Прошли годы.
– Как ты думаешь, Рекс когда-нибудь станет послушной собакой? – спросил меня мой муж, когда Рексу было около шести. – Знаешь, из тех, кто спокойно ходит рядом со своим хозяином, мирно отдыхает у его ног во время ужина и никогда не носится по дому в припадке бешенства?
– Не надейся слишком сильно, – ответила я.
Прошло еще несколько лет. По человеческим меркам, Рексу сейчас семьдесят. Ему нравятся картофельные чипсы, которые мой муж подбрасывает в воздух и которые нужно поймать до того, как они упадут на пол. Помимо ежедневного корма, он обожает игрушку «Конг», начиненную небольшим количеством арахисового масла, или еще пару лакомств.
Как и мы, Рекс привык к простым удовольствиям. И, как и я, он немного сбавил обороты. В прежние времена мы могли гулять больше часа. Теперь устаем быстрее и рано ложимся в кровать, предпочитая спать допоздна. Мы с Рексом довольны той жизнью, которая у нас есть.
Но, клянусь, он так и не повзрослел.
На днях все повторилось. Рекс выхватил конверт из моей мусорной корзины и побежал в гостиную.
– Рекс, вернись назад, – заорала я и побежала за ним.
Так он и стоял с конвертом, зажатым между передними лапами. Он методично разрывал его на части. Он наслаждался каждым рывком. Он выплюнул куски и раскидал их в разные стороны, а затем ушел с высоко поднятой головой.
Остановила ли я его? Нет, я научилась позволять ему развлекаться. В конце концов, это всего лишь выброшенный конверт. Ему это нравится, а мне нравится наблюдать, когда он снова ведет себя словно щенок.
Он так и не повзрослел, и не стал тем спокойным псом, который, как мы думали, нам нужен. И меня это вполне устраивает.
Б. Дж. Тейлор
Мой герой
Смелость – это не отсутствие страха, а, скорее, понимание, что есть нечто важнее страха.
Я бы не назвал своего пса Генри героем. На самом деле Генри немного трусоват. Будучи большой, мощной немецкой овчаркой, Генри приветствует этот мир, поджав хвост. Кошки заставляют его дрожать. Гром вынуждает бежать в укрытие. Генри боится своей тени. От стука в дверь он оказывается под кроватью. Но однажды Генри все же был героем.
Обычно мы с Генри гуляем по лесной тропинке, которая проходит рядом с домом. Это спокойное место: мы можем подышать свежим воздухом, и все напряжение мира растворяется. Здесь Генри не приходится сталкиваться со своими многочисленными страхами. О, конечно, нам встречаются случайные собаки, гуляющие со своими хозяевами, но, как правило, все они не больше чихуахуа, так что истерика Генри бывает непродолжительной.
В тот день, когда Генри решил стать героем, мы отправились на очень длительную пробежку. Это была долгая неделя, и мне хотелось убежать от накопившегося напряжения. Генри, похоже, тоже был не прочь подольше побродить по лесу, поэтому мы двинулись по длинному пути, который вел через самое сердце леса. К тому времени, когда мы наконец повернули домой, солнце уже садилось за невысокие холмы.
Внезапно Генри остановился. Он несколько раз понюхал воздух, а затем начал хныкать. Я подумал, что, может быть, мы встретили еще одного чихуа-хуа. Но потом услышал рычание целой стаи собак. Я притянул Генри к себе и низко нагнулся, чтобы спрятаться за кустами. В наступивших сумерках мы увидели силуэты животных. Их было не меньше дюжины.
Они двигались по лесу плотной стаей, злобно сверкая глазами. Я слышал, как они рычат и дерутся между собой. Самые крупные из них весили намного больше, чем Генри. Они были злы и голодны. Они искали кого-то, чтобы напасть, и нашли нас.
Я чувствовал, как Генри дрожит рядом со мной. Он был напуган – напуган сильнее, чем когда-либо прежде. Он прислонился ко мне, и на мгновение мне показалось, что он сейчас упадет в обморок. Но затем он заерзал в моих объятиях и вырвался. Сделал несколько шагов, оглянулся на меня и побежал в лес. А я сидел и смотрел, как моя собака убегает, чтобы спастись, и оставляет меня на милость этих дикарей. Какая-то часть меня не винила Генри – я тоже был напуган.
Собаки приближались. Я знал, что мне не сбежать, поэтому подобрал камень и приготовился защищаться. Вожак остановился и поднял голову, принюхиваясь. Я понял, что нахожусь с подветренной стороны, и что он учуял мой запах. Я поднял камень повыше и стал ждать, когда собаки найдут меня.
Но потом я услышал лай, громкий лай из глубины леса. Собаки остановились и отвернулись от меня. Кто-то невидимый пробирался сквозь деревья.
Мне потребовалось мгновение, чтобы сообразить, что это Генри лаял и бегал взад-вперед по лесу. Он уводил их от меня. Мой трусливый пес, который не мог встретиться лицом к лицу со шнауцером, оттягивал дикую стаю собак на себя.
Как только стая скрылась из виду, я побежал к опушке леса. Я был уверен, что меня преследуют по пятам, но выбравшись на тропинку, ведущую к дому, понял, что я один. Вдалеке снова раздался лай, а затем я услышал звук, от которого у меня кровь застыла в жилах. Это был испуганный визг. Сомнений не оставалось: собаки нашли Генри.
