Что-то внутри меня сломалось. Наверное, пора отпустить все это.
Телефон зазвонил громко и резко. Должно быть, мне все же удалось заснуть, потому что светящиеся цифры на будильнике показывали позднее утро. За окном сияло солнце.
Лонни вошел в спальню, держа в руках куртку. Он уселся на кровати.
– Шонель, – сказал он. – Звонила Кэти. Они нашли Шницель.
Мое сердце похолодело.
Лонни взял меня за руки:
– Ее нашел сторож. Она лежала, свернувшись калачиком, на футбольном поле средней школы. Сторож слышал, что Кэти искала щенка таксы.
Футбольное поле? Средняя школа. Шницель шла в нашу сторону. Она шла домой. И она прошла много миль по холоду, разыскивая меня. Слезы обжигали мои щеки.
– Нет-нет, Шонель, – сказал Лонни. – Шницель сильно замерзла, но она жива. – Он протянул мне свою куртку, – давай поедем к Кэти.
Двадцать минут спустя я держала Шницель на руках. Она была слаба и дрожала. Но ее крошечные лапки гладили меня по лицу, и она визжала и плакала как сумасшедшая. Ее хвост отбивал ровный ритм, а сердце выстукивало песню. Я никогда не испытывала такой радости. Она была в моих объятиях и в моем сердце.
Сладкая, сладкая Шницель ехала домой.
Шонель Элиасен
Поймай их, мальчик
Дело не в размере бойцовой собаки, а в размере бойца в собаке.
Мы точно не могли назвать его «Киллер». Это имя не подходило собаке, которая всегда выглядела счастливой. «Демон» тоже не годился – карие глаза того пса были слишком добрыми. «Громила» – последний выбор моего мужа Марка – был слишком нелеп для такой красивой серебристо-черной немецкой овчарки. Но когда я окликнула щенка: «Бруно!», он сразу отозвался.
Он стал Бруно с первого дня знакомства с нами – того самого дня, когда Марк спас его от жестокого хозяина. Этот человек был настолько бессердечен, что фактически накормил щенка шурупами и гвоздями. Марк чувствовал себя спасителем. Он был взволнован, потому что всегда хотел иметь сторожевую собаку. А еще лучше – чистокровную немецкую овчарку.
Я же, наоборот, всегда протестовала против того, чтобы завести собаку – работа и учеба в школе медсестер занимали практически все мое время. Но потом я увидела истощенного, дрожащего щенка, с поджатым хвостом и спутанной грязной шерстью, и мое сердце сразу же повернулось к нему.
После трех походов к ветеринару, большого количества здоровой пищи и огромной порции любви Бруно поправился. Как только он стал достаточно сильным, Марк начал тренировать его, надеясь превратить Бруно в зверя-воина, о котором он всегда мечтал.
Тренировки продолжались неделю за неделей. По мере того как Бруно рос, он обретал весьма брутальную внешность и уже мог с успехом изображать из себя бойца с оскаленными зубами. Однако мы-то знали, что все это лишь фарс. Может, Бруно и выглядел свирепым, но сердце его было нежным, а сам он – слишком добродушным и доверчивым. Он терпеливо выполнял команды Марка, однако, как только урок заканчивался, тут же подбегал ко мне и утыкался мордой в колени – так он просил обнять его.
Бруно повиновался Марку и уважал его, но его сердцем владела я. Он был моим защитником и дорогим другом. Он был любящей собакой, часто лежал у моих ног или клал свою большую голову мне на колени, чтобы я почесала его за ушами.
Когда Марк работал допоздна, мы с Бруно ужинали вместе. Его тарелка стояла на полу рядом с моим стулом, и он всегда благодарно вилял хвостом за возможность побыть со мной наедине.
В один из таких вечеров я услышала, как снаружи хлопнула калитка. Я застыла, а Бруно вскочил и встал у стеклянной двери, ведущей во внутренний дворик, издавая свирепое рычание, которого я никогда раньше не слышала. Это заставило меня похолодеть. Я включила наружный свет, но наш двор был огромным, и я не могла ничего разглядеть дальше бетонной площадки. Бруно продолжал скалить зубы и рычать, и мне становилось все страшнее. Мое сердце бешено колотилось. Наконец я рывком распахнула стеклянную дверь и крикнула: «Беги, поймай их, мальчик!»
Бруно с яростным лаем выскочил из дома и бросился в темноту. Внезапно его лай прекратился. Я не был уверена, но мне показалось, что я услышала всхлип. Потом все смолкло.
Я раздумывала, не позвонить ли в 911, но решила этого не делать, поскольку на самом деле ничего и никого не видела. Дрожа от ужаса, я достала из кухонного ящика тесак для мяса и стала ждать. Я чувствовала себя виноватой, что отправила Бруно одного. Слезы катились по моему лицу при мысли, что я приказала Бруно, моему любящему, доверчивому другу, встретиться лицом к лицу с каким-то неизвестным дьяволом.
В течение двадцати минут все было тихо. Потом я услышала легкое поскребывание у входной двери.
Размеренно дыша и держа нож в руке, я на цыпочках подошла к двери и посмотрела в глазок. Бруно. Язык высунут, хвост дружелюбно виляет.
