У меня такое чувство, что я целый день только и делала, что суетилась, раздражалась и ворчала на своих девчонок из-за того, что мне постоянно приходилось собирать по дому их разбросанные игрушки. А еще я выступала арбитром в их ссорах, примиряя сестер, разрешая их эмоциональные споры и устраняя взаимные обиды и жалобы, следила, чтобы они поменьше сидели со своими гаджетами и побольше играли на заднем дворе дома, а также успели бы порисовать, почитать, посмотреть мультики и позаниматься творчеством.
Кроме этого, у меня были претензии и к себе лично. В течение этого дня я снова позволила себе слишком много углеводов: блинчики с сиропом, печенье «Орео» на обед, послеобеденное мороженое и мороженое с мятой и шоколадом после ужина! Господи, я снова сорвалась и не сдержала свое обещание питаться правильно! Какой пример я подаю своим детям!
Что еще я сегодня не успела? Не повторила со старшей таблицу умножения, очень мало времени отвела на то, чтобы почитать вслух младшей. Я хотела прочитать девчонкам интересную историю во время завтрака, но у меня из этого ничего не вышло – мне то и дело на что-то приходилось отвлекаться. Во время ужина младшая пролила сок. Я была страшно раздосадована, но, слава богу, сдержалась и не стала ворчать на нее. К моменту, когда муж вернулся с работы, я была уже до предела вымотана и едва не набросилась на него из-за какого-то пустяка. Встретила его с суровым лицом, точно муж был виноват, что я так сильно устала за день. Смеялась ли я сегодня вообще? Не помню! Почему я не могла веселиться вместе с девчонками? Почему так мало обнимала их – я ведь могла обнимать их чаще. Из-за своей озабоченности делами я совсем упустила из виду то, что каждое мгновение, проведенное с ними, – бесценно! Я от всего сердца старалась сделать их детство счастливым. Я очень старалась быть для них хорошей матерью! Но достаточно ли хороша я была? И достаточно ли я ценила свои собственные усилия?
Мои мысли неожиданно прервал тихий голосок, позвавший меня из детской:
– Мам! – Это моя младшая окликнула меня.
Я вернулась к ней и присела на край постели.
– Сегодня был самый прекрасный день, – призналась мне моя четырехлетняя дочурка. – Я люблю тебя!
Сегодня был самый прекрасный день? Неужели это правда?! Мне удивительно слышать эти слова. А как же насчет всей моей суеты?
– Почему ты считаешь, что сегодня был хороший день? – спрашиваю я шепотом.
– Мы играли весь день, и ты так много всего делала для нас! Ты такая хорошая, мамочка!
Ее полусонный лепет согревает мне сердце. Так приятно получить это признание! Оно напрямую адресовано моему строгому внутреннему критику. Вероятно, действительно день был не так плох, как я сама его оценила. Для дочурки день выдался прекрасным.
– Я так счастлива, что у тебя был хороший день. Завтра мы все повторим – и у нас будет еще один прекрасный день. Прости, что я так суетилась!
– Все в порядке, мамуль. Мы, конечно, сегодня много баловались. Но день все равно получился хороший. Он мне понравился!
Меня тронуло то, что моя четырехлетняя дочь запомнила все только хорошее из прошедшего дня, она забыла мое ворчание на них, забыла мой строгий тон и то, что я не выполнила что-то из обещанного, – все это не оставило следа в ее детской памяти. И это было так великодушно с ее стороны – не судить меня строго за мои несовершенства. Это заставило меня задуматься над тем, как я сама себя сужу, и не строга ли я излишне к самой себе.
Да, пожалуй, мне нужно простить себя за то, что я слишком требовательна к себе и жду от себя совершенства. Мне бы стоило почаще хвалить себя и замечать побольше положительного в том, что я делаю, а не считать свои промахи и ошибки. Мне нужно быть добрее к себе и не позволять сердитому критику, что сидит внутри моей головы, все время тюкать себя за тот или иной недочет. Мне нужно простить себя за то, что я возлагаю необоснованные надежды на своих детей и на себя. Мне нужно простить себя за то, что я сравниваю себя с другими «идеальными мамашами», которые постят в своих соцсетях свою «идеальную» семейную жизнь. Мне нужно простить себя за то, что я такая перфекционистка – все время жду, что окружающие оценят меня по самому высшему баллу. Я сознательно учу своих детей прощению, учу их милосердию и доброте, но насколько эффективнее было бы учить их на собственном примере!
В тот обычный вечер после того, как я уложила детей спать, я словно взглянула на себя со стороны и с улыбкой заметила, что моя погоня за совершенством не делает меня совершенной.
Я постепенно начала менять свое отношение к себе как к матери. Конечно же, мне еще предстояла большая работа, чтобы полностью осознать, в чем именно заключается мое, такое глубокое чувство вины. Но я знала, как только я это осознаю, мне сразу станет легче, а мои дети будут мне в этом деле хорошими проводниками. Я буду смотреть на мир и на себя их глазами и буду больше замечать радостных моментов в нашей повседневной, в чем-то однообразной, жизни, наполненной суетой и рутиной.
