Мы так и не дождались Нору. Я не могла понять, что произошло. «Где она? Собирается ли праздновать с нами день рождения? Почему не предупредила, что не приедет?» – задавалась я вопросами. Я настолько взвинтила себя, что в конце концов разозлилась. «Если бы она хотела прийти, – думала я, – она бы пришла! Но она меня игнорирует! Вероятно, нашла себе какое-то развлечение повеселее моего дня рождения! Зачем она сначала пообещала, а потом не выполнила обещание! Она специально решила испортить мне праздник!»
По дороге домой из школы я и две мои подруги горячо обсуждали Нору и ее поступок. Мы были уверены, что она повела себя некрасиво, отказавшись от вечеринки. Мы решили, что как только доедем до моего дома, сразу ей позвоним и все выясним. Потребуем у нее ответа!
К тому времени как мы вышли из автобуса, я довела себя до исступления. Я видела Нору уже в самом черном цвете – она представлялась мне коварной предательницей, двуличной подругой, которая на самом деле совсем не ценит мою дружбу!
Оказавшись дома, я сразу схватила телефон и, пройдя в свою комнату, набрала номер Норы. Пока в трубке раздавались гудки, я прокручивала в голове вопросы, на которые собиралась потребовать ответы: «Почему ты решила прогулять мой день рождения?! Почему меня игнорируешь?! Это так-то ты меня поздравляешь с моим праздником! Значит, ты твердо решила не приезжать? Что ты за подруга такая?! Как ты могла так поступить?»
Услышав в трубке голос Норы, я налетела на нее как фурия, пропустив мимо ушей ее объяснение о том, что она не пришла в школу из-за внезапной простуды.
– Ладно, значит, ты заболела… – продолжала я нападать на нее. – Но как я должна была об этом узнать, если ты мне ничего не сказала?! Как я должна понять, что ты не придешь ко мне на день рождения, если ты мне даже не позвонила заранее?!
Нора начала плакать, обиженная и удивленная тем, что я на нее злюсь. От этого стало только хуже, ее слезы меня еще больше раздосадовали, и я в сердцах бросила трубку. Но через пару минут нам перезвонила Норина мама и сделала мне сердитый выговор за то, что я обидела ее дочь. Она рассказала, как сильно Нора хотела присоединиться к нам и что именно она вмешалась в ее планы и не позволила пойти в школу.
Все еще думая только о себе, я закончила разговор с мамой Норы, по-прежнему чувствуя себя обиженной. С таким настроением мы и поехали в торговый центр, хотя желание праздновать у всех заметно убавилось.
Однако время в торговом центре все мы (я, мои подруги и моя мама, которая привезла нас на машине) все же провели весело: посмотрели фильм на большом экране, посидели в пиццерии, побродили по бутикам, примеряя разные красивые вещи и рассматривая украшения, послушали в музыкальном магазине новые диски. Я почти не думала о Норе и о том, что ее нет на нашем празднике. Остаток вечера и ночь у меня дома с девчонками мы тоже провели прекрасно – настроение мое изменилось, и я была вполне довольна состоявшимся праздником.
В понедельник в школе мне, как оказалось, было легко избегать Нору – у нас с ней не было совместных уроков. А до конца учебного года мы почти не разговаривали, и по прошествии времени я окончательно забыла о неприятном телефонном разговоре.
На следующий год я перешла уже в старшую школу, где было вдвое больше учеников, чем в моей средней. Я завела несколько новых подруг, и у меня еще остались старые. Может быть, время от времени, встречаясь с Норой в коридорах, я и поглядывала на нее с отстраненной улыбкой, но наша дружба осталась в прошлом. Такое иногда случается, и я просто отмахнулась от этого.
Годы спустя – чуть больше двадцати лет, если говорить точнее, – я обнаружила, что соцсети предлагают мне Нору в качестве онлайн-друга. Мы учились в одних и тех же школах, приехали из одного городка, и у нас было много общих друзей в этой сети, так что все было логично.
В общем, я нажала кнопку и отправила запрос на добавление Норы в друзья. Она приняла мой запрос, и теперь мы могли видеть фотографии и посты друг у друга, а иногда и перекидываться сообщениями.
Примерно через год после возобновления нашей коммуникации я начала размышлять о том отвратительном телефонном разговоре с Норой, который много лет назад состоялся по моей инициативе. Теперь я сожалела о нем – очень сожалела. Я осознала, насколько была эгоистичной и несправедливой и как сильно была поглощена лишь своими собственными переживаниями. Я совершенно не думала о Норе! Как я вообще представляла, что она сообщит о своем отсутствии, пока я в школе?! Тогда еще не было мобильных телефонов. Я даже не дала ей возможности рассказать обо всем, когда позвонила, – сразу налетела на нее с обвинениями; я не подумала о том, как ей, должно быть, неприятно слышать мои упреки; я даже не спросила, как она себя чувствует!
