– Гарфилд печатал на машинке! – сообщила я мужу, когда он вернулся на кухню.
Муж посмотрел на кота, который к этому времени снова сидел на полу с отстраненным видом:
– Ты уверена, что не спишь?
– Посмотри сам, – еще выговорила я между приступами смеха.
На листе бумаги было напечатано: «Po-ijk-sd-az».
Прошла еще неделя, и однажды ранним утром у нас дома зазвонил телефон. Муж уже ушел на работу, дети спали, я была в постели. После четвертого звонка я подняла трубку.
– Привет, – тихо ответила я.
– Я тебя разбудила? – спросила мама.
– Привет, мам, – пробормотала я. – Все в порядке, дети скоро встанут.
В трубке послышалось нечто похожее на детский плач.
– Мам, что это за звуки? Лорен приехала в гости?
Мама иногда заботилась о моей маленькой племяннице, пока сестра была на работе.
– Нет, милая. Плач доносится с твоей стороны.
– Не думаю, – возразила я. – Дети спят.
Мы продолжили разговор, несмотря на приглушенные завывания на заднем фоне. Спустя час я попыталась позвонить кому‐то еще, но линия была отключена. Найти неполадки в доме мне не удалось, и тогда я вспомнила, что в подвале есть еще один проводной настенный телефон. Спустившись вниз, я с удивлением увидела, что дверь в подвал закрыта. При этом звуки, похожие на детский плач, вновь коснулись моих ушей.
Я открыла дверь. В подвале был Гарфилд, плачущий в телефонную трубку. Не знаю, почему он вдруг оказался запертым и в какой момент трубка упала на пол, но этот кот без всяких сомнений пытался сообщить нам, что находится в ловушке. Даже странно, что он не попытался самостоятельно набрать номер службы спасения.
С того дня я смотрела на Гарфилда другими глазами. Признаюсь, иногда я не чувствовала себя и наполовину такой же умной, как этот кот.
Кэри Уэбер
Бэйли все решил за меня
Когда кошка принимает вас в свою семью, с этим ничего нельзя поделать – только смириться, до тех пор, пока она сама не изменит свое мнение.
Шесть месяцев назад умер наш любимый кот по кличке Чили. Поскольку боль от потери питомца лечится, как известно, только одним способом, то мы с мужем решили больше не терять времени и взять в дом еще одного кота. Вернее – двоих. Мне всегда казалось, что Чили чувствовал себя одиноким, так что я не хотела снова заводить «единственного кота». Мой муж Даррелл неохотно согласился.
Итак, мы отправились в местный приют для животных. Когда мы вошли в комнату, заставленную клетками от пола до потолка, я поняла, насколько трудный выбор нам предстоит сделать. На мой взгляд, все кошки были прекрасны. Даррелл прошелся по комнате.
– Этот выглядит нормально.
Не расслышав в его голосе особого энтузиазма, я все же приблизилась к клетке. Внутри с царственным видом восседала маленькая серая кошечка с поразительными золотыми глазами. Она была великолепна. Я согласилась с выбором Даррелла, и он вместе с работником приюта отправился заполнять документы на усыновление. Половина дела была сделана. Я осталась в комнате. Теперь, когда у нас уже появилась кошка, предстояло выбрать к ней в пару кота.
Всем животным в этом приюте разрешалось выходить из своих клеток, так что некоторые уже выбрались на свободу, играли на полу или спали на разбросанных подушках.
При виде такого числа котов всех цветов и пород я совершенно растерялась. И все же, повозившись с несколькими из них, я сузила круг претендентов до трех. В список попали: застенчивый взрослый черно-белый парень, симпатичный длинношерстный и еще один серо-белый кот-подросток.
Длинношерстный был ласковым, и я ему, похоже, понравилась. Я сидела на стуле, пока он ползал по мне. Он забрался ко мне на плечо, затем поднялся еще выше, к самой макушке.
Взрослый кот покорил меня своей красотой и робостью. Почему‐то мне было жаль его.
Серо-белый оказался одним из многочисленных братьев только что усыновленной нами маленькой кошечки. Мне понравилось, что, когда одна из взрослых кошек шлепнула его по макушке лапой, он не огрызнулся в ответ, а лишь растерянно и сонно посмотрел ей вслед.
Одним словом, я окончательно зашла в тупик.
В комнату вернулся Даррелл. Документы были в порядке.
– Почему ты так долго? – спросил он и вновь предположил, что одного кота нам будет вполне достаточно.
Я заверила, что мне нужно всего несколько минут. Он вернулся в вестибюль, а я осталась в комнате с котами. Решение нужно было принимать быстро.
Злясь сама на себя, я поставила посреди комнаты переноску и открыла дверцу.
– Хорошо, – сказала я. – Кто хочет уехать со мной?
Внезапно серо-белый кот очнулся от дремоты, выбрался из своей клетки на верхнем ярусе и зашел в переноску.
Так решение было принято за меня.
Я назвала серо-белого кота Бэйли.
Бэйли любит играть, а особенно – подпрыгивать примерно на метр от пола, чтобы поймать в воздухе кабельную стяжку. Каждое утро он занимает свое место на стойке в ванной, чтобы посмотреть, как я чищу зубы. Он объявляет о своем приближении громким мяуканьем. И каждый вечер, сидя на диване, прижимается ко мне так плотно, насколько хватает его сил.
