– Мне нравится ваша собака. Она прекрасна. Что это за порода?
Но мой ответ остается прежним – мне просто нравится наблюдать за реакцией собеседников.
Сэмми действительно приятный и очень умный пес. Одной из уникальных характеристик является скорость. Несмотря на свой маленький рост, он, со своими длинными лапами и хрупким телосложением, может обогнать любую собаку в Центральном парке. Каждое утро я вывожу Сэмми в парк. Днем Джилл выгуливает его, а вечером ваш покорный слуга снова на улице – не важно, в дождь или снег.
Когда мы с Сэмми заходим в Центральный парк на перекрестке 79-й улицы и Пятой авеню, я снимаю с него поводок. Наш маршрут всегда одинаков. Мы переходим на западную сторону, идем по парку до 110-й улицы, возвращаемся на восточную сторону и снова спускаемся к 79-й улице и Пятой авеню. Потом мы возвращаемся домой. Большую часть времени я понятия не имею, где Сэмми; он просто появляется, исчезает и снова появляется.
Но однажды утром случилась катастрофа. Около 9:00, когда мы добрались до 110-й улицы на западной стороне, огромная, страшная собака – я думаю, это был доберман-пинчер – сорвалась с поводка и бросилась на Сэмми.
Я пытался преградить ему дорогу, загородив собой Сэмми, но доберман на полной скорости обогнул меня. Когда я обернулся, чтобы найти Сэмми, его и след простыл. Он рванул с места так быстро, что я увидел только кончик его хвоста, исчезнувший в воздухе. Сэмми сбежал, а большая собака остановилась как вкопанная. Ее владелец извинился и ушел.
Я остался с поводком и без собаки.
Я предупредил смотрителей парка и полицию. К счастью, на Сэмми был ошейник с биркой, на которой значился наш номер телефона и надпись: «Если я потеряюсь, пожалуйста, позвоните по этому номеру».
По дороге домой я рассказал каждому швейцару от Пятой до Третьей авеню об исчезновении Сэмми. Они все знали нас, и я быстро понял, что среди швейцаров Сэмми был любимой собакой.
Мы изо всех сил пытались найти его – и сделать это до того, как дочь выйдет из школы в 15:30 того же дня.
Давление, стресс, страх, разочарование… В 14:00 Сэмми все еще не нашелся. У ребенка скоро заканчивались школьные занятия. Взрослые проводили поиски. В 15:00 по-прежнему не было никаких результатов.
Мы с Джилл высматривали в парке: казалось, что мы вот-вот увидим знакомую мордочку или хвост. Наш друг остался дома на случай, если кто-то позвонит и скажет, что нашел собаку.
К счастью, именно так и произошло. Сэмми был найден, и к 15:15 друг привез его домой вместе с номером телефона человека, который нашел нашу собаку.
В 15:30 Джилл отправилась забирать дочь, а я набрал номер, чтобы поблагодарить доброго самаритянина.
– Посольство Франции, добрый день! – раздалось на другом конце провода.
Зачем я позвонил во французское посольство? Очевидно, я ошибся. Я повесил трубку и набрал номер снова.
– Посольство Франции, добрый день! – снова услышал я. Это не было ошибкой.
Неужели какой-то сотрудник французского посольства нашел нашу собаку? Я поговорил с мужчиной по-французски, и оказалось, что да – он нашел Сэмми.
– Где его нашли? – спросил я. Оказалось, что мужчина обнаружил Сэмми, сидящим в саду французского посольства на углу 79-й улицы и Пятой авеню.
Сразу после своего исчезновения Сэмми пробежал по знакомому маршруту, эквивалентному тридцати кварталам, и оказался у входа в Центральный парк на 79-й улице. Там он, должно быть, услышал, как кто-то говорит по-французски – на языке, который он узнал, и последовал за этим человеком через улицу в посольство, где просто сидел и ждал, пока его спасут.
С того дня Сэмми стал псом, официально знавшим два языка. Он – лучшая из собак, которая по праву может считаться достойным гражданином Франции.
Ричард Темтчин
Хочешь пойти в парк?
Чтобы мыслить творчески, мы должны уметь по-новому взглянуть на то, что обычно считаем само собой разумеющимся.
Принцесса – помесь датского дога, боксера и немецкой овчарки – была милой, хотя слегка раздражающей собакой, которая появилась в нашей семье в возрасте трех лет. Этот вечный щенок регулярно развлекал нас всех.
Скажи ей слово «парк», и Принцесса начинала сходить с ума. Подпрыгивая высоко в воздух, она делала небольшой поворот и приземлялась на задние лапы. Энтузиазм буквально распирал ее, так что она даже не могла полностью выразить весь восторг, который испытывала при мысли о предстоящем развлечении. На самом деле мы вывозили ее в открытое поле, но это не имело никакого значения. Для Принцессы слово «парк» означало перспективу катания на машине и возможность свободно побегать. Короче говоря, это слово было для нее синонимом хороших времен.
