Я повернулась к дому. Морда Марли была прижата к стеклу. Я зашла внутрь, взяла немного печенья, попросила Марли сесть, после чего вручила ему желанную награду. Снаружи появились скелеты и пираты. Они прокричали волшебную фразу, и уши Марли снова навострились.
С тех пор в День Всех Святых наш бывший чрезмерно усердный помощник всегда оставался в доме. Он лежал на своей собачьей подстилке и, словно Скрудж на Рождество, ждал, когда этот несправедливый праздник наконец закончится.
Лиза Маккиндер
Классная фотография
Истинный дар дружбы – это ты сам.
Я ходил в Южную школу вместе с Гленом, который жил в полуразрушенном доме – скорее, лачуге – на той же улице, что и я. Мы встречались на полпути, пинали камни по тротуару осенью, бросали снежки зимой, а весной сплавляли маленькие кораблики из спичек по ручьям водосточных желобов.
Мы почти ничего не говорили друг другу. По правде говоря, Глен вообще не был силен в разговорах. В школе он отстал от своей параллели на один или два года, поэтому выглядел намного выше и крупнее остальных ребят в нашем третьем классе.
Он всегда казался немного смущенным, когда съеживался, чтобы втиснуться за маленькую парту в классе миссис Лугид. Или печальным. Может быть, ему просто было грустно. Единственное, что я знаю, это то, что иногда, при виде того, как он сражается с чтением или арифметикой, у меня щемило сердце.
Больше всего на свете Глен любил одно существо – свою собаку Блэки. Большой старый черный лабрадор, такой же тихий и кроткий, как сам Глен. За пределами школы эти двое никогда не расставались. Может быть, именно поэтому Глен казался грустным в школе. Он скучал по Блэки.
Блэки часто провожал нас с Гленом в школу, сам возвращался домой, а в конце учебного дня снова приходил и ждал возле школы, чтобы проводить нас. Это были любимые дни Глена. И мои тоже.
Однако Блэки нельзя было находиться в школе. Маме Глена сказали, что собакам вход на территорию школы запрещен, а у Блэки не было ни лицензии, ни даже ошейника, если уж на то пошло. Не думаю, что маме Глена были по карману такие вещи, но даже если бы она и смогла себе это позволить, то вряд ли стала бы беспокоиться о собачьих лицензиях и тому подобной ерунде.
Однажды прекрасным весенним днем я выглянул из окна класса и увидел Блэки, который сидел на школьном дворе, постукивая хвостом по прохладной траве. Едва прозвенел звонок на перемену, мы выкатились в коридор возбужденной волной, проплыли через комнату для занятий, после чего хлынули из школьных дверей, едва касаясь земли. Обычно ученики младших классов поступают именно так.
Глен направился прямиком к Блэки, я пошел за ним. Мы оба были немедленно вознаграждены радостным лаем и облизыванием, но Глен приказал Блэки немедленно идти домой, если он не хочет навлечь на себя неприятности. Однако надо было хорошо знать Блэки: когда он на что-то решался, сдвинуть его с места было невозможно.
К этому времени большая часть нашего класса уже устремилась к Блэки, чтобы поглядеть на него, погладить его большую старую квадратную голову, встать на колени и обнять в надежде на ответную ласку. И Блэки как раз собирался обслюнявить самую популярную девочку в классе, Пенни Бонд, когда мы услышали шум подъезжающей машины.
Гравий захрустел, и фургон остановился прямо рядом с нами – на узкой дорожке позади здания старой школы. Никто никогда не ездил по этому гравию, кроме ловца бродячих собак. У него был ярко-оранжевый фургон, и почти каждый ребенок в Южной школе ненавидел его. Мне до сих пор не нравится этот оттенок оранжевого.
– Я должен забрать собаку, – сказал ловец, вылезая из фургона. – А теперь отойдите, дети, идите поиграйте вон там.
И он ткнул большим шестом в сторону игровой площадки. На конце шеста была привязана веревочная петля, похожая на удавку.
– Давайте, ребята, я должен забрать собаку. Идите сейчас же играть.
Он все еще держался на расстоянии, но никто не двинулся с места. Блэки фыркнул. Глен опустился на колени рядом с Блэки, обнимая его и смаргивая слезы.
– Это моя собака, – сказал Глен. – Все в порядке, это моя собака, Блэки.
Но ловец собак уже сделал шаг в нашу сторону, медленно размахивая шестом с петлей на конце.
– Я не вижу лицензии на это животное. У него даже нет ошейника. Я должен отвезти его в приют, малыш. Если это твоя собака, ты сможешь забрать ее там и оплатить пошлину. Ему запрещено появляться на территории школы.
– Но у нас даже нет машины, – возразил Глен, изо всех сил стараясь не расплакаться на глазах у всех своих друзей. Он не хотел говорить, что у его мамы не было денег, чтобы забрать Блэки из приюта. Он не хотел этого говорить, но мы все знали, что случается с собаками, которых никто не забирает из приюта.
Ловец собак его не слушал. Он сделал еще один шаг к Блэки. Глен заплакал, и внезапно, каким-то чудесным образом, мы все оказались перед Гленом и Блэки. Мы стояли между ними и ловцом собак.
