мной – я мечтала, чтобы пьяная водительница (буду называть ее условным именем Мэри) понесла самое жестокое наказание.
У нас с мамой не всегда были прекрасные отношения. Двенадцать лет мы практически не общались – были разобщены. Но потом мы помирились, и все изменилось. Мы обе стали взрослее, обе приобрели опыт, который помог нам лучше понимать друг друга. Последние пять лет мы были неразлучны – как самые близкие подруги. Я могла ей рассказать о любой своей проблеме, как и она мне – мы поддерживали друг друга, поверяли друг другу сокровенные тайны, делились мечтами. Мы вместе путешествовали, ходили на шопинг, занимались благотворительностью и творчеством. У нас были большие планы на будущее… Мама только-только вошла в свой расцвет и могла еще долго наслаждаться жизнью и радоваться в этом мире.
Но произошел этот страшный случай – и ее жизнь оборвалась. Мэри разрушила все наши с мамой светлые мечты.
Как только мой гнев утих, я почувствовала себя потерянной, опустошенной. Я не знала, где мне искать утешение и что могло бы изменить мое восприятие случившегося.
После долгих размышлений и молитв я поняла, что ничто не способно мне помочь. Мэри, даже понеся наказание, не изменила бы произошедшего – не воскресила бы маму.
И при этом я все чаще и чаще узнавала о повторяющихся случаях, когда кто-то другой вот так же погибал по вине какого-то пьяного водителя-рецидивиста. Некоторых из них арестовывали по пять раз, но они, даже выйдя из тюрьмы, снова продолжали подвергать опасности жизнь других людей.
Это дало мне отправную точку. Я подумала, что, может быть, я смогу что-то сделать для того, чтобы Мэри не повторила такого преступления снова и не стала рецидивисткой. Может быть, думала я, другие семьи смогут избежать потерь по ее вине, если я сумею ей как-то помочь.
Исследование, которое я провела, показало, что тюремное заключение не предотвращало рецидивы у таких водителей. По всей стране были приняты меры другого рода, и они подтверждали положительные результаты.
В разгар этого процесса я вспомнила о некоторых шоу Опры, которые смотрела когда-то давно, когда мама была жива. На этих шоу жертвы ужасных преступлений прощали тех, кто убил их близких. В то время, когда я смотрела эти шоу, все внутри меня протестовало, я думала: эти люди сумасшедшие, раз способны простить убийц! Но теперь, когда сама пережила такую потерю, я вдруг поняла, почему жертвы приняли решение о прощении. Я поняла, что их поступок не означал, что своим милосердием они поощряли преступников дальше нарушать закон. Это не так. Речь велась о другом – не о вседозволенности для преступников, а о том, чтобы не усугублять ущерб, причиненный ими, и не обрекать самих себя на разрушительную для собственной души сгущающуюся тьму негативных переживаний. Мы никого не спасем, если будем держаться за ярость и боль, – ни себя, ни того, кому требуется спасение.
Когда мне пришло время писать заявление о последствиях преступления для жертвы (это заявление должен был зачитать судья), я включила в него результаты проведенного мной исследования и объяснила, почему важно не сажать в тюрьму ту женщину, из-за которой погибла мама, а помочь ей избежать повторного вождения в нетрезвом виде. Я добавила в своем письме, что Мэри сделала в своей жизни глупостей больше, чем положено, но ни одна из них до сих пор не приводила к смертельному исходу. Я не могла себе представить, каково это – жить с такой тяжестью на душе. Я сказала судье, что, в конце концов, правосудие не будет по-настоящему справедливым без милосердия. Так я пришла к необходимости прощения.
Слушание состоялось на следующий день после Дня матери, и я выступила, сказав почти то же самое, что и в своем письме, направленном судье.
Когда судья вынес решение, он сделал все, о чем я просила, и даже больше. Он (или его сотрудники) также провел свои разыскания и добавил дополнительные меры предосторожности, чтобы помочь Мэри больше не садиться за руль в нетрезвом виде. Вынося свое решение, судья упомянул мои слова о справедливости и милосердии, отметив, что он с этим согласен и что это повлияло на его решение.
Выходя из зала суда, я знала, что нужно сделать еще одну вещь: поговорить с Мэри. Но камеры и репортеры помешали мне.
Поколебавшись, я написала ей письмо, в котором сказала, что прощаю ее и желаю ей лучшего будущего. Я не хотела вторгаться в ее жизнь, но чувствовала, что это необходимо сказать.
Несколько недель спустя я получила ответ. Дрожащими руками я развернула письмо от Мэри и прочла. Она тоже не хотела вмешиваться в мою жизнь, но также чувствовала, что должна сказать мне нечто важное.
Она рассказала мне, как много значило для нее мое письмо и мое прощение. Она добавила, что я – единственная, кто в течение ее жизни отнесся к ней как к человеку.
Прошли годы, и, насколько мне известно, Мэри не стала рецидивисткой. Судя по всему, она исправилась и живет более счастливой жизнью.
