На следующее утро мы с мамой, следуя карте Дуга, добрались до нашего нового дома. Всю дорогу я невольно заглядывала во все встречные канавы и овраги, проверяя их на наличие следов аварии. Будучи боевым пилотом, Дуг прошел подготовку по снижению рисков. Я знала, что он остановится вздремнуть, когда ему понадобится, но «что, если» все равно мучило меня.
Через пять часов пятнадцать минут мы наконец въехали на подъездную дорожку к дому. Первым, кто поприветствовал нас, была Сади. Она сбежала с крыльца, чтобы облизать каждого из детей, а затем Дуг показал им задний двор, который оказался настоящим воплощением мечты любого ребенка и собаки – два акра огороженного рая с деревьями, качелями и игрушечной крепостью.
Затем муж принес мне чашку кофе, и мы уселись на крыльце.
– Эта собака действительно заслужила свой корм прошлой ночью, – сказал Дуг после недолгого молчания.
– Да? – откликнулась я, потягивала кофе.
– Она как будто чувствовала мое состояние. Большую часть времени она держала голову у меня на коленях и наслаждалась поездкой. Но как только я начинал клевать носом, поднималась и лизала меня в лицо.
Я улыбнулась. Все время, пока Дуг был на службе, Сади защищала наш сон. А прошлой ночью она, наоборот, защитила нашего солдата, чтобы он не заснул за рулем. Мы только что проехали полстраны, но некоторые вещи остались неизменными.
Мэри К. Чейс
Глава 6. Кормить, играть, любить
Прикрывая тыл
Когда дело доходит до катания на лыжах, возникает большая разница между реальностью и тем, что вы потом рассказываете своим друзьям.
В течение шестнадцати лет мы делили жизнь с удивительным биглем по кличке Бренди. Я говорю «удивительным», потому что этот пес постоянно нас поражал, ужасал, унижал, радовал, вдохновлял, а временами – просто выводил из себя и при этом никогда не терял своей беззаботности. В нем присутствовал дух сорвиголовы, сломить который было невозможно. Выходки Бренди стали легендой не только в нашем городке, но и в ближайших окрестностях. Спустя два года после того, как Бренди появился в нашей семье, произошло событие, которое навсегда осталось в моей памяти.
Все случилось в один прекрасный день в начале марта – в то время года, когда снежный наст был тверд, как асфальт, и блестел на солнце, будто скользкая спина угря. Кататься на лыжах было совершенно невозможно. И все же погодные условия не испугали нас с моей подругой Кристианой, когда мы отправились выгуливать наших собак – Бренди и боксера Кристианы по кличке Росс.
Мы шли через лес и через луг, сверкающий снежными алмазами и обрамленный елями и соснами, покрытыми, в свою очередь, льдом цвета слоновой кости, и все это под идеальным сапфировым небом. Солнце грело наши лица, пробуждая приятные мысли о весне. Несколько раз мы с Кристианой ловили друг друга за рукава, чтобы не упасть. Даже собакам было трудно балансировать на своих четырех лапах.
В дальнем конце луг спускался вниз, переходя в длинный, широкий склон девственно-белого цвета, который заканчивался зарослями ольхи и кизила. Добравшись до смотровой площадки, мы все четверо остановились, чтобы полюбоваться панорамой.
Внезапно я увидела, что Брен навострил уши: как сказал бы доктор Ватсон, «игра началась». Проследив за его взглядом, я увидела пухлую даму в розовом спортивном костюме, взгромоздившуюся на вершину холма примерно в пятидесяти ярдах от меня. К ногам дамы была пристегнута пара беговых лыж.
– О чем она вообще думает? – Кристиана имела большой опыт катания в Австрийских Альпах. – Беговые лыжи… по этому скользкому насту… по горке?
Тем временем дама вонзила палки в наст и присела на корточки, чтобы поправить ботинки. Ее розовый зад свисал над широко расставленными лыжами.
А потом произошла катастрофа. Бренди внезапно взвыл и бросился к этому упитанному кульку пастельных тонов, как будто кто-то скомандовал ему: «Хватай!» Раздался крик, вслед за этим – отчаянный скрип. Дама, все так же продолжая сидеть на корточках, понеслась вниз по склону. Ее розовый зад подпрыгивал на каждой кочке.
Кристиана, Росс и я наполовину сползли, наполовину скатились вниз. Бренди исчез в зарослях.
– С вами все в порядке? – Кристиана, которая работала медсестрой, мгновенно оказалась рядом с дамой.
– Да, да… Я думаю, что да.
Лыжи чудесным образом остались прикрепленными к ее ботинкам, когда женщина повисла между моей подругой и кизилом. – Но кому принадлежит эта мерзкая собачонка?
Мы с Кристианой обменялись взглядами.
– Понятия не имеем. Она все утро преследовала моего боксера в лесу, – ответила моя сообразительная подруга.
Мы помогли даме отстегнуть лыжи и добраться до машины, припаркованной на дороге ниже луга. Мы очень надеялись, что все уже позади.
На следующее утро, когда Кристиана вернулась на работу в больницу, коллега рассказала ей о необычном случае, произошедшем накануне.
