Дайан Мари Моэн
Битва с птицами
Неприятности – это часть вашей жизни, и если вы не делитесь ими, вы не даете человеку, который любит вас, достаточно возможностей полюбить вас достаточно сильно.
Мы ничего не знали о королевской истории породы бигль, когда покупали нашего первого питомца. Все, что мы видели – это очаровательное маленькое черно-бело существо с рыжими подпалинами и длинными шелковистыми ушами. Мы назвали щенка Бренди. С течением времени он также получил несколько дополнительных прозвищ, которые не имели никакого отношения к вину.
В возрасте шести месяцев Бренди совершал набеги на барбекю, воровал пиццу, носился за кошками по ухоженным соседским огородам и гонял соседских лошадей по пастбищу. Все наши попытки удержать его были бесполезны. Гудини из «гончих», Бренди рассматривал заборы, ошейники и любые другие ограничительные приспособления только как сиюминутный вызов своему маленькому подвижному мозгу.
Бренди отметил свой первый день рождения как раз к окончанию учебного года. Наша семья – мой муж Рон, трое наших детей (девятилетняя Джоан, восьмилетняя Кэрол и семилетний Стивен), бигль и я – переехала в летний коттедж недалеко от залива Мирамичи на реке Табусинтак. Той весной Рон купил древнюю моторную лодку. Гордый своей покупкой, он часто загружал семью на борт, и мы отправлялись в путь. Лодку назвали «Ненадежная».
Иногда старую лодку прилично качало, и нередко мы заканчивали наше путешествие, бредя вброд по мелководью с «Ненадежной» на буксире. Замерев, это (я отказываюсь использовать термин «она» по отношению к такому привередливому существу) отказывалось заводиться для путешествия домой. Обычно в такие моменты Бренди растягивался на носу судна, греясь на солнышке, в то время как остальные тянули лодку.
Помню, как прекрасным июльским утром мы решили отправиться на один из близлежащих островов в устье реки, чтобы добыть моллюсков. Вся наша оптимистичная семья взобралась на борт, аккуратно сложив ведра, лопаты и коробки с обедами.
Поначалу «Ненадежная» прекрасно справлялась со своим рейсом. Рон сидел спереди за рулем, дети, я и припасы размещались сзади. Брен стоял, упершись передними лапами в приборную панель: его голова свесилась над лобовым стеклом, уши развевались на ветру. Восторг, который Бренди испытывал от нашего мини-приключения, был заразителен. Даже старушка «Ненадежная», казалось, бурчала лучше, чем обычно.
Оказавшись, наконец, на полоске песка и травы, которую мы считали «островом», мы обнаружили, что прилив прекратился, а значит, добраться до моллюсков будет легко. Поскольку Бренди был заперт на лодке водой, мы не потрудились проследить за ним. И не заметили, как он исчез в высокой болотной траве, которая густо росла вдоль возвышенного хребта острова.
Внезапно с берега раздался страшный шум. Развернувшись в направлении переполоха, мы увидели стаю серебристых чаек, поднимающихся из травы: их вопли нарушали спокойствие прекрасного летнего утра. Потом в траве мелькнула вспышка черного, белого и коричневого, и разъяренная стая бросилась в погоню.
– Маленький попрошайка, должно быть, забрался в их гнездовье, – пробормотал Рон.
Руководствуясь инстинктами, Брен на максимальной скорости ринулся к своей семье. Чайки, с криками, за ним. Все это так напоминало сцену из фильма Альфреда Хичкока «Птицы», что меня охватило непреодолимое желание накрыть всем телом детей в героической попытке спасти их. Рон выбрал более практичный подход.
– Бегите! – крикнул он, и мы всей толпой бросились прочь. Двое взрослых и трое детей врезались в палубу старой «Ненадежной» в такой спешке, что тринадцатифутовое фанерное судно чуть было не перевернулось.
Приведя за собой свою визжащую свиту пикирующих бомбардировщиков, Брен запрыгнул на борт последним.
Пока Рон изо всех сил подталкивал нас на глубину и пытался завести мотор, у птиц было достаточно времени, чтобы произвести разведку, а потом зависнуть и начать делать то, что лучше всего удается серебристым чайкам. Мотор чихнул и заглох как раз в тот момент, когда первый залп гуано попал в середину судна.
Верная своему названию и не вдохновленная ни шквалом птичьих бомб, ни криками детей, «Ненадежная» решила не заводиться. Пока Рон отчаянно старался запустить ее двадцатипятисильный двигатель «Джонсон», нас относило в сторону залива. Один только Брен, вовремя нырнувший под переднее сиденье, с честью выдерживал битву.
Наконец Рону все же удалось запустить сердце «Ненадежной» с помощью грубой силы и специальной подборки ругательств, и мы оставили «птиц-бомбардировщиков» позади. Брен вышел из своего бункера. Он окинул презрительным взглядом наши забрызганные тела и палубу. Зевнул, потянулся, а затем со вздохом (у биглей это эквивалентно пожатию плечами) вернулся под лавку, чтобы проспать там остаток путешествия.
