У него почти отсутствовало обоняние (позже ветеринар объяснил, что перенесенная в младенчестве болезнь повредила кости его носа). Он не понимал, что делать с лотком, и ему потребовалась целая неделя, чтобы разобраться с этим. Даже незначительные изменения вызывали у бедняги Руми панику, так что он распушал хвост и начинал ходить боком, словно краб.
При этом найденыш обладал милым, спокойным нравом. Было видно, что персонал клиники хорошо ухаживал за ним. Когда мы вернулись к ветеринару для осмотра, Руми любезно позволил врачам потыкать себя пальцем в нужных местах и закапать в глаза и нос. Он безропотно сидел, когда я подстригала ему когти или давала таблетки. Был ласковым, как мягкая игрушка, и больше всего любил, когда кто‐то брал его на руки и носил из комнаты в комнату.
Дома Руми не отступал от меня ни на шаг. Он встречал меня у двери и ходил за мной по квартире, а по ночам сворачивался калачиком на подушке, чтобы быть поближе к моему лицу. На третьей неделе у Руми появилась очень странная привычка: сидеть у меня на голове.
Когда это случилось впервые, я осторожно зашла в ванную, посмотрела на себя в зеркало и рассмеялась. Зрелище и впрямь было довольно нелепым: котенок венчал мою макушку, нервно впившись в волосы крошечными коготками. В следующий раз я сделала фотографии с Руми, сидящим на моей голове, и отправила друзьям. Один из них вернул мне снимок с подписью: «Это мой человек! Она была достаточно умна, чтобы полюбить меня! Пожалуй, стоит обнять ее мозг!»
Затем стало понятно, что сидение на моей голове вошло у Руми в привычку, и я не на шутку обеспокоилась: что я буду делать, когда он вырастет и будет весить пять кило?
Мои опасения оказались напрасными. Повзрослев, Руми усовершенствовал свою позу. Теперь он стоял на моих плечах, обняв за лоб передними лапами. Каким‐то образом он понял, как правильно распределить вес, и отлично удерживал равновесие. Так, с котом на голове я могла спокойно ходить по квартире и заниматься домашними делами.
Еще через некоторое время я, наконец, поняла, что эта странная поза не была для Руми игрой. Скорее это был изобретенный им способ следовать за мной везде, куда бы я ни шла, и видеть все, что видела я. И теперь уж точно он мог быть уверен, что о нем не забудут, ведь, согласитесь, трудно игнорировать кошку, которая обнимает вас за голову.
В каком бы настроении я ни возвращалась домой, ритуал оставался неизменным. И чем выше был уровень нашего обоюдного стресса, тем более длительными становились объятья. Руми выполнял свой трюк, когда ко мне приходили гости, которые ему по какой‐то причине не нравились, и когда я взяла в дом еще одного кота.
Удивительным образом эта игра успокаивала и меня тоже. Даже если все в моей жизни выходило из-под контроля, я знала, что для маленького котенка я заключаю в себе целый мир. Со своей стороны, Руми, казалось, чувствовал, когда я нуждаюсь в дополнительной поддержке. Была ли я усталой или больной, он приходил и обнимал меня за голову.
Сейчас Руми уже исполнилось два года, и время от времени он все еще перевоплощается в Кошачью шляпку. Свирепый, активный двенадцатифунтовый кот в минуту сомнений сразу же бежит на свой любимый насест. Я не против.
Дениз Райх
Сникерс
Я изучал многих философов и многих кошек. Мудрость кошек бесконечно выше.
Переехав из родительского дома в свою первую крошечную квартирку, я сразу же отправилась в приют, чтобы выбрать себе кота. Среди множества котят была одна девочка – она держалась особняком. Не знаю, почему я взяла ее на руки, но она прижалась к моему подбородку, и в моем сердце родилась любовь..
Я назвала это маленькое драгоценное существо Сникерс, потому что ее мех переливался всеми оттенками орехового с добавлением шоколада. Мы быстро подружились.
Сникерс вела себя робко. Я думала, что со временем она перерастет свой страх, но этого не произошло: кошка явно стеснялась других людей.
Вдвоем нам было хорошо. Сникерс встречала меня у двери, играла и утешала, однако стоило только кому‐то из друзей заглянуть ко мне на чашку чая, как она тотчас же скрывалась спальне. В принципе, я ее понимала: я тоже чувствовала себя некомфортно, когда меня заставляли выйти к гостям против воли. И тем сильнее было мое удивление, когда Сникерс внезапно повела себя самым противоестественным образом.
Вы любите коммивояжеров? Я – нет. К счастью, в последнее время мода на такой вид торговли заканчивается. Однако иногда они все еще стучали в дверь моей квартиры на первом этаже с видом настоящих продавцов счастья.
Так случилось и на этот раз. Незнакомый молодой человек одарил меня широкой улыбкой и заверил, что у него есть нечто, что я просто «обязана» увидеть. Я ответила, что не заинтересована в его товаре, и хотела было захлопнуть дверь, однако он внезапно придержал ее ногой.
Я растерялась: молодой человек вел себя угрожающе.
