Мы кормили котенка и разговаривали с ним, пока он, наконец, не доверился нам настолько, чтобы позволить взять себя на руки. Несмотря на это, домашним котом он так и не стал. Целыми днями Бэби Сокс патрулировал свои владения и лишь иногда подходил, чтобы помассировать мне колени своими белыми лапками.
Кроме кота в нашем доме жил трехкилограммовый йорк по кличке Сахарок. Поначалу Бэби Сокс был не слишком доволен, что собака пользуется «его» задним двором, но в конце концов они все же заключили перемирие: Сахарок не гонялся за котом, а тот не шипел на него.
Бэби Сокс рос и рос, пока не стал весить вдвое больше собаки. А Сахарок, в свою очередь, старел. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, врачи обнаружили у него катаракту на обоих глазах. В силу разных причин оперировал собаку никто не решился, и Сахарок практически ослеп.
Чтобы пес мог ориентироваться во всех комнатах дома, мы оставили мебель на прежних местах. Но что будет, если ему вздумается выйти во двор? Склон вел вниз к ручью, где обитали змеи и еноты. Мы ходили за Сахарком, наблюдали, как он ищет подходящее место для туалета. Затем окликали, и он возвращался на звук наших голосов.
Но потом пришел день, когда Сахарок потерял и слух. Теперь приходилось следить за каждым его движением.
Однажды мы поняли, что Бэби Сокс следует за собакой всякий раз, когда она выходит во двор. Если Сахарок подходил слишком близко к склону, кот вставал перед ним и подталкивал обратно к дому. Точно так же он поступал и после каждого выхода в туалет: подталкивал собаку в нужном направлении и благополучно провожал до самой двери. Он стал ее самоназванным поводырем!
Сахарок умер в семнадцать с половиной лет. Бэби Сокс, казалось, знал, что он больше не вернется, но все равно смотрел за нами всякий раз, когда мы открывали заднюю дверь, – на всякий случай.
Время бежит быстро. Бэби Сокс по-прежнему патрулирует двор и присоединяется ко мне каждый раз, когда я выхожу, чтобы подышать воздухом. Он стал таким огромным, что его бока свисают с моих колен. Я говорю ему, какой он хороший кот и что когда‐нибудь мы, может быть, заведем еще одну собаку. Его эти новости не впечатляют.
Бонита Чеймберс
Кот-разрушитель не знает границ
Вы можете владеть кошкой, но не можете управлять ею.
Буги появился в нашем доме «за компанию» – я взяла его вместе с другим котенком, Руми, чтобы тому не было одиноко. Не знаю, о чем я в тот момент думала и почему ангел-хранитель не уберег меня от такого опрометчивого шага. А ведь я должна была почувствовать неладное после того, как взглянула на совместную фотографию кошачьего семейства! На ней были запечатлены братья и сестры Буги, мирно сидящие на диване, и сам Буги – на заднем плане, на макушке рождественской елки. Уже одно это должно было навести меня на мысль о грядущем хаосе. Но нет.
Буги – длинный, худощавый и элегантный; у него белые лапки и большие уши, похожие на уши летучей мыши. Первоначально его звали Бродягой из-за его склонности убегать из комнаты и выводить других котят на свободу. Он опасался незнакомых людей, но был беззаветно предан и нежен с теми, кого любил.
Буги лез везде и все переворачивал вверх дном. Он перегрыз провода и испортил их. Наелся клея, что привело к паническим звонкам – сначала ветеринару, а потом – на горячую линию токсикологического контроля Американского общества по предотвращению жестокого обращения с животным. Когда Буги выяснил, как расстегивать молнии, он стащил из моей сумки упаковку противозачаточных таблеток и оставил скомканный блистер на ковре. Некоторых таблеток не хватало. К счастью, он не проглотил ни одной из них, но чтобы убедиться в этом, мне пришлось полчаса ползать по полу на четвереньках. Потом Буги украл драгоценности и спрятал их. Он ел за четверых и этим страшно пугал Руми.
Короче говоря, Буги был сорванцом. Сколько бы я с ним ни играла и сколько бы раз мы с ним ни обнимались, он все равно вел себя отвратительно. По словам ветеринара, он обладал отменным здоровье, а значит, все дело было в скверном характере. Похоже, ему просто нравилось доставлять нам неприятности. Я начала называть его Кот-разрушитель.
Когда Буги подрос достаточно, чтобы запрыгивать на кухонную стойку, началась новая эра. Я часто замечала, как он крадется по сушилке, обнюхивает разные интересные предметы или расхаживает по плите. Ему нравилось сидеть на керамическом сервировочном блюде, изображая переросшую рождественскую ветчину. Я начала находить магниты с холодильника в самых неожиданных местах. И еще меня страшно пугал способ Буги забираться на столешницы: в качестве ступенек он использовал ручки плиты.
Разумеется, я пыталась его воспитывать. Каждый раз, когда он прыгал к столешнице или плите, я немедленно брала его на руки и ставила обратно на пол. Через некоторое время он понял, что ему не положено ходить по столешницам, и простого взгляда в его сторону или строгого слова с моей стороны было достаточно, чтобы заставить его выбежать из кухни. Однако полностью отгородить Буги от кухни было невозможно. Вернувшись домой, я то и дело обнаруживала разбросанные повсюду бумажные полотенца, чашки и другие предметы: было ясно, что Буги развлекался там в мое отсутствие.
