Помню одно прекрасное сентябрьское утро. Листья на дубах над нашими головами уже начали превращаться в осенний убор. Ветер дул с озера, взбивая на своем пути четырехфутовые волны. Плинко лежал на траве и жевал палку, а я собирала вещи, готовясь к возвращению в город.
Мне следовало бы сообразить, что лучше не оставлять лабрадора-ретривера без присмотра более чем на пять минут.
Уложив багаж в машину, я позвала Плинко. Пес не откликнулся, но меня это не особо обеспокоило, потому что он вообще редко подчинялся командам. Я заглянула за угол дома, надеясь найти Плинко на том же месте. Его там не было.
– Плинко! Плинко! – прокричала я дрожащим от беспокойства голосом. По-прежнему ничего.
Спустившись к воде, я обнаружила, что Плинко барахтается примерно в ста футах от берега. Его голова была похожа на буй, подпрыгивающий на каждой накатывающей волне. Я позвала его по имени, но ветер унес звуки моего голоса в другую сторону. Плинко не обратил на меня никакого внимания.
Он не мог ни видеть, ни слышать меня и вообще не делал никаких попыток обернуться.
Я начала бросать камни, стараясь закинуть их как можно дальше, в надежде, что он заинтересуется плеском. Однако камни один за другим опускались на дно озера, а Плинко даже не менял направления. Казалось, у него была своя миссия: все или ничего.
Опасаясь, что он утонет, я прыгнула в воду прямо в спортивных штанах и во всей остальной одежде, и поплыла к Плинко. На каждом вдохе я выкрикивала его имя. Мокрые спортивные штаны тянули меня на дно, и я нисколько не приближалась к собаке. Сообразив, наконец, что ни за что не смогу дотянуться до него, я неохотно отступила.
Соседи, услышавшие мои крики, позвонили в 911, уверенные, что я тону.
– Нет, я в порядке, – сказала я. – Это мой пес. Он слишком далеко, не думаю, что он вернется.
Я стояла на берегу, выискивая хоть какие-то признаки того, что Плинко все еще остается на плаву. Прошло уже почти сорок пять минут с тех пор, как он вошел в озеро. Его головы больше не было видно.
Уверенная, что моя собака утонула, я вернулась в лагерь, чтобы перезвонить в 911.
– Что у вас случилось? – спросил оператор.
– Я звоню с Шор-Оукс-Драйв. Я – тот человек, который был в воде. Нет необходимости посылать береговую охрану, – сообщила я.
В отличие от оператора, который, казалось, был рад отмене вызова, я пребывала вне себя от горя. Дрожащей рукой я повесила трубку, вытерлась и вышла на улицу за ключами от машины, готовясь ехать домой без Плинко.
Сосед, у которого тоже была собака, подошел ко мне.
– Не думаю, что он вернется, – сказала я и ему тоже.
– Подождите, подождите, – откликнулся сосед. – А это что такое? Это он?
Маленькая голова кремового цвета раскачивалась вверх-вниз примерно в 75 футах от нас. Не веря своим глазам, я начала звать Плинко, который плавал уже больше часа. Откашливаясь и тяжело дыша, он греб на звук моего голоса.
Когда Плинко добрался до берега, я подбежала к нему и обхватила руками его холодное тело. Я была вся в шерсти, и от меня пахло мокрой собакой. Но мне было все равно. Я больше не хотела его отпускать.
Сара Маккроби
Самая вонючая собака
Тот, кто не знает, какое мыло на вкус, никогда не мыл собаку.
Наша новошотландская ретриверша Кейлид умела скрывать свой запах, прикрываясь другим. Обычно для этой цели она выбирала нечто максимально вонючее и отталкивающее – по крайней мере, с человеческой точки зрения. Я где-то читала, что собаки уважают самого вонючего из своей породы. Если это правда, то временами Кейл вполне могла претендовать на королевский титул среди собак. У нее был настоящий талант выискивать на улице разлагающиеся объедки или свежие фекалии и кататься всем телом в этой отвратительной дряни.
Любовь Кейлид к вони достигла небывалых высот одним летним вечером, когда мы вывезли ее на прогулку на поляну, расположенную в нескольких милях вверх по дороге от нашего коттеджа. В течение предыдущих семи дней в нашей маленькой общине проходили празднования Недели Старого Дома. Посетители разбили лагерь поблизости, и нам пришлось держать Кейлид взаперти целую неделю. Теперь, когда празднества наконец закончились, мы решили, что пришло время дать ей хорошенько выгуляться.
Итак, мы остановили пикап на краю широкого луга и отпустили Кейл. Она пробежала всего несколько ярдов, а затем вдруг принюхалась и ринулась в кусты. Мгновение спустя мы услышали треск сухих веток – сомнений не оставалось: Кейлид радостно ворочалась в… чем-то.
– Только не это! – Рон устало прислонился к борту пикапа. – Клянусь, на этот раз она определенно поедет домой в багажнике!
Надо сказать, я была готова к такому повороту событий, поэтому заранее загрузила клетку для перевозки в багажник пикапа. Меня научил опыт целого лета, когда Кейл каталась в неподходящих веществах, прыгала в черную болотную грязь или запутывалась в лопухах.
