Прошло два месяца с начала наших отношений, а я все еще не чувствовала, что прорвала оборону Нико. Ее обычные привычки сохранялись. Нам с Ли едва разрешалось сидеть на расстоянии двух футов друг от друга. Она бросалась наперегонки с нами в постель, демонстративно претендуя на свое место рядом с подушкой Ли. Помню, как ночью, когда мы осторожно пытались спустить вниз, Нико вросла, как дерево в землю, отказываясь сдвинуться хоть на дюйм. Я знала, что мне абсолютно необходимо расположить к себе Нико, если мы хотим, чтобы наши отношения развивались.
Однажды утром, после того как Ли ушел на весь день, я вылезла из постели и разбудила Нико. Я надела на нее поводок, и мы вышли через парадную дверь в сияние осени. Некоторое время мы с Нико резвились на свежем воздухе, наслаждаясь неярким солнцем, пока у нас не устали ноги. Мы исследовали железнодорожные пути, и я смеялась, когда она изучала пустые сусликовые норы. Она подергивала ушами, как антеннами, пытаясь уловить приглушенные звуки под землей.
По пути домой я поговорила с Нико. Я сказала, что она хорошая девушка, раз присматривает за своим парнем, и что я хочу, чтобы мы были семьей. Нико в этот момент была занята тем, что вынюхивала спрятанные в густом подлеске сокровища и, казалось, пребывала в своем собственном мире, очень далеко от меня. Я замолчала и дальше шла в полной тишине, пока мы не добрались до скрипучей лестницы нашего дома. Там я наклонилась, чтобы отстегнуть поводок, и вдруг почувствовала, как влажный язык скользнул по моей щеке. Нико переместила свой вес, чтобы прислониться ко мне.
Я погладила ее по животу и заглянула в ясные глаза. Невидимая нить соединила два наших сердца. Вечером мы сидели на диване втроем: я в объятиях Ли, и Нико – положив голову ко мне на колени.
Рэйчел Розенталь
Наша вегетарианка
Это так же невероятно, как питбультерьер-вегетарианец.
Всем известно, что собаки – плотоядные животные, о чем свидетельствуют их зубы, самой природой предназначенные для измельчения и разрывания добычи. Однако, как выяснилось, у некоторых собак существует некое альтер-эго. К примеру – у Бренди, нашего золотистого ретривера, которая использует свои «зубы хищника» в сугубо вегетарианских целях.
Впервые этот фетиш был обнаружен однажды летом. Мы решили разбить сад, и вскоре на свежевспаханной земле появились аккуратные ряды кукурузы, картофеля, салата и моркови, а также грядки с огурцами, кабачками и цуккини. Кроме того, из-за нашего коллективного пристрастия к сладкому, мы посеяли столько арбузов и дынь-канталуп, чтобы хватило бы на небольшую армию.
После нескольких недель полива и подкормок на грядках появились ростки, а к концу лета – и плоды, которыми мы несомненно насладились бы, если бы не Бренди.
Бренди была уличной собакой по собственному выбору, большую часть времени она жила в конуре. Она вообще никогда не уходила далеко от дома, и если поблизости не было кошки или белки, которых можно было бы преследовать (но только с целью понюхать!), то добросовестно паслась на нашем участке размером в пол-акра.
Мы ежедневно проверяли сад. Было нечто завораживающее в том, чтобы наблюдать за природой в действии и за тем, как на заднем дворе растут и множатся наши личные запасы продовольствия. И вот однажды в грязи между обильными зарослями мы заметили отпечатки лап. Моя жена предположила, что это еноты, опоссумы или какие-то другие представители дикой природы посещают наш сад по ночам.
Я никогда не был охотником, но в тот момент у меня возникло искушение приобрести ружье. В конце концов, это был наш сад, и ни одно голодное животное не имело права пожинать восхитительные плоды недель нашей самоотверженной, кропотливой работы.
Позднее на той же неделе я выпустил Бренди, и она побежала прямо в сад. Я предположил, что она учуяла запах воришки, навещавшего нашу землю в ночные часы. Но Бренди отыскала на грядке большой продолговатый огурец, сорвала его, а затем, устроившись на клочке травы, принялась грызть, как будто это была сочная косточка.
– Бренди! – заорал я. – Что, черт возьми, ты делаешь?
Бренди схватила свою добычу и скрылась из виду, однако по доносившемуся громкому хрусту было ясно, что она продолжала есть огурец, пока он не закончился.
Мне оставалось только сообщить жене, что виновником ночных набегов на урожай был наш собственный любимый, заслуживающий доверия лучший друг.
В течение следующих нескольких недель мы обнаружили, что Бренди испытывает слабость не только к огурцам – ей нравились все овощи без исключения, включая помидоры, кабачки и особенно кукурузу. Подпрыгивая на задних лапах, она выбирала кукурузный початок, умело отделяла его от плодоножки и челюстями счищала шелуху. Оказалось, что для нее не было особой разницы между белой сладкой кукурузой и желтой – ей нравилась и та, и другая.
