И все же когда Дана подъехала с Оливией, щенком пиренейской овчарки, я, признаюсь, ощутила странную радость при виде ее круглых глаз и меховой мордочки. Оливия натянула поводок, чтобы подбежать ко мне, потащила Дану по дорожке, и я почувствовала себя немного особенной.
– Ты ей нравишься, мама! – сказала Дана то ли искренне, то ли специально.
Потом у нас с Оливией произошел первый физический контакт – она бурно облизала мои голени, я один раз погладила ее по голове, а затем отошла. Это была работа для Даны, а не для меня. Я поздоровалась, теперь Дана должна была заступить на дежурство.
Или нет. Дане девятнадцать лет. Она любит поспать подольше.
Проснувшись в шесть утра, я поняла, что слова дочери о том, что она «будет присматривать за Оливией» на самом деле означали, что за Оливией буду присматривать я. Оливия не выходила из дома со вчерашнего вечера, а Дана проснется только после полудня. С легким ужасом я осознала, что значительная часть предстоящего ухода за собакой ляжет на меня.
Я позвала Оливию по имени. Когда пушистый комочек выскочил из комнаты Даны и помчался по коридору, я почувствовала легкий трепет. Она не знала меня, но уткнулась носом в мои ноги и посмотрела снизу вверх с доверием и предвкушением, которые согрели меня. Хммм.
Я заметила, что тренировочная пеленка, которую мы расстелили – Индия прислала снаряжение Оливии, включая пеленки, которые пахли травой, чтобы стимулировать оправление собачьей нужды, – была пропитана мочой и завалена какашками. Я пришла в восторг.
– Оливия, – сказала я, подводя ее поближе к пеленке и поглаживая по спине и голове. – Ты хорошая, замечательная девочка.
В незнакомом доме, с незнакомыми людьми, которые не вывели ее вовремя на первую утреннюю прогулку, Олив справила нужду на маленьком пластиковом квадрате. И она не лаяла с тех самых пор, как ступила лапой в наш дом. Я была сражена наповал.
Шли дни, и все становилось только хуже. Олив сотворила какую-то животную магию и наложила на меня заклинание собачьей любви. Я начала делать странные вещи – и получать от них удовольствие.
Например, я страстно полюбила гулять с собакой, чем совершенно сбила с толку своих соседей. Я с нетерпением ждала наших прогулок и момента, когда Оливия начинала кружить по кухне в радостном безумии, стоило мне только достать поводок и позвать ее. Пока мы шли – иногда бок о бок, иногда одна тянула другую, – я изучала, как Олив принюхивается, прежде чем выбрать место, где наложить кучку.
Я собирала пластиковые пакеты, в которых заворачивали продукты, и научилась носить их как перчатки, а затем выворачивать наизнанку после того, как уберу аккуратные маленькие кучки Оливии. Я оставляла дверь между кухней и террасой открытой на весь день. Таким образом, Оливия могла выходить на улицу, когда ей заблагорассудится, и проводить время со мной, пока я читаю газеты за столиком под зонтиком, милостиво не обращая внимания на мух, которые залетают в дом и отскакивают от стен. Я расстелила на террасе одеяло, и Оливия часами лежала на нем, часто поднимая голову, чтобы одарить меня счастливым взглядом.
Во время похода по магазинам я бросала в тележку лакомства для собак и игрушки для жевания. Я изучила отдел для домашних животных в ближайшем супермаркете, сравнивая этикетки, чтобы убедиться, что Олив получает хорошие продукты. Я перестала морщиться всякий раз, когда она облизывала мне лицо, а это случалось довольно часто. И я – женщина, которая бежала за дезинфицирующим средством для рук стоило ей только из вежливости погладить чью-то собаку, – изобрела успокаивающее движение подбородка, которое заставляло Оливию закрывать глаза и ухмыляться. Я даже подумывала о том, чтобы искупать Оливию. Я этого еще не сделала, но намерения мои были серьезны.
– Через несколько часов я отвезу Оливию домой, – сказала Дана однажды утром. – Рейс Индии прибывает сегодня вечером, я встречаю ее в аэропорту.
Я посмотрела вниз на Оливию, которая облизывала пальцы моих ног. Эта собака добилась невозможного: она заставила меня влюбиться в нее. И, постойте, разве прошло уже девять дней?
Лори Хейн
Пуговка
Хорошее спортивное поведение – не подбирать потерянные мячи, пока они еще катятся.
Я знала эти величественные дома и сады на северо-западе Коннектикута: посмотришь на них, и кажется, что все в мире устроено правильно. Особенно это почему-то заметно в июне. Зарядившись новыми идеями по благоустройству моего собственного жилища, я возвращалась к себе в Гринвич.
Так было и сегодня.
Открыв дверь, я застала своего шестнадцатилетнего сына Сэма на диване с нашим обожаемым желтым лабрадором Пуговкой. Сэм щекотал собаке животик, а она лежала на спине и смотрела на него глазами, взгляд которых мог растопить самую холодную душу. Ученые утверждают, что это эволюционный трюк, призванный обеспечить выживание собачьих видов. Даже если дело обстоит таким образом, все равно это чертовски приятно.
– Мне кажется, я слышу какой-то скрежещущий звук у нее в животе, – сказал Сэм.
