Шерил подумала о самом худшем и позвонила в больницу скорой помощи для животных. Ее решимость немедленно отвезти Орео к ветеринару не поколебала даже озвученная стоимость срочного осмотра: 145 долларов. Она погрузила пса на заднее сиденье нашей машины.
Это было третьей ошибкой.
К счастью для нас, техник ветеринарной больницы сразу же распознал – без сомнения, по запаху, – что Орео стал жертвой нападения скунса. Таким образом, плату в размере 145 долларов отменили, и Шерил отправили домой с рекомендацией наносить на тело собаки перекись водорода, пищевую соду и средство для мытья посуды столько раз, сколько потребуется.
Рецепт сработал – по крайней мере, для Орео. Что касается ковра, дивана и нашей одежды, то здесь дело обстояло немного хуже. В течение еще нескольких дней характерный запах скунса витал по всему дому как напоминание о серии совершенных ошибок.
С тех пор прошли недели, и кажется, что худшее осталось позади. Орео пахнет розой, и мы лишь изредка улавливаем аромат удравшего Пепе Ле Пью[8].
Однако эхо третьей ошибки все еще продолжает преследовать нас. Машина Шерил до сих пор не оправилась после ночной поездки Орео в ветеринарную клинику. Мы пробовали дезодорант для тканей, средство для удаления запаха скунса, мыло и воду, и даже благовония. Однако, несмотря на все усилия, запах остается.
Так что, если вы увидите на улице темно-синюю Toyota Matrix последней модели с опущенными стеклами, держитесь от нее подальше. Помните – мы вас предупредили.
Дэвид Мартин
Идеальный шторм
У наших идеальных компаньонов никогда не бывает меньше четырех ног.
В свои одиннадцать недель Грейди был исключительно крошечным щенком породы бишон-фризе, весом менее двух фунтов. Он родился в коммерческом питомнике в Миссури с явным артериозным шумом в сердце. В его сердце была дыра. Он плохо развивался и без немедленного медицинского вмешательства мог умереть.
Хирург из Техасского университета A&M сказал, что Грейди стал самым маленьким щенком, которому когда-либо делали операцию по спасению жизни. К счастью, процедура прошла успешно, и теперь мы с Грейди возвращались домой.
Путешествия с выздоравливающими после хирургических операций хвостатыми пациентами были для меня, исполнительного директора приюта Small Paws Rescue, привычным делом. Однако по пути в аэропорт Остина я заметила в небе странный намек на зелень. Этот оттенок хорошо знаком каждому, кто живет на Аллее Торнадо. Пока никаких тревожных прогнозов не было, но небо все же определенно темнело.
Когда летишь по благотворительному авиабилету, то единственное доступное место зачастую отыскивается только в первом классе. Именно там в ту роковую апрельскую ночь весной 2002 года и разыгрался наш «идеальный шторм».
Мы с Грейди сели на рейс. Щенок вел себя очень послушно – лежал совершенно неподвижно и тихо под сиденьем в своей мягкой сумке, одобренной авиакомпанией. Правила Федерального управления гражданской авиации США требовали, чтобы он оставался там все время, пока мы находились в самолете.
Мы уже вырулили на взлет, когда пилот объявил, что из-за проблем с погодой наш рейс задерживается. И что теперь мы можем свободно передвигаться по салону и пользоваться мобильными телефонами.
Прошло два долгих часа. Маленький Грейди начал беспокоиться. Он даже тихонько завыл, и его тоненький голосок эхом разнесся по всему салону самолета.
Между тем шторм усиливался. Ветер теперь дул по-настоящему, косой дождь лил сплошным потоком. Капитан продолжал заверять, что мы в полной безопасности и вылетим, как только погода улучшится.
И только маленький, белый щенок вопил, взывая к небесам, чтобы его выпустили из переноски. Я пыталась успокоить Грейди, похлопывая по мягкой сетке сумки. И тут в хвостовой части самолета начался новый переполох.
Какой-то девочке из задних рядов стало плохо. Обеспокоенные стюардессы с помощью еще одного пассажира отнесли ее в салон первого класса и усадили на свободное место прямо передо мной.
Капитан снова вышел на связь. На этот раз он поинтересовался, есть ли на борту врач. Вопли маленького Грейди стали еще громче.
На призыв никто не откликнулся, а дождь и ветер теперь завывали в унисон с плачущим щенком и юной леди, которая рыдала на сиденье передо мной.
Мой разум лихорадочно работал: я слышала ее учащенное дыхание, и Грейди истошно кричал у моих ног.
Я видела, как стюардесса взяла мобильный телефон девочки и позвонила ее матери. У девочки была паническая атака, и мать просила пилота вернуться к перрону. Она объяснила, что в таких случаях дочери обычно требуется медицинская помощь. Стюардесса прошла в кабину, чтобы передать сообщение капитану. Но ему явно не хотелось возвращаться.
Рыдания девушки уже заглушали шум непогоды и вой Грейди.
Один из пассажиров попытался поднять настроение припевом из музыкальной темы к сериалу «Остров Гиллигана» о трехчасовой экскурсии, поскольку именно столько мы уже простояли на взлетной полосе. Стало только хуже. Хаос усилился.
