Прошло уже почти два года с тех пор, как однажды теплым воскресным днем перепуганный котенок выскочил на дорогу прямо перед нашей машиной. Мой муж ударил по тормозам, и наша жизнь навсегда изменилась.
Мы назвали котенка Зузу. Четыре стареющие кошки, жившие в нашем доме, были шокированы его появлением, однако у найденыша хватило ума проигнорировать их угрозы и шипение.
Зузу быстро осваивалась на новом месте. Она радовалась жизни и любое занятие превращала в игру. Она набрасывалась на остальных кошек, крала у них из-под носа угощения и прерывала их полуденный сон.
– Она перерастет эти выходки, – пообещала я кошкам, и в этот самый момент Зузу вцепилась в холку одной из них крошечным удушающим захватом.
Поначалу старые кошки пытались научить Зузу уважать их физические и эмоциональные границы, однако потом оставили эту затею. Возможно, они собрались на специальный совет и вынесли вердикт примерно следующего содержания: «Учить ее чему‐либо – пустая трата энергии. Давайте просто признаем, что она забавна». Как бы то ни было, теперь они позволяли Зузу быть самой собой (ха-ха, как будто это зависело от их решения!).
У старших кошек был отменный аппетит. В отличие от них, Зузу едой не интересовалась вовсе. Мужу даже пришлось перенести ее миску в ванную, чтобы остальные не воровали у нее корм.
Как‐то я услышала стук, доносящийся из ванной. Ему вторил топот маленьких лапок. Открыв дверь, я увидела такую картину: мой муж сидел на корточках и швырял в стену маленькие шарики с едой. Шарики подпрыгивали, Зузу преследовала «добычу» и проглатывала ее. Стук, топот лапок, глотание. Стук, топот лапок, глотание.
– Что ты делаешь? – спросила я.
– Она не будет есть, если не превратить завтрак в игру, – спокойно объяснил он.
– Завтрак – это прием пищи, а не игра, – заметила я.
– Зузу считает иначе, – ответил он. – При этом надо еще правильно бросить корм. Если подбросить совсем чуть-чуть, она проигнорирует его, но если заставить его отскочить от стены так, что он покатится по полу, как убегающий жук, она поймает его и съест.
И муж продемонстрировал, «как надо» и «как не надо» подбрасывать кошачий корм. Я вышла из ванной, гадая, когда именно Зузу успела обучить взрослого умного человека новому трюку.
Эта кошка находила настоящую еду скучной, но это не мешало ей грызть мои прекрасные комнатные растения, некоторым из которых было больше двадцати лет. В результате мне пришлось отдать друзьям те, что могли оказаться токсичными для кошек. Остальные представляли собой жалкое зрелище. Мой дом, некогда украшенный пышной листвой, теперь казался суровым и голым. К счастью, гости были слишком вежливы, чтобы спросить: «Почему это тощее комнатное растение обнесено проволочной изгородью и вдобавок завернуто в вощеную бумагу?»
А еще была ткань. Из всего вышеперечисленного именно она оказалась главной любовью в жизни Зузу. Поначалу мы этого не замечали. Но со временем я стала находить подозрительные дыры, прогрызенные в самых разных местах. Самый грандиозный проект, осуществленный Зузу в этой области, – дыра размером с пончо в одеяле, которое защищало диван от кошачьей шерсти.
Зузу не привередничала: она ела синтетику, шерсть и хлопок – то есть все, до чего могла дотянуться. Для меня так и осталось загадкой, как ей удалось переварить такое огромное количество ткани.
Мой муж никогда не убирал одежду. Я подбирала его грязные, брошенные на кровать или пол носки и нижнее белье. Относила грязную одежду в прачечную и взамен вешала чистую, которую он планировал надеть. Никаких разногласий по этому поводу между нами не было: в принципе, я уже давно смирилась с таким положением дел. Что до Зузу, то она считала лежащую без присмотра одежду честной добычей.
Однажды мой муж заметил на носках несколько дыр.
– У нас завелась большая моль? – поинтересовался он, покачивая ногой.
Некоторое время спустя, принимая душ, муж положил дорогую рубашку для гольфа на кровать. Вернувшись в комнату, он обнаружил, что на одном рукаве не хватает целого куска ткани. Это была его любимая рубашка, и теперь она отправилась на помойку вслед за другими носками, трусами и майками, уничтоженными Зузу.
Я пыталась утешить мужа:
– Она маленькая, и ей нужно исследовать и открывать для себя большой мир.
– Если так пойдет и дальше, то от мира останется не так уж и много, – проворчал он.
Теперь, впервые за более чем тридцать лет, мой муж убирает свою одежду. Он относит ее прямо в прачечную и оставляет чистую висеть до тех пор, пока не будет готов ее надеть. Простил ли он Зузу? Слушая, как они вдвоем играют в «завтрак» в ванной, я понимаю, что да.
Что касается меня, то отныне, прежде чем купить какуюто вещь, я думаю: «Съела ли бы это Зузу?»
Джоан Макклюр Бек
Рыжик знал, что делал
Богаче всех тот человек, чьи радости требуют меньше всего денег.