Мне захотелось все исправить. Несмотря на то, что с того телефонного разговора прошло двадцать лет, я не желала отмахиваться от него. Я решила, что не будду списывать все на подростковый возраст и попрошу у Норы прощения.
Я бы предпочла беседу с глазу на глаз, но, поскольку мы жили в разных штатах, я решила, что могу извиниться перед ней в личном сообщении в соцсетях.
Я тщательно подбирала слова, когда сочиняла ей письмо, перечитывала каждую фразу по нескольку раз – мне очень хотелось, чтобы Нора уловила мое искреннее раскаяние. Наконец я нажала на «отправить» и стала ждать ответ, задаваясь вопросом, вспомнит ли она вообще о том инциденте?
Сообщение от Норы пришло очень быстро, буквально через пару дней – она тепло и по-доброму отнеслась к моему письму и от всего сердца простила меня, заверив, что давно забыла старую обиду. Она рассказала, как скучала по мне после того злополучного уик-энда, в который я справляла свой день рождения; призналась мне, что всегда считала меня классной девчонкой и очень дорожила нашей дружбой.
Я выразила сожаление, что из-за того единственного телефонного звонка и из-за того, что́ я во время него наговорила, я упустила такую возможность – наше с ней теплое общение все последующие школьные годы.
И несмотря на то, что мы с Норой не стали близко общаться, как было раньше, и поддерживали связь только редкими постами в соцсетях, в которых делились новостями о наших детях, работе, отпуске или рецептах новых блюд, нам все равно обеим стало легче от того, что мы довели печальный момент из прошлого до здорового завершения – я решилась на то, чтобы попросить прощения, а Нора – великодушно и от всего сердца простила меня.
Мы тут были первыми
Воюй со своими пороками, пребывай в мире с соседями – и год от года становись лучше.
Наш дом находился в сельской местности, в шестнадцати километрах от города. Поначалу там жили лишь родственники моего мужа. Когда они предложили нам пол-гектара своей земли, мы ухватились за эту возможность, потому что всегда мечтали растить детей в деревне.
Вскоре после того как муж нашел новую работу, он узнал, что в зимние месяцы часто происходят увольнения, и чтобы компенсировать внезапную потерю дохода, решил получить лицензию на собачий питомник. Так мы стали выращивать и продавать породистых щенков. Муж занимался этим бизнесом в подростковом возрасте и хорошо знал все нюансы дела. Питомник приносил нам дополнительный доход (который был очень кстати). А дети получали радость от игр со щенками. Все были довольны! В то время по соседству с нами никто не жил – мы чувствовали себя вольготно и не беспокоились о том, что лай собак может кого-то потревожить.
Примерно года через два вокруг нас стали селиться другие семьи. У каждой семьи было примерно по двести (а у кого-то и больше) соток земли. Мы быстро сдружились с соседями – устраивали совместные праздники и пикники, и эти приятные воспоминания объединяли нас.
Сосед, поселившийся к нам ближе остальных, приехал одним из последних. Когда он искал место для строительства дома, его брат (имевший дом тут же, через дорогу от нас) и мой муж напомнили ему о нашем питомнике. Муж предупредил, что лай собак время от времени может доставлять беспокойство, и показал, где расположен питомник, чтобы сосед учел это при строительстве дома. В результате сосед выбрал место для застройки в тридцати метрах от границы нашего участка, на небольшой возвышенности с видом на питомник.
К концу первого года в своем новом доме сосед начал жаловаться на собак. Муж поговорил с ним и пообещал предпринять кое-какие шаги, чтобы уменьшить шум: некоторых собак он разместил иначе, а некоторых продал. К сожалению, ничто из того, что мы сделали, не улучшило ситуацию для соседей.
В течение следующего года сосед несколько раз звонил в собачий приют и жаловался на нас, пытаясь добиться отзыва лицензии у нашего питомника. Помимо этого, он обрывал телефон и нам, призывая избавиться от собак и объясняя это тем, что у его жены от лая постоянно болит голова. Весь этот конфликт ужасно меня расстраивал – я думала о нем и днем и ночью и ума не могла приложить, как его разрешить с благоприятным исходом для всех сторон.
И вот однажды в воскресенье, во время церковной службы, когда пастор толковал для прихожан Нагорную проповедь, он прочитал библейские строки, от которых мое сердце забилось так сильно, что готово было выскочить из груди. Я услышала ответ!
«Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой» (Мф 5:23–24).
Мне казалось, что Господь говорил непосредственно со мной через эти слова, и я знала почему. Подобно тому, как старый кинопроектор быстро показывает кадр за кадром, так и в моем сознании стали вспыхивать картины непрекращающегося спора с нашим соседом. Теперь Бог побуждал меня к прощению. «Но, Господи, разве мы виноваты? – спрашивала я. – Мы ведь были здесь первыми!»