Однако в этот раз она превзошла все наши ожидания. В тот момент, когда она появилась из-за деревьев, ее сопровождала вонь поистине невероятная. Похоже, Кейл нашла яму, в которую один из владельцев туристического трейлера опорожнил свою септическую систему. Теперь Кейлид гордо бежала к машине. От зловония у нас перехватило дыхание.
– Она твоя собака, – сказал Рон, усаживаясь в пикап. – Тебе ее и загружать.
Мысленно бормоча «Фу! Фу!» и стараясь не обращать внимания на одуряющий запах, я затолкала маленькую вонючку в багажник грузовика. Затем упала на колени и принялась тереть руки о траву, будто леди Макбет. Оставалось только закричать: «Прочь, проклятое пятно! Прочь, говорю!»
– Не волнуйся, Кейл, – заверила я вонючее маленькое создание, выглядывающее из-за решетки клетки. – Мы приведем тебя в порядок в кратчайшие сроки.
Кейлид посмотрела на меня своими великолепными глазами плюшевого мишки. На самом деле она не выглядела хоть сколько-нибудь обеспокоенной.
Рон завел пикап, и мы поехали к ближайшему доступному участку береговой линии со всей разрешенной ограничениями скоростью.
Я распахнула клетку. Кейлид – большая любительница воды – не стала дожидаться, пока ей помогут выбраться из кузова. Она совершила стремительный прыжок и направилась было к реке, однако, пробежав всего несколько ярдов, вдруг резко остановилась. Ее голова повернулась, нос задрался – она явно принюхивалась, хотя и непонятно было, как вообще можно было чувствовать что-либо, кроме невероятной вони. Мгновение спустя Кейл снова тронулась с места, но на этот раз взяла курс прочь от воды, обратно к роще.
Повернувшись, чтобы посмотреть, куда она направляется, я заметила сквозь деревья синий пикап с опущенной задней дверцей. Пара средних лет неторопливо обедала, устроившись на складных стульях.
О боже! Нет!
Я бросилась бежать, но было уже слишком поздно. Мужчина заметил Кейлид. Очевидно, он был любителем собак (хотя и не слишком проницательным в распознавании пола), поэтому позвал:
– Эй, мальчик! Иди сюда, мальчик!
Кейлид поскакала к нему галопом. Но меня было не обмануть. Я знала правду. Ее внимание привлек бутерброд в его руке.
– Славная собака!
Кейлид подошла к мужчине (с подветренной стороны), он протянул руку и погладил ее.
– О черт!
Через секунду он вскочил на ноги, как будто обжегся. Кейлид, воспользовавшись ситуацией, схватила бутерброд, развернулась и умчалась прочь.
– Мне так жаль! – попыталась объяснить я, с трудом переводя дыхание. – Понимаете, Кейлид во что-то вляпалась…
– Я же говорила тебе не играть с незнакомыми собаками! – не обращая на меня внимания, выговаривала женщина, пока ее муж пытался вытереть руку салфеткой. – Что ж, может быть, в следующий раз ты меня послушаешь!
– Откуда я вообще мог знать?.. – откликнулся он.
– Извините, – снова пробормотала я и поспешила уйти подальше от разгоравшегося семейного скандала.
Я догнала Кейлид, когда она доедала свой бутерброд на берегу. Мне удалось поймать ее на поводок.
Совершенно невозмутимая, она облизнулась и потрусила вслед за мной к реке. Мне показалось, что она даже немного собой гордится. А почему бы и нет? В конце концов, она не только была самой вонючей собакой во вселенной, но и получила в придачу чудесный бутерброд с ветчиной.
Гейл Макмиллан
Любитель качелей
Качаться или не качаться? Качаться.
Наблюдая, как наша одиннадцатилетняя собака Пегги (преимущественно – спаниель) ходит за мной из комнаты в комнату, мой муж Горд спросил:
– Что ты собираешься делать, когда что-нибудь случится со старушкой Пег?
– Я не хочу об этом думать, – ответила я.
– Может быть, нам стоит завести другую собаку прямо сейчас, чтобы ты потом не чувствовала себя такой опустошенной?
– Может быть, – откликнулась я без особого энтузиазма.
У судьбы есть свои способы, чтобы вмешаться в ситуацию. В тот же день наша соседка Линда спросила, не знаем ли мы кого-нибудь, кто хотел бы приобрести двухлетнего чистокровного бассет-хаунда.
– Я всегда хотел бассет-хаунда, – заявил Горд. Это было для меня неожиданностью, но я не стала спорить. В конце концов, две собаки это ровно в два раза лучше, чем одна.
Не успели мы и глазом моргнуть, как бассет-хаунд Милфорд поселился в доме и установил свой статус главного пса для всех людей. Но только не для Пегги, которая не собиралась мириться с разного рода глупостями, исходящими от этого выскочки. Остальные члены семьи были очарованы собачьим аристократом. Настолько, что я написала маркизу Милфорд-Хейвену, двоюродному брату королевы Елизаветы II, с просьбой разрешить использовать его прославленное имя при регистрации нашей собаки. Маркиз ответил, что он будет в восторге, но при регистрации я должна буду использовать иное написание имени.