Я пообещала себе, что каждое утро (а может, в дополнение к утру и вечером) буду отводить себе время для того, чтобы сказать себе несколько слов благодарности и прощения.
Я постараюсь отпустить завышенные ожидания, предъявляемые к себе самой и своим детям. Я буду меньше смотреть на иллюстрацию чужой счастливой жизни и сравнивать себя с «совершенными» образцами. И буду вести меньше бесед со своим внутренним критиком – от него мне не очень-то много пользы. Но почаще буду смотреть на радостные лица своих детей, на их сияющие глаза, на счастливые улыбки. Мои дети и будут моим ориентиром – их ясное восприятие жизни, их благодарность, их безусловная любовь и безусловное принятие окружающего мира послужат мне хорошим примером!
Волна, которая меня освободила
Прощение предназначено для тебя самого, потому что оно освобождает тебя. Оно позволяет тебе выбраться из той тюрьмы, в которую ты сам себя загнал.
Прошел год с тех пор, как умерла мама, но я почему-то все еще пребывала в скорби, словно это случилось вчера. Меня мучило чувство вины.
Последние годы жизни мама была очень нездорова – ее подтачивала болезнь Альцгеймера. День ото дня мама постепенно теряла память, забывая элементарные вещи, места, в которых жила, и даже нас, детей…
Когда болезнь только-только начала проявляться, мы нашли для мамы симпатичный домик на ранчо неподалеку от того места, где жила я со своим мужем, и перевезли ее туда со всем ее маленьким хозяйствам. Так я могла навещать маму, приносить ей еду, помогать по дому, гулять с ней и ее собачкой Кати. Однако по мере того как болезнь прогрессировала, память у мамы ухудшалась. Ей стали мерещиться разные видения, посторонние люди, она перестала понимать, где находится, и свой собственный дом стала считать каким-то незнакомым жилищем, из которого все время порывалась уйти. Иногда она покидала дом и уходила в неизвестном направлении, и мы с мужем подолгу ее искали. Это было очень тяжело, и постепенно я стала осознавать, что выбиваюсь из сил.
Да, я сама согласились нести эту ответственность, но пришел момент, когда стало невыносимо тяжело, и мы с мужем, Джоном, подумали, что маму нужно поместить в какое-то специализированное место.
Решение нужно было принять до того, как случится что-то ужасное. Я известила своих братьев, которые жили в других штатах, и те прилетали к нам один за другим. Два старших брата согласились с тем, что настало время найти для мамы место, где она будет находиться под присмотром специалистов и в безопасности. Но младший брат посчитал, что я поступаю эгоистично, снимая с себя обязанности по уходу за мамой.
То, что младший брат не поддержал меня, стало еще одним поводом для переживаний. Мы с ним раньше очень хорошо ладили. В детстве он был моим лучшим другом. Мы делились секретами, вместе плавали, ловили рыбу, катались на байках, подбирали бездомных котят и щенят, а когда умер наш отец, стали друг для друга поддержкой.
Мы оба знали, что маме нужен надежный уход врачей и жить она должна там, где будет защищена от разного рода опасностей. Мы измучились, пытаясь найти компромисс.
Но в конце концов мы с моим мужем Джоном нашли прекрасный вариант – очень надежное учреждение, где маме было удобно. Добрые сотрудники даже согласились поселить ее вместе с собакой.
Я навещала маму каждый день, вывозила на коляске на свежий воздух, мы гуляли. Расставаться с ней каждый вечер было очень тяжело, и чувство вины практически лишило меня спокойного сна.
За два дня до моего дня рождения мама испустила последний вздох у меня на руках…
И вот прошел год, но я все еще горевала…
– Нам нужно уехать ненадолго, сменить обстановку, – сказал однажды Джон. – Хочешь, поедем в горы? Ты всегда их любила.
Да, я обожала горы и успокаивалась душой, когда смотрела на парящих над головой орлов, на солнце, опускающееся за хребты.
Я закрыла глаза и представила горы Голубого хребта и каскады водопадов. Оказаться там было замечательно!
Но ответ мой был совершенно другой:
– Я хочу навестить младшего брата во Флориде…
Внимательно взглянув на меня, Джон после небольшой паузы сказал:
– Хорошо. Значит, отправимся во Флориду.
Когда мы прибыли на Мерритт-Айленд, я с опаской ожидала нашей первой встречи после похорон.
– Господи, помоги нам простить друг друга! – молилась я.
Однако никаких слов не потребовалось. Мы с братом ухватились друг за друга, как за единственное спасение. И не разлучались все время моего отпуска.
Мы ходили с ним на пляж, купались в океане. Нам не нужно было слов, чтобы понять друг друга – мы и без слов знали, что все наши обиды и непонимания позади. Он простил меня – я простила его. Наша общая боль, боль от потери мамы, растворила все обиды. Мы оба понимали, что нужны друг другу. И только наша любовь и взаимное прощение помогут нам примириться с тяжелой утратой.