Задолго до того, как мы подъезжали к священной земле, Принцесса начинала учащенно дышать и бешено метаться взад-вперед по заднему сиденью в предвкушении свободы. Как только ее нетерпеливые лапы касались земли, она исчезала. Последнее, что мы видели, – это то, как она несется к густым зарослям, расположенным на дальнем конце поля. Потом она пропадала из виду.
Настоящая проблема возникала, когда приходило время уезжать. Мы звали Принцессу по имени, и иногда она приходила. Однако чаще всего нам самим приходилось отправляться на поиски, одновременно выкрикивая другое ключевое слово из ее словарного запаса: «угощение».
Обычно хорошо обученные собаки реагируют на команду «Ко мне». Наша реагировала только на «угощение». Я всегда носила в кармане запас ее любимых конфет, зная, что только так смогу уговорить ее сесть в машину.
Однажды, во время одной из наших обычных прогулок, я забыла взять с собой необходимую приманку. Это не только помешало мне воспользоваться привычной командой «угощение», но и лишило остатков сил.
Поскольку никакого угощения не было, парк стал для Принцессы единственным, что ее интересовало. Никакие мольбы и уговоры не могли заставить ее вернуться в машину. Я уже совсем отчаялась, когда меня осенила идея. Я закричала со всем энтузиазмом, на который была способна:
– Хочешь пойти в ПАРК? – И эта дурочка тут же запрыгнула на свое место.
Впрочем, надо отдать должное Принцессе: она больше никогда не попадалась на эту уловку.
Нэнси Илк
Проявление нежности
За несколько секунд собака может выразить своим хвостом больше, чем ее владелец выразит словами за несколько часов.
«Глухому щенку-далматину нужен хороший дом», – гласило объявление, которое я увидела в отделе корреспонденции. Это было удивительное совпадение. Буквально на прошлой неделе мы с моим новоиспеченным мужем говорили о том, что неплохо было бы завести собаку. Более того: я работала в школе для глухих детей, а Чарли был сурдопереводчиком – специалистом по американскому жестовому языку.
Судя по рассказам сотрудников приюта, Бренда (так звали бедняжку-далматина) успела повидать много несчастий за свою коротенькую жизнь. Она родилась в канзасском питомнике, ее переправляли через всю страну в клетке. Первый владелец бил ее, когда она не подчинялась его устным командам, и его девушка, покидая дом, взяла Бренду с собой.
Мы привезли щенка в нашу квартиру в Сан-Франциско. Поскольку мы оба были неопытными собаководами, то обращались с ним как с ребенком. Известно, что собаки используют язык тела для общения, и Бренда легко научилась понимать более трехсот знаков сурдоперевода.
Еще год спустя мы стали приемными родителями для маленького глухого мальчика. Бренде очень понравилось иметь своего собственного человеческого детеныша.
Всю неделю Джулиан жил в общежитии Школы для глухих, и раз в месяц, на выходных, навещал свою родную семью. Остальные выходные, а также школьные каникулы и праздничные дни он проводил с нами. Всякий раз, когда приходило время собирать чемодан, мы сообщали Бренде, как долго Джулиан будет отсутствовать. Знаками мы показывали «легли в постель – раз», «легли в постель – два» и т. д., обозначая таким образом количество ночей, которые он проведет в отъезде. Если мы не останавливались на «легли в постель – пять», Бренда отворачивалась и отказывалась смотреть на нас.
Бренда недолго была единственным животным в нашей семье. Мы подарили Джулиану мышку, первого питомца в его жизни. Он назвал мышку Скунс, потому что она была черной с белой полосой на спине. Мальчик часто держал Скунса на руках, гладил, кормил и со всей ответственностью убирал клетку.
Всякий раз, когда Джулиан или другие люди, которые нравились Скунсу, брали его на руки, мышонок демонстрировал высшую степень привязанности, обматывая хвостом один палец на человеческой руке. Однако он никогда не проделывал такого с незнакомыми людьми. Бренда осторожно обнюхивала мышонка, а он прикасался своим крошечным носиком к ее большому влажному носу.
Это дружелюбное маленькое существо терпеть не могло оставаться в одиночестве. Иногда по ночам он протискивался между прутьями своей клетки и забирался в постель Джулиана. На следующее утро мы находили его спящим на подушке, прижавшись к своему любимому человеку. Бывало, впрочем, что Скунс, выбиравшись из клетки, просто исчезал.
Всякий раз, когда это случалось, мы знаками спрашивали Бренду: «Мышь. Где?», и она подводила нас к книжному шкафу, за которым прятался испуганный мышонок. Кажется, он тоже был рад вернуться в свой безопасный угол.
Однажды летним днем я застала Джулиана рыдающим – он нашел в клетке окоченевшее тело Скунса. Я обняла мальчика и попыталась успокоить.
– Мне жаль, – показала я знаками. – Я знаю, ты любил Скунса. Мы все его любили. Но мыши живут всего несколько лет, и ему пора было на покой.
Однако никакие слова не могли остановить потоки слез. Джулиан был переполнен горем. Бренда тоже, как могла, пыталась утешить его: терлась лицом о ногу и лизала руки. При этом она оглядывалась на меня, как бы спрашивая: «Почему он плачет?»