Бэйли часто ведет себя как собака. Я зову его, и, независимо от того, находится ли он в доме или снаружи, он приходит. Он легко ходит на поводке и быстро привыкает практически к любому человеку. Нет сомнений в том, что Бэйли – один из самых общительных и экспрессивных котов, которых я когда‐либо видела.
И я очень рада, что в тот далекий день он принял решение удочерить меня.
Трейси Хорнунг
Глава 7Хороший мышелов
Последний самурай
Пусть твоим выбором будет храбрость, но не бравада.
Мы нашли Оззи на подъездной дорожке ненастным осенним днем. Похоже, кто‐то бросил его вместе с другими котятами на обочине шоссе. Оззи в одиночку преодолел дистанцию в полтора километра до нашего дома и теперь сидел под проливным дождем – несчастный, со слипшимся мехом.
«Эй, малыш!» – позвал я с крыльца, но он не повернул головы.
Я положил на тарелку еду и на цыпочках подошел ближе, чтобы покормить его. Котенок по-прежнему смотрел куда‐то в лес. Он не замечал меня, пока я не поставил перед ним тарелку. И тогда он подпрыгнул и в страхе присел на корточки.
– Полегче, парень, полегче.
Тогда я понял. Белые коты с голубыми глазами часто рождаются глухими. А глаза Оззи были цвета морской волны.
Бедный малыш брел один, в темноте, под дождем. Просто чудо, что он не стал добычей лисицы, койота или ястреба.
Когда котенок поел, я завернул его в старое полотенце, принес в дом и вытер насухо. В течение следующих нескольких недель Оззи буквально ходил за нами по пятам в знак благодарности.
Глухие коты пропускают сигналы из внешнего мира. Мы не могли отучить Оззи лазать по сетке, потому что он не слышал нашего неодобрения, а если мы слегка шлепали его газетой, он расценивал это как внезапное нападение и пугался. Другие наши кошки тоже были расстроены: несмотря на угрожающее шипение, Оззи продолжал преследовать их и хватать за хвосты. Зато когда кто‐то из них бил его, он выглядел потрясенным и обиженным, не понимая, почему это произошло.
Однажды, когда моя жена купала детей, Оззи прошелся по краю ванны, а затем спустился в воду и принялся расхаживать по ней, как будто ему там было самое место. Дети взвыли от восторга, но оваций Оззи тоже не услышал.
Глухота Оззи делала его неожиданно бесстрашным. Обычно рев пылесоса наводит на кошек ужас, но Оззи даже нравились его вибрации, и он цеплялся передними лапами за резиновый бампер, пока я таскал его по гостиной. Лай и пыхтенье собаки также оставляли его равнодушным: он подскакивал к ней, плюясь и царапаясь, и чаще всего собака отступала.
Весной в наши края забрели два черных медведя: мать и двухлетний детеныш. Их целью были наши кусты дикой малины и ежевики, однако мы, зная, насколько опасными могут быть медведицы, прятались в доме всякий раз, когда они проходили мимо.
Явившись однажды вечером, медведи, должно быть, почувствовали запах еды, потому что мать вдруг встала во весь рост (почти два метра!), принюхалась и потрусила прямо к нашему крыльцу. Медвежонок бежал вслед за ней. Шкура медведицы блестела, ее глаза были черными, с вкраплениями золота, а взгляд – холодным. И она была совсем не похожа на тех несчастных животных, за которыми мы наблюдаем сквозь решетку в зоопарке.
Медведица уверенно поднималась по ступенькам нашего крыльца. Я понял, что она может легко прорваться через сетку, поэтому подошел, чтобы закрыть вторую деревянную дверь. Сомневаюсь, что это бы ее остановило: не так давно в соседнем городе медведь разрушил половину дома, чтобы добраться до пчелиного гнезда в стене.
Я уже сделал шаг к двери, когда мимо промелькнуло что‐то белое. Оззи бросился на сетку, растопырив все четыре лапы. Он повис в полуметре от пола, и это выглядело так, будто только сетка мешает ему укусить медведицу за нос. А потом Оззи взвыл. Это было не мяуканье, даже не глубокое рычание. Это был настоящий вой, какой мог бы издать оборотень, прежде чем напасть на деревню. Он выл и булькал горлом, будто говоря: «Я съем твое лицо и выплюну твои черные глазки-бусинки!»
Я остановился. Что делать? Захлопнуть дверь и зажать Оззи между ней и сеткой? Огромная медведица может с легкостью вытащить его и сожрать.
Но ярость Оззи заставила медведицу остановиться. Она покачнулась на верхней ступеньке, глядя на непонятного воющего белого зверя. Потом повернулась, грациозно спустилась по ступенькам и зашагала прочь.
Вися на сетке, словно гусеница, Оззи наблюдал, как медведи исчезают в лесу. Мне хотелось взять его на руки и похвалить, но не сейчас. Я знал, что при малейшем прикосновении он взорвется, как петарда. И не хотел пугать нашего храброго глухого котенка.