– Пожалуйста, – испуганно попросила я (это было единственное, что пришло мне в голову). И в этот момент моя робкая маленькая Сникерс выскочила из спальни, запрыгнула парню на ногу и глубоко вонзила в нее свои коготки.
Продавец закричал и отскочил назад, пытаясь сбросить Сникерс. Она отпустила ногу, но громко и недвусмысленно зашипела. Продавец отпустил дверь и ретировался.
Маленькая шоколадная кошка Сникерс спокойно вернулась в дом. Она вскочила на диван и принялась вылизываться, как будто ничего необычного не произошло. В течение нескольких минут я пыталась осмыслить увиденное. Потом заперла сетчатую дверь и крепко прижала к себе Сникерс.
– Ты мой герой, – сказала я.
Смешно, но теперь я чувствовала себя в безопасности.
ЛяВерн Отис
Доверься интуиции
Меня всегда пробирает дрожь, когда я вижу кошку, видящую то, чего не вижу я.
Вот что я вам кажу: обвинить кошку в индифферентности может только владелец собаки. Или человек, незнакомый с нашей Мультяшкой. Потому что эта кошка всегда требовала к себе повышенного внимания.
Она вела себя в нашем доме, как единственный избалованный ребенок, и получала все, что считала необходимым. Мы с Просперо даже изменили наше расписание, только чтобы Мультяшка ни в чем не нуждалась. Теперь наше меню непременно включало блюда, которые нравились кошке (с особым акцентом на суши из ее любимого японского ресторана). И самое главное, отныне мы никогда не пытались взять дополнительный отпуск и уехать куда‐нибудь, оставив ее на попечение соседей или родственников.
Однажды солнечным летним утром мы с Просперо сидели в гостиной и решали, как провести выходной на побережье в Джерси и при этом не слишком сильно расстроить кошку. Мультяшка вертелась рядом, издавая жалобный плач. Вообще‐то, такое поведение не слишком характерно для нее: обычно, как только речь заходит об отпуске, она молча усаживается посреди гостиной, и даже ее спина выражает крайнюю степень возмущения.
Но в тот день все было иначе. Мультяшка подняла шум в коридоре, ведущем к спальням. Плач и мяуканье не прекращались. Потом она решила сунуть нос в электрическую розетку. Сначала я подумала, что с ее стороны это просто очередная бесстыдная попытка привлечь к себе внимание. Но Просперо лег на пол и тоже потянулся к розетке. Что я могу сказать? Он всегда потакал ей.
– Мне нужна отвертка, – сказал мой муж.
Он снял крышку – из розетки вылетела искра. От возгорания нас спасла только быстрота, с которой Просперо помчался вниз, чтобы отключить предохранитель.
Если бы не интуиция Мультяшки, мы, вернувшись с пляжа, нашли бы вместо своего дома пожарище.
С тех пор наша безродная кошка получила титул спасателя, а мы лишний раз убедились, что в любой истерике есть доля здравого смысла.
Линн Маддлена Менна
Хромоножка
Мяуканье массирует сердце.
Салли родилась с пуповиной, обернутой вокруг гангренозной лапы, и через несколько часов после появления на свет перенесла ампутацию. Спустя еще шесть недель пришлось удалить всю конечность целиком. Так Салли стала хромоножкой.
Я провела с ней всю ночь, пока она отсыпалась после наркоза. На следующее утро она проснулась как ни в чем не бывало. Эта кошка была полна энергии: даже на своих трех лапах она могла бегать по дому гораздо быстрее своего брата.
В последующие тринадцать лет приключения Салли включали в себя несколько переездов, путешествие на приборной панели грузовика на расстояние чуть больше двух тысяч километров, полет на самолете, землетрясение и падение со второго этажа. Однако ее самым большим достижением стала роль сиделки. Когда моя мама в свои последние дни переехала жить в наш дом, Салли взяла на себя часть обязанностей. Она относилась к своей роли серьезно и добросовестно.
Мамина вечерняя рутина всегда была неизменной: умыться, почистить зубы, почитать книгу или разгадать кроссворд, поговорить с дочерью по душам перед сном.
Салли подходила к маминому креслу ровно в семь, нежно мяукала и легонько подталкивала ее лапой. Если мама не вставала сразу, Салли повторяла свой призыв – иногда пять или шесть раз. Потом она сидела на раковине, пока мама чистила зубы, принимала лекарство и умывалась. Мама брала книгу, и Салли запрыгивала на кровать рядом с ней. Когда наступало время «бесед перед сном», она приходила напомнить мне об этом. Пока мы говорили, она сидела между нами, слушала и время от времени озвучивала свои собственные мысли.
Потом я выключала свет, но кошка оставалась рядом с мамой, пока та не засыпала. Ее смена закончилась? Ни в коем случае. Я установила в маминой спальне радионяню, и каждый раз, когда мама просыпалась, чтобы сходить в ванную или выпить воды, Салли шла вслед за ней и следила за каждым шагом, пока та не возвращалась в постель. Горе, если мама закрывала дверь ванной: Салли настаивала на том, чтобы всегда находиться от мамы