Картошку она выкапывала, словно пират на острове сокровищ. Ей даже не нужна была карта.
В конце концов мы сдались и отказались от борьбы за урожай. Дошло до того, что мы даже играли с Бренди: кидали через лужайку маленькие арбузы или помидоры. Бренди бежала за ними, набрасывалась, а затем пожирала пойманную добычу. В то время как другие собаки гоняются за мячиками; наша гонялась за фруктами. Еще одна забава заключалась в том, чтобы протянуть ей початок кукурузы, а затем бросить его через двор, чтобы он кружился в августовском воздухе.
С еще большим энтузиазмом Бренди вылавливала овощи из пруда, расположенного за нашим домом – ведь, что ни говори, Бренди все-таки была охотничьей собакой. Догнав брошенный огурец или кабачок, она погружала его под воду и продолжала преследование там. Клянусь, эта собака умела плавать, задерживая дыхание! После охоты Бренди возвращалась на берег с огрызком огурца в зубах, взволнованная и гордая.
Много лет спустя, когда Бренди умерла, мы с любовью завернули ее в одеяло и опустили в большую коробку. А затем положили рядом несколько ее самых любимых игрушек. Среди них был красный сочный помидор.
Дэвид Майкл Смит
Глава 8. Люби меня, люби мою собаку
Судьба
Смысл жизни – в осмысленности жизни.
В течение многих лет в моем доме находили приют старые собаки, в прошлой жизни подвергавшиеся жестокому обращению. С моей стороны это не было большим самопожертвованием. Напротив, я считала это честью. Собаки эти чаще всего оказывались немецкими догами, той-пуделями или помесями неизвестного происхождения, за каждым тянулась своя удивительная история. Я любила их всех.
Я выросла в Англии в 1920-х годах. Я привыкла ухаживать за животными – у меня их всегда было великое множество, от лошадей до белых мышей. Мы жили на краю Йоркширских вересковых пустошей, недалеко от клиники ветеринаров Альфа Уайта и Дональда Синклера, более известных как Джеймс Хэрриот и Зигфрид Фарнон из эпопеи «Все создания, большие и малые». С Альфом Уайтом мы дружили задолго до того, как написал свои полюбившиеся читателям книги. Его работа восхищала меня.
С раннего детства я любила пастушьих собак. Я обожала наблюдать за резвыми бордер-колли, соревнующимися друг с другом на ежегодной сельской ярмарке. Жизнь фермера в «старые времена» состояла из тяжелой работы от рассвета до заката, и жизнь овчарки часто была не лучше.
Когда собаки становились слишком старыми или больными и больше не могли работать, хозяева расстреливали их. Это огорчало меня и, без сомнения, стало причиной моих усилий по спасению собак в последующие годы.
Прогремела Вторая мировая война. Англия изменилась, и жизнь, какой я ее знала, тоже изменилась навсегда. В конце концов я эмигрировала в Америку, вышла замуж и стала заниматься спасением животных, подвергшихся жестокому обращению, особенно – пожилых собак, у которых была несчастная жизнь. Но я не могла забыть верных, трудолюбивых овчарок моего детства.
Каждый раз, возвращаясь в Англию на каникулы, я пыталась найти собаку, которая трудилась всю свою жизнь, и привезти ее с собой в Америку, чтобы дать ей любовь и утешение до конца ее дней. Я усердно искала таких собак в фермерских общинах, звонила в британские спасательные группы и однажды даже дала объявление в газету. Но отклики, которые я получила, никак не соответствовали моим целям. Щенки, молодые собаки на дрессировке и собаки, которые никогда не работали, были доступны мне за деньги. Наконец я сдалась.
Годы спустя, когда я поняла, что становлюсь слишком старой, чтобы брать еще каких-нибудь нуждающихся собак, единственными оставшимися в доме питомцами были бобтейл Макс и Мэг, австралийская пастушья собака.
«Я больше не буду никого спасать!» – сказала я сама себе, делая ударение на каждом слове.
Вы никогда не замечали, что все, чего мы желаем, случается самым неожиданным образом? Когда вы уже смирились с неизбежностью неудачи, появляется другое – а иногда даже лучшее – решение.
Однажды в моем доме зазвонил телефон. Звонок был из местного приюта для животных, и я сразу поняла, что сейчас произойдет.
– У нас случай крайней жестокости, – сказала смотрительница на другом конце провода. – Мы только что забрали более двадцати племенных собак из питомника, и все они в ужасном состоянии. Их держали в маленьких клетках, без подстилок, без еды и воды. И среди них есть одна собака, с которой, я думаю, вам стоит поработать. Ей около восьми лет, и она так боится всех и вся, что не подлежит усыновлению. Если вы не возьмете ее, ее придется усыпить.
– Какой она породы? – спросила я, хотя знала, что все равно возьму ее.
И кульминация полузабытой мечты наступила.
– Бордер-колли, – ответила женщина.
На следующий день мы с сыном поехали в приют, чтобы забрать Джесс к себе домой навсегда. Это было худое, маленькое существо, которое, прижавшись к полу, прокралось в приемную по пятам за смотрительницей.