Рыжик сидел на тумбочке в ванной и наблюдал, как я распыляю лосьон на руку. Рыжик знал, что я уезжаю, – он видел упакованный чемодан и даже успел уютно устроиться на одном из свитеров, прежде чем был вежливо изгнан из комнаты.
Нам с мужем были необходимы эти выходные за городом. Мы вместе работаем, и так уж получилось, что с той минуты, когда мы утром открываем глаза, и до самого позднего вечера работа остается главной темой всех наших разговоров. Иногда мне кажется, что она заменила нам все остальное. В какой‐то момент мы поняли, что пора оставить все и просто сбежать.
Изначально мы планировали поехать вместе, но обстоятельства изменились, и было решено, что Роджер присоединится ко мне на следующий день.
– У тебя все есть? Билет на самолет, бумажник, сумочка? – спросил он, когда мы, наконец, стояли у машины.
– Да, – ответила я, еще раз проверяя ручную кладь. Затем посмотрела на свою левую руку: обручального кольца не было. – Подожди секунду, мне нужно сбегать в дом. Я сейчас вернусь.
Но я нигде не смогла его найти. Кольца не оказалось ни в кармане пижамы, ни на тумбочке в ванной.
С тяжелым сердцем я вернулась к машине.
– Я не могу найти свое обручальное кольцо.
На этот раз мы обыскали весь дом вдвоем. Рыжик принимал в наших поисках самое деятельное участие: бродил из комнаты в комнату и заглядывал во все углы. Признаюсь, я даже заподозрила что‐то неладное при виде слишком невинного выражения его лица, однако пропажа не находилась, время заканчивалось, и нам не оставалось ничего иного, как только снова спуститься к машине.
– Нам нужно идти. Ты опоздаешь на рейс, – волновался Роджер.
– Но я не могу уехать без кольца!
– Я поищу его позже, перед работой. Уверен, что оно где‐то в доме, не волнуйся.
Но я все равно очень переживала. Роджер сосредоточился на дороге, а я все прокручивала в уме прошедшее утро. Ванная? Спальня? Прихожая? Где я могла его забыть?.. Целуя мужа на прощанье, я уже была готова разреветься.
Как только самолет коснулся земли, я схватила телефона и позвонила в офис:
– Ты нашел его?
– Пока нет, но поищу еще раз, когда вернусь домой.
Однако повторные вечерние поиски тоже не дали результата.
Мое сердце разрывалось. Могло ли кольцо упасть в сливное отверстие раковины? Или я выбросила его вместе с мусором?
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти кольцо, но завтра рано утром мне нужно будет ехать в аэропорт, – сказал Роджер. – Увидимся на месте.
В ту ночь я спала плохо и приехала в аэропорт за час до прибытия рейса Роджера.
Он обнял меня и отвел подальше от толпы встречающих. А затем полез в карман и вынул из него бумажную салфетку, сложенную не один или два раза, а в плотный кулек. Из глубины этого кулька мой муж достал ослепительное кольцо с бриллиантом.
Глядя мне в глаза, он спросил:
– Ты бы вышла за меня замуж снова?
– Да, я бы снова вышла за тебя замуж!
Он церемонно надел кольцо на безымянный палец моей левой руки. Я обняла его крепко-крепко.
– Где ты его нашел?
– Прошлой ночью я потянулся погладить Рыжика и понял, что единственное место, куда мы не заглянули, – это кошачья корзинка. Кольцо было там, у него под одеялом.
Должна признать, что происшествие с кольцом стало для нас хорошим уроком. Иногда нужно преодолеть огромное расстояние, чтобы найти то, что всегда находилось рядом с тобой.
И еще я думаю: возможно, Рыжик знал, что делал?
Би Джей Тейлор
Позвони мне
И тогда все начали говорить: «Оказывается, этот кот не такой тупой, как о нем думают люди».
Гарфилд никогда не отличался особым умом. Он был просто кот – рыжий и весьма упитанный, чьей фантазии обычно хватало лишь на то, чтобы получше уместить на стуле свой немаленький зад. Однако два события, случившиеся практических одновременно, заставили меня засомневаться в моей адекватной оценке способностей Гарфилда.
Дело было в начале 1990‐х. В нашем доме уже появился компьютер, но мой муж по-прежнему предпочитал печатать на машинке. Он вставал очень рано, варил себе кофе и усаживался с машинкой прямо за кухонный стол.
В отличие от мужа, я долго спала. Наши дети в ту пору были еще маленькими, мне часто приходилось баюкать их по ночам, так что утро я использовала, чтобы наверстать потерянные часы сна. Но однажды я вылезла из постели почти на рассвете и спустилась на кухню, откуда доносился аромат свежесваренного кофе и стук пишущей машинки.
Мой муж был там, и Гарфилд – тоже. Он сидел, вытянувшись в струнку, и глаз не мог отвести от щелкающих клавиш и рычагов.
– Доброе утро.
Я потянулась к кофейнику. Муж встал, чтобы поцеловать меня. Гарфилд даже не пошевелился.
Как только муж скрылся в ванной, кот запрыгнул на стул перед пишущей машинкой. Не отрывая взгляда от бумаги, он нажал несколько клавиш. Потом – еще и еще раз. Ритм был идеальным. Все‐таки зря я думала, что сон – это единственное, в чем Гарфилд по-настоящему преуспел.