Я распахнула дверь, и он прыгнул на меня, чуть не сбив с ног. Облегчение, которое я испытала, заставило меня на мгновение забыть об опасности, которая маячила на заднем дворе.
И все же, что там произошло? И как Бруно перелез через забор?
Когда Марк вернулся домой, мы достали фонарики и обследовали двор, обнаружив, что ворота открыты. На следующий день мы нашли следы на грунтовом участке вокруг внутреннего дворика.
Без сомнения, Бруно спас меня от незваного гостя. Мой изголодавшийся, заблудившийся щенок оказался достаточно храбрым, чтобы защитить тех, кто стал его семьей.
Кэрол Фоукс
Только представьте себе
В ответ могу я лишь сказать спасибо
И вновь спасибо.
Когда нам с мужем сказали, что детей у нас не будет, мы решили завести собаку – датского дога. Мы назвали собаку Фэнси. Она была нашей «малышкой» (весьма избалованной), всюду ходила с нами и спала у нашей кровати.
Три года спустя произошло чудо: я забеременела. Отпраздновав это событие, мы вдруг осознали, что Фэнси больше не будет нашим ребенком. У нее появится конкурент, и мы беспокоились о том, как она справится с этим.
Потом родилась наша дочь, Кэролайн Джинни. Вернувшись домой из больницы, мы положили ее в люльку посреди гостиной и стали ждать, что будет дальше.
Фэнси медленно подошла к люльке, заглянула в нее, вдохнула новые запахи и – стала рабыней этого нового человека. Теперь она жила только для того, чтобы прислуживать Кэролайн. Стоило малышке пошевелиться, как Фэнси начинала расхаживать взад-вперед, а затем аккуратно брала в пасть мою руку или руку мужа и подводила к Кэролайн.
Когда девочка начала ползать, Фэнси ложилась на пол и ползла за ней. Когда пила из бутылочки – устраивалась позади нее, раскинув лапы и охраняя. Кэролайн сделала свои первые шаги, цепляясь за шкуру Фэнси или за ее ошейник. Фэнси двигалась по дому, стараясь не сбить Кэролайн с ритма и не идти слишком быстро.
Когда дочка немного подросла, я стала выводить ее погулять. За нашим домом было более акра земли, дальше шли поля. Шестифутовый забор отделял двор от глубокого рва и шоссе Огайо. Кэролайн шагала к дому по аллее, а потом я подхватывала ее и относила на задний двор. Вернее, я сделала это только дважды. В третий раз Фэнси опередила меня: схватила Кэролайн за обтянутый подгузником зад и понесла в сторону крыльца.
Я никогда по-настоящему не волновалась, пока Фэнси была рядом с Кэролайн. Фэнси никому, кроме нас, не разрешала забирать малышку – даже ее бабушке с дедушкой, – а ведь раньше она обожала их обоих. Если кто-то хотел подержать девочку, мы должны были сами поднять ее и передать тому человеку на глазах у Фэнси. Фэнси это не нравилось: она нервно ходила взад-вперед, пока Кэролайн не возвращалась в свою колыбельку.
Кэролайн уже выросла, у нее своя семья. Фэнси давно покинула эту землю, но мы всегда вспоминаем о ней. И каждый раз спрашиваем друг друга: что, если кто-нибудь, проезжая по магистрали, заглянул бы в наш двор и увидел датского дога с младенцем во рту? Только представьте себе!
Бонита Чемберс
Кто твой папочка?
Называйте это кланом, называйте это сетью, называйте это племенем, называйте это семьей. Как бы вы это ни называли, кем бы вы ни были, вам это нужно.
Истории о том, как животные усыновляют детенышей другого вида известны всем. Мы все читали истории о мамах-кошках, и собаках, выкормивших белок, лисят, койотов, скунсов. Я слышала даже о собаке, которая вырастила африканского львенка. Все они потрясающие. Похоже, материнский инстинкт присущ всем обитателям этой планеты. Включая Спарки.
Спарки – моя собака, помесь мопса и бигля, и большой любитель кошек. Вот почему он идеально вписался в мою маленькую семью: два старых Тома и Королева приняли спасенного мной щенка со смиренным достоинством.
Откуда бы ни был родом Спарки, он, очевидно, и раньше жил рядом с кошками. Он их просто обожал. Если бы это зависело от него, он забрал бы к нам домой каждую встреченную на улице кошку. Он плачет, он стонет, он умоляет, переводя грустный взгляд то на них, то на меня… Одним словом, Спарки – та еще собака. Все над ним шутят.
В первый год своего пребывания в нашем доме Спарки подружился с соседской кошкой. Это была обычная маленькая дворняжка в серую полоску – каждый раз, когда мы проходили мимо, она выбегала со своего двора, чтобы поприветствовать нас. Кошка терлась о Спарки, а он лизал ее, и они кувыркались на лужайке перед ее домом. В конце концов, мне приходилось оттаскивать Спарки. Он неохотно следовал за мной.
Однажды я увидела грузовики перед домом, где жила эта кошка, и сказала Спарки: «Похоже, твоя мисс Китти уезжает».
Но прошло несколько дней, и мисс Китти появилась снова. Я не знаю, бросили ли ее прежние хозяева, или она тайком вернулась домой после переезда. Во всем этом была лишь одна хорошая новость: другие соседи пообещали, что возьмут ее, ведь она была такой милой.