это был первый из сотни наших совместных походов туда. Красная скамейка на площадке стала нашей «терапевтической скамейкой».
Шли месяцы, а затем и годы, а мы все еще нуждались в нашем убежище в парке. Ее развод и мой рак были далеко в прошлом, другие проблемы приходили и уходили. Однако они никогда не казались такими уж трагичными, потому что у меня была подруга, которая всегда готова выслушать. Дети стали уже слишком взрослыми для походов в парк, и наша «терапевтическая скамейка» сменилась на шезлонг у бассейна или кресла у барбекю во дворе – обстановка не имела значения. Самые мрачные времена в моей жизни наступили, когда у сына обнаружили рак мозга. Подруга разделила со мной горе, а через несколько лет – радость, когда сын выздоровел.
Постучать в дверь к незнакомке было одним из лучших решений, несказанно обогативших мою жизнь. Ее бывший муж сказал тогда, что она нуждалась в подруге, но, как оказалось, я нуждалась в ней даже больше. Я люблю ее как сестру, и так будет всегда. Мой характер не изменился, я все такая же скромная и замкнутая, но сейчас я понимаю, что иногда нужно пробовать что-то новое, чтобы узнать, какие подарки приготовила для тебя жизнь. Ведь иначе у меня не было бы моей дорогой Дженн.
Отличаться от других – это нормально
Иногда люди внезапно осознают, что им не обязательно воспринимать мир так, как их научили.
– Вы изменили мою жизнь, – сказал вошедший мужчина. Я узнала его по голосу, даже не поднимая глаз.
– Рада стараться, – усмехнулась я, подумав, что он, скорее всего, имеет в виду вторую ванную, которую смог себе позволить благодаря одобренному мной кредиту на улучшение жилищных условий.
Он кивнул.
– Вторая ванная – это прекрасно, но я имел в виду вашу статью в воскресном выпуске журнала The Mercury, – ответил мужчина. – Благодаря вам я осознал свою ошибку. В подростковом возрасте я обожал бейсбол и мечтал стать профессиональным игроком. Я ожидал, что сын так же будет любить этот спорт, но ему совершенно не нравится ни тренироваться, ни играть. Зато он обожает танцевать, с ранних лет обожал. Я всегда злился: «Что это за увлечение для парня!» Но прочитав вашу историю, понял, что нужно делать. Сегодня утром мой сын отставил бутсы в сторону. Он пошел на свой первый урок классического балета. И я больше не буду вставать у него на пути. Я позаимствовал ваши слова: «Сын, вперед!»
– Да, меня как мать тяготило чувство вины, и я считала, что обязана поделиться своей историей, – сказала я, тронутая признанием этого человека. – Вашему сыну повезло иметь такого понимающего отца, который готов его поддержать. К счастью, отношение к танцорам балета стало менее предвзятым. В нашем городе есть прекрасное танцевальное училище, ваш сын мог бы попробовать туда поступить.
Мой сын увлекся танцами, когда ему было всего пять лет. Сердце до сих пор вздрагивает при воспоминании о том, насколько он тогда был очарован красотой и грацией танцоров Балета Сан-Франциско, исполняющих классическую рождественскую постановку «Щелкунчик».
Но далеко не все были готовы поддержать новое увлечение моего сына. Родственники и друзья отговаривали его, отпуская по этому поводу колкие замечания. «Пуанты явно не подходят для бейсбольной площадки», «В балете нет настоящих мужиков», «И кем же ты в итоге будешь – балеруном?».
Его одноклассница, жившая по соседству, сказала ему:
– Я хожу на уроки танцев, и там нет ни одного мальчика. Тебя засмеют.
Одетая в трико, она убежала на очередную репетицию, а мой сын помахал ей и сказал мне со слезами на глазах:
– Ей так повезло. Больше всего на свете я хочу танцевать.
Надо признаться, я тогда тоже оказалась не готова к тому, чтобы позволить сыну заняться балетом, и пошла на поводу у своего окружения. Но бросить бейсбол я ему разрешила, записав его вместо этого на плавание, в научный лагерь, на рисование, велоспорт и в летнюю математическую школу. В какой-то момент он сдался и перестал просить записать его на уроки танцев. Однако нередко, заходя к нему в комнату, я обнаруживала, что он смотрит по телевизору не боевик или спортивные игры, а балет и бродвейские постановки.
В девятом классе он принес мне буклет с рекламой подготовительных курсов для поступления в Академию танцев. Конкурс был большой, и у сына почти не было шансов пройти его из-за отсутствия какой-либо подготовки. Последняя надежда – эти полугодовые курсы.
Я поняла, что уже не имею права в очередной раз сказать «нет». Мы записались и оплатили курсы уже на следующий день.