И все же тот ангел-хранитель, который проморгал появление Буги в нашем доме, смог реабилитироваться в одно памятное утро. Я проснулась очень рано с ощущением, что должна немедленно встать и что дело не терпит отлагательств. Я села в постели и тут же закашлялась. Ужасный смрад тухлых яиц пропитал воздух. Пахло точь-в‐точь как газ из плиты… Плита!
Я бросилась на кухню. Запах газа был невыносимым, а над передней конфоркой весело мерцало маленькое голубое пламя.
Духовка была выключена накануне вечером. Ночью в квартиру никто не заходил. Буги был единственным, кто мог дотянуться до ручки конфорки. Вот черт.
В течение следующих нескольких дней Буги тихо слонялся по дому, воздерживаясь от своих обычных шалостей и демонстративно избегая кухни, что только подтверждало его вину.
Я была безмерно благодарна судьбе за то, что никто не задохнулся и что квартира не сгорела дотла. Слава богу, мне не придется описывать этот инцидент домовладельцу или пожарной службе. Хороша бы я была со своим рассказом о том, как кот включил плиту!
Хорошенько проветрив квартиру, я стала думать, что делать дальше. В магазине нашлись щитки для ручек, предназначенные для младенцев, но они были созданы как защита от маленьких ручек, а не от трехкилограммового прыгающего котенка.
В конце концов, плиту пришлось модифицировать самым причудливым образом. Я сняла рукоятки и приклеила к голым ручкам крышки от кастрюль. Теперь, чтобы воспользоваться духовкой, мне приходилось выуживать ручки из ящика для мусора и надевать их. Приходившие ко мне друзья поднимали брови и качали головами. Однако цель была достигнута: Буги больше никогда не включал плиту.
Как ни странно, инцидент с плитой стал поворотным моментом в нашей с Буги жизни. По всей видимости, он был достаточно напуган, чтобы слегка притормозить. Кроме того, именно в это время ветеринар диагностировал у него загадочный аллергический синдром, называемый эозинофильной гранулемой. После курса лечения Буги постепенно успокоился и стал менее разрушительным.
Впрочем, в глубине души он по-прежнему остается самим собой: плутоватым, нервным Котом-разрушителем, которому время от времени нужно избавляться от переизбытка энергии. Поэтому я воспринимаю рваную туалетную бумагу, изжеванные коробки и разграбленные книжные полки как небольшие побочные явления. В остальном Буги почти идеален: максимум, что он себе позволяет, – это легонько боднуть меня у двери.
Дениз Райх
Два путешествия
Что может быть лучшим подарком, чем любовь кошки?
– Сэмми! Что ты здесь делаешь?
Соседская кошка смотрела на меня через стекло задней двери. В этом не было бы ничего необычного, если бы не тот факт, что Сэмми недавно переехала на другой конец города.
Я немедленно позвонила хозяйке Сэмми, Лоре. Та подтвердила, что кошка пропала два дня назад. Получается, что Сэмми прошла пешком почти пять километров, чтобы постучаться в мою дверь. Возможно, она еще помнила, как я кормила ее несколько раз, однако дело было не только в этом. Сэмми скучала по мне.
За последние несколько месяцев мы с Сэмми подружились. Каждый день после обеда я садилась на крыльцо и звала ее. Она прибегала, и я чесала ее за ушами, под подбородком и по пояснице. Кошка мурлыкала и заглядывала мне в глаза, всем своим видом выражая благодарность. Признаюсь, это чувство было взаимным.
Несколько лет назад я потеряла любимого человека. Мой парень умер, а я погрузилась в глубокую депрессию. Теперь я редко виделась с друзьями. Работала дома и почти никуда не выходила. Единственным живым существом, с которым я тогда готова была общаться, была кошка моей матери.
Когда умерла и она, я поклялась никогда больше не заводить домашних животных. Я не хотела новых потерь в своей жизни.
Теперь передо мной сидела Сэмми. Было очевидно, что она предпочла бы остаться со мной, однако я все еще не была уверена, что хочу брать на себя обязательства по заботе о ней.
На следующий день мы обсудили этот вопрос с Лорой. Она считала, что Сэмми так и будет сбегать ко мне всякий раз, как только окажется в своем новом доме. При этом, какой бы маршрут она ни выбрала, ей придется иметь дело с уличным движением, другими животными и разными непредвиденными опасностями. Так что лучше ей и правда остаться жить у меня.
Сэмми совершила невероятное путешествие, когда вернулась ко мне из нового дома. Но и я тоже прошла свой путь – от закрытого сердца к распахнутому. Похоже, эта кошка лучше знала, что мне нужно, чем я сама.
Сегодня Сэмми живет у меня. Она проводит много времени на террасе, но иногда заходит внутрь, чтобы посидеть на диване. Случается, что Сэмми проходит по моей клавиатуре, нечаянно печатая за меня. Несколько раз в день мы устраиваем нежное «царапанье». Мы обе счастливы, что есть друг у друга.