Я не знал, что делать. На тропе никого не было, полицию вызвать было некому, а бежать к дому за помощью не было времени: я не хотел оставлять Генри им на растерзание. Я огляделся, нашел большую ветку и двинулся в сторону леса. Раз Генри был готов взять их на себя, чтобы помочь мне, значит, и я должен был сделать то же самое для него.
Как раз в этот момент среди деревьев возникло движение, и я увидел Генри. Прихрамывая, он подошел ко мне. Я разглядел несколько царапин и глубокую рану там, где злобный пес, должно быть, укусил его за ногу. Генри помахал мне хвостом и улыбнулся, как бы спрашивая: «Ты в порядке?» Я опустился на колени и обнял его. Потом мы вместе пошли домой.
Промывая его раны и гладя по голове, я задавался вопросом, не стал ли Генри вдруг отважным псом. Но тут ветер захлопнул ставню на окне, и Генри чуть не выпрыгнул из своей шкуры от ужаса. То есть в душе он по-прежнему оставался все тем же трусом. Что не помешало ему собрать всю храбрость, которая у него была, чтобы спасти меня. В тот день Генри был настоящим героем.
Джон П. Буэнтелло
Граф с достоинством
Собака – это единственное существо на земле, которое любит вас больше, чем себя.
Я осталась дома наедине с нашим старым боксером по имени Граф. Мой муж Майк уехал с ночевкой за город, к своим родителям, и забрал с собой бульмастифа Джози. Она была молодой и игривой девушкой, а Граф, к сожалению, уже не мог составлять ей компанию во время игр. Мои свекры жили в двух часах езды от города.
Итак, мы остались дома: я с бокалом вина и хорошим фильмом, а Граф – на своей огромной ортопедической лежанке, которая была куплена специально для того, чтобы он с комфортом провел последние месяцы своей жизни. Примерно за час до сна я решила вывести Графа на вечернюю прогулку.
Я очень хорошо знала Графа. Он провел двенадцать долгих лет, защищая меня. Я могу без сомнения сказать, что он пошел бы ради меня на смерть. Но в последнее время он передал «эстафету защиты» Джози и вел себя гораздо тише и спокойней, чем в молодости.
Теперь он спал внизу: лестница превратилась для него в настоящее испытание. Кроме того, он был уверен, что Джози справится с любыми проблемами, возникшими посреди ночи в спальне.
Однако именно в ту ночь ситуация в доме была иной. Отсутствовала не только Джози, но и Майк, наш альфа-самец, вожак стаи. В молодости Граф поднялся бы со мной наверх и всю ночь не сомкнул бы глаз. Но заставлять его проделывать это сейчас было бы негуманно.
К тому времени, когда я была готова ложиться в постель, он уже крепко спал, иногда громко всхрапывая. Я ходила на цыпочках, выключала свет, запирала двери и проверяла сигнализацию. Увы, эти предосторожности не сработали. Граф проснулся и навострил уши. Его глаза сияли. Он начал медленно вставать.
– Нет, нет, малыш, – сказала я, опускаясь рядом с ним на колени. – Сегодня вечером со мной все будет в порядке… а ты просто расслабься.
Я уговаривала его вернуться на лежанку. Но Граф уже все решил. Он торжественно посмотрел мне в глаза, всем своим видом давая понять, что он поднимается по этой лестнице, и все тут.
И тут мне в голову пришло решение. Детские ворота! Мне нужно было всего лишь заблокировать ему доступ к лестнице. Я метнулась в комнату и вернулась с воротами в руке. И увидела в глазах Графа то, что никогда не забуду.
Это было достоинство.
Исчез щенок, который в прежние времена просто забежал бы вверх по лестнице. Исчез жизнерадостный пятилетний пес, который попытался бы перепрыгнуть через ворота и, скорее всего, сбил бы их. Нет, передо мной был двенадцатилетний Граф, говоривший: «Пожалуйста, не отнимай у меня это последнее проявление достоинства. Я знаю, что я стар и болен, но я всегда защищал тебя и всегда буду защищать. А теперь давай поднимемся наверх и ляжем спать».
И мы стали подниматься.
Утром я разбудила Графа от глубокого сна и поблагодарила за защиту ночью. Теперь была моя очередь помочь ему. Я крепко держала его за ошейник, пока он очень медленно спускался по лестнице. И потом терпеливо ждал, пока я бегала наверх за его надежной лежанкой.
Пришло время утреннего туалета. Стояло прекрасное бодрящее январское утро. Солнце сияло. Я вышла с Графом на улицу и воздела руки к небу, пока он занимался своими делами. Я закрыла глаза, приветствуя тепло солнца. Спустя несколько минут я огляделась в поисках своего старичка и увидела его: мех блестит, в глазах мерцание, шаг бодрый. Я погладила Графа по голове. Он посмотрел на меня, и я почти услышала, как он сказал: «Спасибо за прошлую ночь. Мне это было нужно».
Через три недели Графа не стало.
Карла Эйшайд
Баффи спешит на помощь
Мой дорогой старый пес, самый верный из всех друзей.