Гейл Макмиллан
Колли без стада
Женщины и кошки будут делать все, что им заблагорассудится, а мужчинам и собакам следует расслабиться и привыкнуть к этой мысли.
Спайси, черно-белый щенок бордер-колли, поселился в нашем доме в возрасте шести недель и сразу же начал искать себе стадо. Мы выращиваем крупный рогатый скот на ферме в Центральном Техасе и давно поняли, что пикап и несколько тюков сена (или ведер обогащенного протеином сухого корма) делают то, для чего раньше были нужны ковбои и пастушьи собаки. Поверьте, гораздо проще заманить коров в загоны с помощью угощений, чем гоняться за ними по сотням акров земли – такая практика работает только в старых фильмах про Дикий Запад.
Сначала Спайси занялась воспитанием наших четырех внуков. Младший из них, неуклюжий двухлетний малыш, постоянно спотыкался, падал на нее своим завернутым в подгузник задом, так что, в конце концов, Спайси пришлось смириться с тем фактом, что внуки не обладают стадным менталитетом. Ее краткие контакты с телками-отъемышами были такими же неприятными: вдоволь наевшись высокобелкового корма, они радостно гонялись за ней по загону, задрав хвосты.
Бордер-колли рождаются с инстинктом пасти других. У хороших собак есть врожденная способность, называемая «глаз колли» – они фиксируют животных-мишеней доминирующим взглядом, а затем гонят в нужную сторону. Колли всегда знают, куда повернут овцы, еще до того, как они это сделают.
Мы со Спайси прошли несколько базовых уроков послушания. Она училась удивительно быстро, однако ее жизнь все равно была неполной без того, чтобы пасти стадо, а мы не могли предоставить ей ни овец, ни коз, ни даже стаи уток, которых тоже иногда используют для дрессировки бордер-колли. Спайси любила людей, но ее не интересовали ни мячи, ни палки, ни какие-либо другие любимые щенячьи забавы. Наконец в отчаянии она сосредоточила свое внимание на Пеппер, черепаховой кошке. Пеппер была бывшей бездомной кошкой, бесконечно благодарной за то, что ее освободили из клетки в приюте. Повидав в своей жизни все самое страшное, Пеппер относилась к любого рода неприятностям философски.
Увидев в первый раз, как Спайси одарила кошку «взглядом колли», я рассмеялась. Хотя и была немного обеспокоена тем, что Пеппер может побежать, поощряя Спайси преследовать ее. Однако Пеппер оценила ситуацию, выгнула спину и, мурлыча, потерлась о подбородок Спайси. Она была счастлива, что ей уделяют внимание – пусть даже это была собака. С того дня Пеппер редко куда-либо ходила без Спайси, хотя и полностью игнорировала ее пристальный взгляд. Обычно она продолжала свой путь к намеченному месту, как будто собаки, танцующей вокруг нее, не существовало вовсе. Спайси же металась от одного бока прогуливающейся кошки к другому, притворяясь, что Пеппер идет именно туда, куда Спайси ее направляет. Очевидно, она не понимала, что «пасти кошек» невозможно.
Когда Спайси переросла щенячий возраст, я подумала, что она, возможно, поймет всю бессмысленность своих попыток пасти кошку. Увы, даже теперь, в возрасте восьми лет, она не сдается. У Пеппер есть несколько тщательно отобранных убежищ, куда она сбегает, когда ей надоедает играть роль овцы, но в основном это симбиотические отношения. Пеппер, похоже, рассматривает Спайси как своего личного компаньона и защитника, эдакую крупную черно-белую фрейлину. Возможно, такое поведение подтверждает справедливость старой поговорки: «Тысячи лет назад кошкам поклонялись как богам. Кошки никогда этого не забывали».
Марта Дирингер
Глава 5. Из любви к собаке
Истинный ангел
Точно не известно, где обитают ангелы – в воздухе ли, в пустоте или на планетах. Господу не было угодно указать нам место, где они живут.
Два года назад я взяла из местного приюта двухлетнюю собачку – помесь пуделя и терьера. Я назвала ее Ангелом. Раньше она жила в другом приюте, подвергалась жестокому обращению, была очень худой и чрезвычайно застенчивой. Я сразу же влюбилась в нее. Благодаря заботе, терпению и общению с другими жильцами и домашними животными, Ангел всего за несколько недель стала совершенно другой собакой.
Мы живем на озере Верхнем. Мы – это я, собака и наши соседи, пожилые люди и люди с ограниченными возможностями. У меня рассеянный склероз. Усталость и боль – самые плохие симптомы этого заболевания. Но Ангел – мой идеальный компаньон. В те дни, когда я чувствую себя плохо, но при этом пытаюсь сделать что-то по дому, она забирается на кровать и скулит, пока я не лягу. Затем она ложится рядом со мной.
Кажется, Ангел благодарна мне за все, что я для нее делаю – даже за то, что я позволяю ей приносить мне свою любимую игрушку или лакомство, хотя и мучаюсь от боли.
Это самая счастливая и популярная собака в доме. Она любит всех, никогда не огрызается и не лает, а, наоборот, целует каждого, кого видит.