– У этой дамы по всей попе были синяки и рваные раны, – сказала коллега. – Она пыталась сказать мне, что это было результатом какой-то странной катастрофы во время катания на лыжах с собакой. А теперь позвольте спросить: я что, выгляжу настолько наивной, чтобы проглотить такую сумасшедшую историю?
Гейл Макмиллан
Джаззи наносит визит
Гости всегда доставляют удовольствие – если не своим приездом, то своим отъездом.
Джаззи стала кульминацией моих занятий хоровым пением в местном центре долгосрочного ухода для престарелых. Этот комок пуха весом восемь фунтов был любим абсолютно всеми.
– Иди сюда, – уговаривала Ида из своего инвалидного кресла.
Джаззи бежала через комнату и с грацией, свойственной той-пуделям, запрыгивала к ней на колени.
– Посмотри, что я припас для тебя, – умолял Харлан, почти невидимый за хромированной решеткой своих ходунков.
Джаззи никогда не отказывалась от угощения: она спрыгивала обратно на пол и устремлялась к ломтику сыра, свисавшему из слабых пальцев.
Пока я открывала рояль и раскладывала небольшую стопку нот, Джаззи совершала обход. Обитатели центра чувствовали себя ущемленными, если она не наносила им личный визит. Старики любили ее, как дорогую внучку. Она и правда выросла рядом с ними и была готова принимать в свое маленькое сердце каждого нового человека, приходящего на смену тому, чье пребывание среди нас закончилось. Джаззи заводила друзей легко и спокойно. Казалось, никто не мог перед ней устоять.
Сегодня Джаззи уже двинулась дальше по комнате, здороваясь со всеми по очереди. Она прекрасно знала, кто где сидит, и если кого-то не хватало, выбегала в коридор западного крыла, чтобы уговорить его присоединиться.
Сегодняшняя аудитория была немногочисленной.
Я подошла к помощнице:
– Где все?
– О, это была тяжелая неделя. Желудочный грипп, – вздохнула она. – И мы потеряли Хелен.
Хелен? Яркая, прекрасная Хелен? Хелен с ее обходительностью, сообразительностью и захватывающими историями? Она прожила в центре несколько лет и была всеобщей любимицей.
Мы замолчали. Даже в доме, где смерть была частой гостьей, смиряться с ней всегда было нелегко. Связывавшие нас узы были слишком глубокими.
Между тем Джаззи обнюхала все свободные места в гостиной и вдруг проскочила мимо наших ног в дверной проем. Там она быстро засеменила лапками – по коридору, прямо в комнату Хелен.
Помощница напряглась.
– О-о-о. Там уже новый жилец… – Она помчалась за Джаззи, а я следовала за ними по пятам.
Но мы оказались недостаточно проворны. Воздух пронзил крик:
– Иииии! Крыса! Крыса! Помогите мне кто-нибудь, в моей комнате крыса!
Когда я вбежала в комнату, помощница как раз поднимала Джаззи с кровати, куда та запрыгнула, чтобы поздороваться. Я протянула руки к клубку извивающегося меха, а помощница все еще пыталась успокоить обезумевшую женщину, съежившуюся на бывшей постели Хелен.
В гостиной сбитая с толку Джаззи юркнула в безопасное место под скамейку возле пианино. Я повернулась к ошеломленным жильцам, но, прежде чем я успела все объяснить или извиниться за неудобство, Джеральд хлопнул себя по бедру.
– Ей-богу, такого раньше не было, – захохотал он. – Представляете, что было бы написано в ее свидетельстве о смерти? Смерть от восьмифунтового пуделя! Ха-ха…
Кэрол Макаду Реме
Наш французский друг
Хорошо иметь друзей повсюду.
Сэмми – дворняжка. А еще он приемная собака из приюта. Нашей дочери было восемь лет, когда она увидела его на церемонии благословения животных в Кафедральном соборе Святого Иоанна Богослова в Нью-Йорке. Владелец Сэмми искал кого-нибудь, кто мог бы его усыновить.
Считается, что Сэмми – собака нашей дочери, но когда вы живете в Нью-Йорке, и у вашего восьмилетнего ребенка есть собака, то кто в итоге выводит ее на прогулку? Правильно – мама или папа.
Вам также стоит знать, что я француз, и моя вторая половинка, Джилл, свободно говорит на этом языке, как и наша дочь. Дома мы обычно говорим по-французски.
Сэмми симпатичный, хотя и выглядит немного странно. И странно – это мягко сказано. Он похож на маленького терьера, смешанного с каким-то другим видом животных, вроде тех болотных птиц, которые стоят на одной ноге.
У Сэмми четыре очень тощих длинных лапы и мордочка паукообразной обезьяны. Каждый, кто видел его сразу после усыновления, спрашивал:
– Извините, но что это за собака?
Мне так надоело отвечать на один и тот же вопрос, что однажды я сказал так:
– Это немецкая овчарка, которая сменила породу.
Прошло совсем немного времени с тех пор, как наша семья приютила это странное существо и излила на него свою любовь, но Сэмми стал совсем другой собакой. Вот уж воистину любовь творит чудеса. Теперь незнакомые люди останавливали нас и говорили: