Пока я обдумывала, как мне отреагировать на гневную тираду этой родительницы, в почту пришло письмо от нее. Очевидно, она посчитала, что голосового сообщения недостаточно, и решила закрепить его в письменном виде. Сообщение было коротким, но таким же желчным и ядовитым. В нем было еще больше оскорблений! Читая его, я представляла, с какой яростью она стучала пальцами по клавиатуре и с каким гневом проговаривала свои оскорбления. Из ее письма выходило, что я всегда игнорировала ее обращения и никогда вовремя не отвечала на письма и звонки. Она даже пригрозила, что нажалуется на меня руководству школы и сообщит им, до какой степени я нерадивый сотрудник!
Это письмо довело меня до точки кипения. Я тоже пришла в негодование. И с горячностью принялась печатать ответ этой женщине, следуя тактике «лучшая защита – это нападение».
«Я не могу общаться с двумя семьями одновременно».
Нет, не то…
«Я понимаю, что вы пытались связаться со мной…»
Не пойдет: слишком любезно…
«Во-первых, мне не нравится ваш тон…»
Нет, не пойдет. Эти слова звучали так, словно я размахивала линейкой у нее перед носом. Мне такое поведение несвойственно.
В конце концов, после нескольких неудачных попыток начать письмо в атакующем ключе, я решила изменить внутренний настрой и принялась писать ответ в максимально нейтральном тоне:
«Дорогая грубая мамочка!
Во-первых, я такая же мама, как и Вы. Я могу понять, что Вы устали, разочарованы и очень обеспокоены тем, что Ваш сын тяжело усваивает материал. Тем не менее, я тот человек, который помогает Вам в Вашей тяжелой работе, я облегчаю жизнь и Вам, и всем другим родителям, которые выбрали для своего ребенка домашнее обучение. Кроме Вашей семьи у меня есть еще много семей – и все эти семьи я в данный момент поддерживаю. В некоторые дни я получаю более пятидесяти электронных писем, мне звонят по нескольку раз в день. Я горжусь тем, что реагирую быстро, а мои ученики всегда получают обратную связь в самое короткое время. Признаюсь, я была огорчена, получив Ваше гневное голосовое сообщение – поверьте, начинать день с такого «приветствия» не очень-то приятно. Я думаю, что взаимодействовать с учителем своего ребенка в дружеском, позитивном тоне было бы выгодно в первую очередь Вам. Я готова оказывать Вам помощь и поддержку, а в ответ хотела бы получить доверие и уважение. Если бы у нас сложились поддерживающие и уважительные отношения – это было бы выгодно прежде всего Вам. Я опытный профессионал, и прошу Вас относиться ко мне соответствующим образом. Удерживайте свой гнев в пределах Вашего дома».
Перечитав свое письмо несколько раз и проверив его на наличие ошибок, я решила все-таки убрать последнюю фразу. Как только я это сделала, мой телефон издал сигнал, и я увидела, что пришло эсэмэс от моей гневной мамочки.
«Я сегодня наговорила Вам грубостей с утра – простите меня, пожалуйста! – писала она. – У меня сегодня все кувырком! Вы здесь совершенно ни при чем. Я очень сожалею, что, вероятно, оскорбила Вас. Мне очень стыдно. Просто я так устала от всего… Я беру все свои слова назад. На самом деле я очень Вам благодарна».
Такого поворота событий я никак не ожидала! Откинувшись на спинку стула, я с облегчением выдохнула. У меня словно гора с плеч свалилась. Гнев моментально испарился, и на смену ему пришло чувство успокоения. Я подумала, что и сама не раз с трудом могла сдерживать раздражение, если мои собственные дети доводили меня до исступления. (Правда, в таких случаях я никогда никого не оскорбляла в ответ.) Но, может, издерганная, нервная мать просто не сумела совладать с собой и поэтому набросилась на меня, сама того не желая?
Отыскав в телефоне огорчившее меня утреннее голосовое сообщение, я, ни секунды не сомневаясь, тут же удалила его. А следом написала:
«Я от Вас ничего не получала сегодня. Может, что-то и пришло, но я не успела прослушать. Все утро была занята работой. С вашего разрешения я просто нажму «удалить», и будем дружить, как прежде».
«Вы просто чудо!» – ответила она мне моментально.
От охватившей меня радости я непроизвольно засмеялась и подумала: «Ну вот, всего лишь несколько слов – и неприятный инцидент из памяти удален, как будто его и не было. Это очень легко сделать. Легче легкого!»
Игрушки
Чувство вины дает нам возможность сказать другим, что мы – люди с чистой совестью.
Как-то на распродаже недвижимости мама купила всю обстановку из дома одной недавно умершей девяностолетней старушки, и мы с моим новым мужем приехали помочь вывезти из комнат, заставленных мебелью и коробками, все более-менее ценные вещи, которые маме подошли бы для ее антикварного магазина.
Семья старушки торопилась освободить дом и выставить его на продажу. А мы спешили побыстрее отобрать все то, что можно было бы перевезти в мамин магазин.
Она уже много лет успешно вела свой бизнес, и с каждым годом он только набирал обороты. Мама умела находить настоящие сокровища в груде, казалось бы, никому не нужного старого хлама – у нее был глаз алмаз. Любовь к антиквариату и острое деловое чутье помогали ей привлекать в магазин настоящих ценителей старины, среди которых все больше появлялось постоянных клиентов.
Нам с мужем было поручено разобрать вещи из двух спален, сама же мама планировала заняться гостиной и кухней.
– Бесполезные вещи выбрасывайте, – сказала она нам. – А то, в чем не уверены, соберите в одну кучу – я посмотрю это позже. Когда рассортируете одежду, книги и сувениры, разложите их по контейнерам с соответствующими надписями. Вот сюда, – она показала на контейнер с надписью «Прочие ценности», – складывайте все то, что не подходит ни под одну категорию, но в потенциале может оказаться сокровищем. Я доверяю вашему чутью. Позже я посмотрю все это еще раз.
Проинструктировав нас относительного того, как обращаться с содержимым коробок и вообще как отличить нужные вещи от ненужных, она оставила нас одних, а сама пошла разбирать завалы в гостиной.
Около часа мы с мужем работали в наших комнатах, сортируя и раскладывая одежду, книги и другие вещи по контейнерам. Все шло гладко до тех пор, пока я не наткнулась на неприметную коробку в шкафу. Она была задвинута на самую верхнюю полку, и ее содержимое показалось мне интересным: помимо всякой всячины, валявшейся сверху, я откопала в ней старые книжки с картинками, несколько симпатичных маленьких кукол, тряпичных мишек, жестяной мотоцикл и резинового пупса.
– Сложи все это в ящик для хлама, – посоветовал муж, посчитав, что игрушки не заинтересуют маму.
– Мне нравятся куклы, – сказала я. – Я не хочу их выбрасывать.
Я коллекционировала старые игрушки и куклы, но не для того, чтобы продавать, а просто потому, что это было моим хобби. Я далеко не все отбирала для своей коллекции, а лишь то, что мне по-настоящему нравилось.
– Ну тогда оставь их себе, – ответил муж. – Вряд ли твоя мама возьмет это в магазин.
Я тоже подумала, что там этим старым игрушкам не найдется достойного места, и решила отвезти их домой. Забросив коробку в свою машину, я вернулась к работе и постаралась не обращать внимания на неприятное чувство, подгрызающее меня изнутри: мне не давала покоя мысль, что я приворовала эти вещи, которые, по сути, принадлежали маме. Но я совершенно искренне считала, что «мои находки» не сделают погоды в ее магазине.
Когда мы с мужем вернулись домой и я смогла лучше рассмотреть ценности из коробки, я обнаружила довольно много интересного: помимо того, что я уже видела, я нашла необычную игрушку на веревочке и с колесиками, Барби пятидесятых годов, металлический грузовик, волчок и настольную игру, которая выглядела очень старой.
И снова мне пришла мысль рассказать о своих сокровищах маме, но на сей раз я подумала, что теперь, вероятно, уже поздно (я не знала, как я объясню, почему привезла все это домой, утаив от нее).
Неприятное чувство какое-то время еще продолжало меня угнетать, но я затолкала его вглубь себя. А игрушки расставила в шкафу, в котором хранила свою коллекцию, но пристроила новинки подальше, у задней стенки, чтобы они случайно не попали на глаза маме.
Однако она все равно их заметила, когда однажды пришла к нам в гости.
Искренне восхитившись ассортиментом игрушек в моем шкафу, мама воскликнула:
– А у тебя уже неплохая коллекция подобралась! Некоторые экспонаты мне кажутся интересными – например, вот эта Барби. Она в отличном состоянии! На такие винтажные куклы сейчас спрос.
Мое сердце забилось от волнения. Я поблагодарила маму за внимание к моей коллекции и постаралась побыстрее сменить тему. Однако чувство вины все равно стало подтачивать меня, хотя я упорно старалась прогнать его, думая, что все равно поздно признаваться маме – теперь уже невозможно отыграть назад то, что я сделала.
Я думала, со временем мои переживания насчет коробки с игрушками закончатся. Но не тут-то было! Каждый раз, когда я смотрела на свою коллекцию, радость, которую она когда-то приносила мне, портилась от глубоко скрытого чувства вины, которое я никак не могла унять. В конце концов это меня настолько вымотало, что я решилась рассказать маме о коробке, которую от нее утаила. Посвятив мужа в свои планы, я собрала все вещи, которые привезла из дома старушки, и уже одно это действие принесло мне огромное облегчение. Я словно проделала половину пути к честному разговору с мамой. Была ли я к нему готова? Нет, совсем нет! Мне было страшно и стыдно. Я знала, что поступила неправильно, и из-за этого больше не могла лгать.
Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как мы разбирали вещи в том доме. Мама была очень довольна своими покупками – большинство реликвий она перевезла в магазин. Она вполне могла бы быть удовлетворена результатом успешной сделки – найденные мной игрушки никакой особой погоды не сделали бы. Но я все равно хотела о них рассказать.