Прощение не вернуло мне маму, но, я уверена, оно спасло других людей от той же участи. И я чувствую покой, зная, что каким-то образом все было сделано правильно – как для Мэри, так и для меня. Все это произошло благодаря прощению и милосердию.
Путь исцеления
Если нас глубоко ранили, мы не исцелимся, пока не простим.
Раньше я никогда не испытывала таких тяжелых эмоций – такой сильной ненависти, такого глубокого стыда и отвращения. Мне было стыдно от того, что я проживаю такую черноту в своей душе, но еще больше я приходила в ужас от мысли, что, если бы мужчина, который приставал с домогательствами к моей дочери, стоял передо мной, то я, не задумываясь, набросилась бы на него и задушила собственными руками.
Мой бывший муж хорошо знал этого человека и его жену. Это была пожилая пара, муж останавливался в их доме, когда ему приходилось работать за городом. Он считал их своими близкими друзьями, и мы много раз приезжали к ним с нашими детьми, нередко даже ночевали в их доме. Однако я не видела эту пару с момента нашего с мужем развода. Но вот однажды этот человек оказался проездом в нашем городе, по дороге на рыбалку, и решил навестить нас, остановившись у нас на одну ночь. И этот его визит навсегда перевернул нашу жизнь и разрушил почти до основания наш крепкий, гармоничный семейный мир…
После той ночи я едва стала узнавать свою дочь. Я наблюдала за ней и не понимала, что произошло: как полная энергии и оптимизма, целеустремленная отличница в короткий срок превратилась в неуверенного в себе, запуганного, нервного, постоянно рыдающего подростка, совершенно забросившего учебу и каждую ночь просыпавшегося от ночных кошмаров.
Я не подозревала, что с ней случился весь этот ужас… Я считала, что сделала все, чтобы мои дети никогда не столкнулись с подобным в своей жизни. Пока они росли, мы не раз обсуждали такие трагедии. И я была уверена, что необходимые знания мои дети получили и смогут себя защитить, не окажутся жертвой домогательств взрослых людей… Я считала, что мои дети знают, как поступать в таком случае, и сразу придут ко мне. Но несмотря на мою бдительность, худшее случилось, причем в моем собственном доме.
Наша жизнь превратилась в ад. Мы больше не были обычными людьми. Мы безостановочно посещали полицейское управление и отвечали на бесконечные вопросы дознавателей. У нас было множество встреч с психотерапевтами, мы пытались вернуть наш мир в прежнее русло.
Наконец наши действия стали приносить результат – и преступника доставили из другого штата в наш город. Его жена приехала с ним, и я не могла не удивляться ей. «Почему эта женщина все еще с ним?» – спрашивала я себя.
Сначала насильник моей дочери отрицал выдвинутые против него обвинения. Это означало, что в будущем нас могло ждать судебное разбирательство, на котором пришлось бы присутствовать и моей дочери – и тогда процесс неминуемо стал бы публичным. Но, к счастью, до этого не дошло. Провалив проверку на детекторе лжи, извращенец признал свою вину и подписал заявление о том, что готов понести наказание.
Как только он признал себя виновным, обвинение вызвало нас на встречу, чтобы проинформировать о ходе дела, прежде чем перейти к следующему шагу.
– У меня есть один вопрос к вашей дочери, – сказал детектив и, посмотрев ей в глаза, произнес: – Я хочу, чтобы ты знала, что у нас достаточно доказательств, чтобы привлечь этого типа к ответственности и надолго посадить за решетку. Как ты знаешь, он не в первый раз так поступает с девочками. И от твоего решения будет зависеть – сядет он в тюрьму или нет.
Дочь на мгновение задумалась, однако недолго медлила с ответом:
– Я не хочу, чтобы кто-то еще стал его жертвой. Но, думаю, что все уже достаточно настрадались. Ему нужна помощь… И нет, я не хочу, чтобы он сел в тюрьму.
Мои глаза наполнились слезами. Даже в самых смелых мечтах я не ожидала такой развязки. Я хотела, чтобы этот человек был наказан за то, что перевернул жизнь моей дочери. И несмотря на то, что моя девочка все еще тяжело переживала случившееся и пыталась собрать осколки своего разрушенного мира, у нее нашлись силы, чтобы простить человека, надругавшегося над ней. И этот ее поступок указал и мне путь к прощению. Уж если моя дочь нашла ресурсы жить дальше и сумела оставить позади гнев, предательство и боль, то и мне это доступно. Всепоглощающая тьма и ненависть, которые я долго скрывала и держала в себе, ушли вместе с моими слезами. Я выплакала свое горе, свою темноту в душе, свое унижение и разочарование. Я никогда не забуду того, что сделал этот человек, и моя дочь не забудет. Но благодаря милосердию и прощению мы смогли, наконец, ступить на путь исцеления.
Из любви к сыну
Мы все иногда ошибаемся; порой мы совершаем поступки, которые имеют тяжелые последствия. Но это не значит, что мы плохие и недостойны доверия.