А потом Пенни Бонд схватила меня за руку, а я схватил за руку кого-то еще, и так мы все соединились, образовав круг – огромный круг суровых третьеклассников, выстроивших живой забор вокруг своего друга и собаки.
Это был один из таких моментов. Один из тех моментов, которые вы всегда будете помнить, даже когда состаритесь. Особенно когда состаритесь.
Мы стояли в нашем кругу, Глен и Блэки – в середине, а ловец собак – снаружи, не совсем понимая, что ему делать. Никто не сказал ни слова. Было только слышно, что Глен перестал плакать.
Мы бы так и стояли там вечно, если бы не миссис Лугид. В какой-то момент она вышла через заднюю дверь школы и позвала ловца собак. Теперь они стояли возле уродливого оранжевого фургона, и видно было, как миссис Лугид пытается в чем-то его убедить.
Мы еще крепче сцепили руки. И тут произошло нечто удивительное. Ловец собак сел в свой фургон и уехал. Он вообще ничего нам не сказал, даже не взглянул на нас. Он просто уехал.
Когда все аплодисменты, объятия и плач утихли, миссис Лугид увела нас обратно в класс. До самого окончания уроков Блэки удовлетворенно дремал, растянувшись в дальнем конце комнаты. Думаю, для Глена это был самый счастливый школьный день.
Тем же летом Глен, его собака и его мама уехали, и я их больше никогда не видел. Но если вы посмотрите на нашу черно-белую школьную фотографию, то за всеми глупыми улыбками и дурацкими прическами гордых и сияющих восьмилетних детей, увидите главное: старую собаку, которая свернулась калачиком рядом с самым взрослым ребенком в классе.
Харли Хэй
МастерКард
Собаки – это животные, которые какают на публике, и вы должны за ними убирать. И уже через неделю вы спрашиваете себя: «Кто настоящий хозяин в этих отношениях?»
Лето в сонном городке Новой Англии в 1950-х годах было долгим и медленным. Мы развлекались, прыгая в ручей, раскрашивая тротуары мелом и играя в пятнашки. И иногда все же жаловались на скуку. Наш жесткошерстный терьер Тара, кажется, чувствовала то же самое.
Мой отец, пастор епископальной церкви в центре города, однажды заметил, что Тара время от времени куда-то ускользает. И возвращается через несколько часов – измученная, с вывалившимся набок языком. Что все это значит?
Тайна, возможно, никогда не была бы раскрыта, если бы не телефонный звонок, который мы получили от менеджера популярного магазина дешевых товаров. По его словам, он регулярно наблюдал, как в магазин заходит некий четвероногий вор, и без особых усилий опознал в преступнике питомца преподобного.
На следующий день мой отец последовал за Тарой, которая трусцой бежала по тротуару к городскому собранию. Он видел, как она остановилась перед магазином дешевых товаров, ожидая, когда к дверям подойдет покупатель. Как только дверь открылась, Тара проскользнула внутрь. Мгновение спустя оттуда вышел другой посетитель, и следом за ним появилась Тара с ярким резиновым мячиком во рту.
Затем она пересекла улицу и подошла к скамейке, на которой сидел пожилой мужчина. Тара опустила мяч к его ногам, села рядом и завиляла хвостом.
– Разве она не прелесть! – воскликнул мужчина.
Он поднял мяч и бросил его собаке, чтобы та погналась за игрушкой. Тара с восторгом подобрала мяч и вернулась к ногам пожилого господина. Если он не поднимал мяч, она тыкала его носом и взволнованно тявкала. Вскоре мужчина оказался в бесконечном цикле бросков и приемов мяча.
Наконец он вздохнул:
– Хватит, старушка.
Но Тара не поддалась унынию. Когда ее пожилой знакомый устал, она нашла нового товарища по играм. Так она переходила от скамейки к скамейке, заводя друзей по всей лужайке и радуя каждого своими выходками.
Час спустя Тара вернулась домой запыхавшаяся и измученная. Большими глотками она выпила всю воду из миски, а затем растянулась на прохладном линолеуме на кухне.
Куда делся мяч? Мы предположили, что Тара оставила его под кустом на поляне. Она никогда не приносила мячи домой. Каждый день она выбирала для игры что-нибудь новое.
Папа позвонил менеджеру магазина и подтвердил, что Тара действительно является виновной стороной.
– Преподобный, я храню мячики в корзине прямо у двери. Я не так уж сильно возражаю против того, что она время от времени забирает один мяч, но это вошло у нее в привычку.
Мой отец рассыпался в извинениях и пообещал оплатить пропавшие игрушки. Но что можно было сделать, чтобы предотвратить проблемы в будущем?
С одной стороны, на карту была поставлена репутация папы – наша собака воровала игрушки из магазина. Однако при этом она доставляла много радости пожилым обитателям парковых скамеек. Очевидно, они с нетерпением ждали ее появления.
В конце концов, мой отец предложил простое решение. Может ли менеджер магазина вести учет мячей и сообщать, сколько их пропадает каждый месяц? Тара продолжала бы развлекать своих друзей в парке, а отец регулярно оплачивал бы кредитный счет.