Однако Пуговка выглядела такой же здоровой и энергичной, как всегда, поэтому я продолжила мечтать о пионах размером с обеденную тарелку и об игре в гольф на заднем дворе.
Мы назвали лабрадора Пуговкой в противовес имени старшего лабрадора по кличке Молния. Молния всегда был довольно степенным, а Пуговка оказалась его полной противоположностью. Она обожала все виды спорта, связанные с мячами, даже если их просто показывали по телевизору. Она могла поймать отскочивший от стены теннисный мяч и буквально сходила с ума, когда Сэм учился жонглировать.
Поскольку мы жили рядом с полем для гольфа, то на вечернюю прогулку с собаками всегда брали с собой клюшку.
Нашим ударам часто не хватало меткости, но с дальностью проблем не было. И мы с удовольствием наблюдали, как Пуговка после очередного броска мчится влево или вправо. Иногда, правда, она неслась за белкой, но в основном все же ее целью были мячики для гольфа. Бывало, мы забрасывали их в ручей, тогда она ныряла за ними или заплывала так далеко, что был виден только ее виляющий хвост.
В тот вечер Сэм подумал, что таинственный скрежещущий звук мог исходить от двух мячей для гольфа, ударяющихся друг о друга в собачьем животе. Я возразила, что это невозможно, но он сказал, что было бы разумно отвезти ее к ветеринару до наступления темноты. Сэм недавно получил водительское удостоверение и был очень настойчив, так что я согласилась. Ветеринар осмотрел Пуговку и заявил, что такое «маловероятно, но если вы настаиваете, мы сделаем рентген». Сэм настаивал.
Когда ветеринар увидел на снимке тринадцать мячиков для гольфа, хранящихся в животе у Пуговки, он не поверил своим глазам.
Но это отнюдь не было шуткой, и на следующий день во время операции врачи удалили эти тринадцать мячей.
Двенадцать из них были тренировочными, а тринадцатый – производства фирмы Titleist. Его ветеринар сохранил для себя.
Пуговка поправилась, ее любовь к спорту с мячом осталась неизменной. Но мы больше не отправлялись на прогулку с клюшкой для гольфа. А сам гольф навсегда остался для нас поводом для шуток.
Розита Г. Тринка
Белая полоса
Иногда, ввязавшись в драку со скунсом, ты уже не можешь сказать, кто ее начал.
Стоило мне только привыкнуть к мысли, что все под контролем, как Орео преподнес нам сюрприз. Орео – это наша португальская водяная собака, ему пять лет. Вообще-то, он не доставляет нам особых хлопот – во всяком случае, пока просто совершает свои две прогулки и ест два с половиной раза в день. Разумеется, время от времени на его пути попадаются останки мертвых животных, после знакомства с которыми Орео требуется одна или даже несколько ванн. И еще есть регулярные счета от ветеринара. Но в остальном Орео почти идеален. Во всяком случае, пока речь не заходит о кошках.
Дело в том, что Орео не любит кошек. Мы никогда не знакомили его с кошками, пока он был щенком, и, наверное, поэтому он сохранил к ним инстинктивное отвращение. Будь у него такая возможность, он бы с удовольствием поймал любую из них и разорвал в клочья. К сожалению, Орео не подозревает, что в той схватке он бы, скорее всего, проиграл.
Нашего пса нельзя обвинить в особой сообразительности. Он не дурак, но определенно не является самой мудрой гончей в округе. Знание этого факта поможет вам понять, что произошло с Орео однажды вечером.
Итак, время было позднее, и Орео стоял у нашей задней двери, желая выйти. Поскольку с его стороны это довольно частая просьба, то я не придал ей особого значения, хотя заметно было, что ему хочется попасть во двор больше обычного. Мне в мои шестьдесят лет тоже часто приходится срочно посещать туалет, так что я решил, что рвение Орео просто зависит от его возраста. Однако оказалось, что необходимость помочиться была последним, о чем он думал. Когда я открыл заднюю дверь, Орео вылетел как подстреленный, лая так, словно гнался за дичью.
Нашей первой ошибкой стало то, что мы открыли дверь.
Поскольку на улице было темно, я не мог ничего разглядеть. Я подумал, что, возможно, он заметил белку и теперь тщетно гонялся за ней, как делал это сотни раз до этого. Но оказалось, что Орео заметил нечто большее, чем белку. Что-то, что в его ограниченном видении, вероятно, выглядело как кошка. Только у этой «кошки» на спине была белая полоса.
Прежде чем я смог вернуться в гостиную к книге, моя жена Шерил крикнула из спальни наверху:
– Что это за ужасный запах?
Нападение Орео на то, что он принял за кошку, оказалось миссией камикадзе, обреченной на провал. Это была не кошка, это был скунс. И, как и положено скунсам, он встал на дыбы и выпустил струю. Орео, пошатываясь, вернулся к двери, и Шерил впустила его.
Это была вторая ошибка.
Бедный пес выглядел так, словно его ударили, и, что еще хуже, у него изо рта шла пена. Он бродил по первому этажу дома, капая везде маслом скунса, и наконец плюхнулся на ковер в гостиной и выдавил из себя еще одну порцию пены.