И тогда я решила, что если меня потом арестуют, то я отдамся на милость суда. Я протянула руку и расстегнула молнию на шевелящейся сумке. Грейди высунул свою маленькую головку. Вой тут же прекратился. И, прежде чем кто-либо успел меня остановить, я встала, перегнулась через спинку сиденья и шлепнула маленького Грейди на колени девочке. Дело было сделано. Я только что нарушила правило Федерального управления гражданской авиации США о перевозке домашних животных под сиденьем.
Паническая атака, которая была в полном разгаре всего несколько мгновений назад, внезапно прекратилась. Девочка поняла, что держит на руках крошечного, белого, пушистого, живого щенка.
Грейди был в восторге от такого поворота событий, а пассажиры самолета разразились спонтанными аплодисментами. Щенок перестал выть, девочка перестала плакать. Ее мать на другом конце телефонного провода почувствовала облегчение, ветер и дождь тоже утихли.
И в этот момент раздался уже знакомый голос капитана, который попросил стюардесс подготовить салон к вылету. Мы должны были вернуть наши кресла в вертикальное положение и пристегнуть ремни безопасности, поскольку получили разрешение на взлет. Мы были на пути домой!
Но постойте. Оставалась одна проблема.
Я одними губами произнесла эти слова стюардессе из-за спины девочки, которая мирно держала маленького Грейди на коленях: «Что мне делать со щенком?»
И та невинно и беззвучно ответила: «Каким щенком?»
«Идеальный шторм» пришел и ушел в ту ночь. В аэропорту Далласа вечером того же дня нас ждала «Скорая помощь» и родители девочки. На следующее утро мы с Грейди полетели домой в Талсу. Грейди стал героем. Я подумала, что после того, как приют Small Paws Rescue исцелил его маленькое сердце, он тоже стал целителем.
Вскоре Грейди был усыновлен одним из наших спонсоров, сегодня он живет во Флориде. Теперь это счастливый, здоровый десятилетний бишон, у которого нет никаких проблем.
Интересно, вспоминает ли Грейди о той ночи в самолете и о юной девочке, которую он смог успокоить во время идеального шторма?
А та девочка, которой дали щенка, чтобы она держала его на руках в самый трудный момент своей жизни? Теперь, уже давно став взрослой, помнит ли она маленькую белую собачку?
Робин Пресснолл
Питер Пен
Благословен тот человек, который заслужил любовь старого пса.
– Рекс, брось это!
Он стоял в гостиной с листком бумаги, зажатым между двумя передними лапами. Методично откусывал от него, затем выплевывал кусочки сначала влево, а затем вправо. По всему коридору тянулась россыпь белых огрызков.
Я могла ожидать этого от щенка. Но Рексу было десять. Вырастет ли он когда-нибудь и станет ли зрелым, спокойным псом?
– Что случилось с тем щенком, которого мы спасли? – спросил однажды мой муж. – С тем, который облизывал наши лица и дремал у нас на руках, как младенец?
В тот момент мы наблюдали, как наш семидесятипятифунтовый золотистый лабрадор гарцует по заднему двору. Он лаял на любую птицу, которая осмеливалась порхать в пределах видимости, и выражал свое неудовольствие, когда вдоль ограды проходил опоссум.
– Я не знаю, – ответила я. – Помнишь курсы дрессировки?
– Вы приходили домой измотанными, а он все равно хотел играть.
– Это была полнейшая неудача. Он провалился на экзамене.
– А потом ты пыталась найти ему работу, – добавил муж.
– Да, но ничего не вышло.
Я хотела, чтобы Рекс был собакой-терапевтом. Думала, что из него получился бы отличный целитель. Но для этого он оказался слишком вспыльчивым и озорным.
Мы оба уставились на нашу прекрасную собаку, стоявшую в царственной позе. Когда нос Рекса был высоко поднят, а тело выпрямлено и, просто для разнообразия, оставалось в неподвижности, можно было увидеть всю его красоту и силу. Он был смешанной породы: наполовину золотистый ретривер, наполовину – лабрадор. Ветеринар сказал, что, возможно, в нем присутствовал также родезийский риджбек.
– Даже сейчас, когда он стал таким вредным, эти золотые глаза растапливают мое сердце. Помню, как держала его извивающееся щенячье тело, когда он барахтался в моих руках. Он быстро вырос, не так ли?
– Очень. Хотя не думаю, что он повзрослел.
И все же у меня всегда оставалась надежда. В те первые несколько лет мы подолгу гуляли и посещали дополнительные занятия по дрессуре. Работа отнимала у меня почти целый день, но иногда я брала Рекса с собой в офис, и мы с ним прогуливались в парке и ходили на пляж. Мы даже записали его на игровые занятия в местный детский сад для собак. Он резвился с другими собаками на огромном заднем дворе, заполненном пластиковыми бассейнами с песком и водой, полосами препятствий, веревочными игрушками, мячами и домиками для отдыха. Едва я, забрав его, успевала отъехать от здания, как он вытягивался на заднем сиденье, положив голову на передние лапы, и закрывал глаза.