[24], приветствуя их одной только правой рукой. И отчего-то эта мысль не ужаснула меня.
Пока меня везли в реанимацию, я улыбалась. Внезапно я поняла, что справлюсь со всем, что приготовила мне судьба. Я смогла пережить утопление. Смогла пережить инсульт. Любую ситуацию, которая возникнет передо мной, я использую наилучшим образом.
К счастью, мой паралич носил временный характер – через несколько месяцев кровь впиталась и я снова стала прежней собой. Но теперь, когда со мной происходит что-то непредвиденное – любое событие, которое могло бы стать серьезным потрясением для другой женщины, – я вспоминаю, как мне повезло. Моя жизнь могла закончиться. Но я жива. Все остальное неважно.
Саша КоучНельсон и я
Я понял, что мужество – это не отсутствие страха, а победа над ним. Храбр не тот, кто не боится, а тот, кто поборол свой страх.
Нельсон смотрел на меня. Его лицо светилось: «Только ты и я, детка!» Это была наша первая ночь вместе – самая первая из тех долгих ночей, в течение которых мы будем привязаны друг к другу по десять часов кряду. Я изучала его квадратное тело с нервным предвкушением новобрачной. Если сегодняшняя ночь пройдет гладко, это станет началом постоянных отношений.
Я подкатила медицинское кресло с Нельсоном ближе к своей кровати. Потом нажала на кнопку включения. Датчики замигали, и это придало мне уверенности. Проскользнув в ванную, я надела маску, вымыла руки антибактериальным мылом, затем вернулась, аккуратно сложила свои принадлежности возле Нельсона и стала ждать.
Нельсон жужжал и ритмично охал. Инструкции на его дисплее сменяли одна другую. Наконец настал решающий момент: надо было присоединить катетер, находящийся в моей брюшной полости, к трубке, которая вела к Нельсону.
Я бесчисленное множество раз проделывала это с медсестрой. Немного спустив пижамные штаны, я осторожно подсоединила себя к Нельсону и с широко раскрытыми глазами стала ждать первого вливания диализного раствора. Когда две тысячи миллилитров заполнили мою брюшную полость, живот начало покалывать. В ожидании боли я напрягла ноги, однако ее не последовало.
Нельсон был моим циклером для перитонеального диализа [25]. Каждый день он поддерживал мою жизнь, очищая тело от токсинов. Полгода назад мне поставили диагноз – терминальная стадия почечной недостаточности, и я проходила гемодиализ в медицинском центре.
Термин «диализ» давно стал частью моего словарного запаса, поскольку мой отец проходил эту процедуру до самой своей смерти. Но мне было всего сорок лет, и соотносить этот диагноз с собой я была совершенно не готова. Как бы то ни было, я собиралась сражаться.
Впервые услышав о перитонеальном диализе, который можно проводить дома, я сразу же поняла: это то, что мне нужно. Я буду свободна в своем планировании, диете и жизни в целом.
Нельсон начал свою работу, а я осторожно присела на кровать и включила телевизор. Сосредоточиться не удавалось: я следила за дисплеем и вслушивалась в тихие звуки, которые издавал прибор. Медсестра обещала, что я привыкну к ним довольно быстро. Возможно, она была права, потому что через некоторое время я и правда перестала контролировать обратный отсчет, который вел Нельсон, и позволила сериалу увлечь себя.
Внезапно раздался длинный громкий «биииип». Я подпрыгнула от неожиданности. «Катетер пациента заблокирован», – сообщил Нельсон. Вцепившись в руководство по эксплуатации, я лихорадочно листала страницы, одновременно пытаясь нажать кнопку «стоп». В эту минуту я была готова на что угодно, лишь бы он перестал пищать. Наконец я нашла-таки нужный код ошибки: мне предлагали убедиться, что катетер подключен правильно и на трубке нет перегибов. Я проверила, нажала кнопку «ок», и – о счастье! – Нельсон вернулся к обратному отсчету. Так я смогла пережить свое первое оповещение – осталось всего лишь сорок два других кода возможной ошибки.
Сериал закончился, и я улеглась в постель, неудобно выпятив живот. Я ужасно боялась уснуть, однако в итоге все равно погрузилась в дремоту.
Проснувшись через шесть часов, я сонно повернулась к Нельсону. Он заверил меня, что цикл окончен и мы увидимся вновь этим вечером. Успех! Я только что провела свой первый домашний сеанс диализа. На кнопку отключения я нажала почти с нежностью.
«Ну, не так уж и плохо», – думала я, наливая в чашку кофе. Никакого головокружения или сонливости, которые часто появлялись у меня после гемодиализа. Лишь небольшой дискомфорт в месте соприкосновения катетера с телом – сущий пустяк, по большому счету.
Главное, мне больше не нужно ездить в центр города три раза в неделю. Теперь я могла вести нормальную жизнь и иметь обычный график. С тех пор как Нельсон стал моим партнером, я обрела свободу.
Все это было 622 процедуры назад. Нельсон по-прежнему остается моим «бежевым рыцарем»: наши отношения просты, и мы близки как никогда. Как и в любом союзе, у нас возникали определенные трудности: ночи с непрекращающимися сигналами об ошибке, несколько панических звонков в службу поддержки… Однако со временем я стала лучше понимать «интонации» Нельсона и теперь чувствую себя гораздо комфортнее в его компании.
Пусть он заставляет меня приходить домой к определенному часу, чтобы мы не упустили ни одного момента из тех, что должны провести вместе. Но это небольшая цена, и я готова ее заплатить. Отношения – это ведь компромиссы, верно? Зато благодаря Нельсону я могу вести здоровую и продуктивную жизнь в ожидании трансплантации.
Сегодня был замечательный день, и я долго гуляла. Вернувшись домой, я сбросила пыльные кроссовки и заглянула в спальню, залитую солнцем. Нельсон терпеливо ждал у большой двуспальной святыни. Я улыбнулась, похлопала его и прошептала: «Мы с тобой отлично дополняем друг друга».
Давина АджаниМое открытое сердце
Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь.
Однажды я пришла на прием к пластическому хирургу. Глядя на длинный шрам, пересекающий мою грудь и живот, доктор сказала:
– Знаете, достаточно одной простой операции, чтобы удалить его навсегда.
– Ни в коем случае, – ответила я. – Мой шрам – это то, что я больше всего в себе люблю.
Едва родившись, я перенесла операцию на открытом сердце. По прогнозам, она должна была убить меня. В свои полгода я весила всего два с половиной килограмма, и никто из врачей не верил, что я смогу выжить. Мама кормила меня с помощью пипетки. Мне было нельзя ползать – хирургу пришлось распилить мои ребра, чтобы добраться до сердца, и они все еще не срослись окончательно. На мое детское сердечко наложили заплатку, чтобы защитить его до тех пор, пока над ним не вырастет мышца. Каждое утро, когда я одеваюсь и смотрюсь в зеркало, я вижу свой огромный боевой шрам и в некотором смысле вновь переживаю эту битву.
Человек, победивший смерть, испытывает колоссальное давление. Он не может не задаваться вопросом: «Почему мне было дозволено остаться на этой планете? Каково мое предназначение?» В сущности, все мы так или иначе думаем об этом, однако для некоторых обретение смысла становится жизненной необходимостью.
Я тоже ищу ответ на этот вопрос. Правильно ли я использую свой второй шанс? Моя удивительная мама подливает масла в огонь, когда подписывает поздравительные открытки: «Ребенку, который изо всех сил боролся, чтобы быть здесь» или «Той, кто с первого дня своего существования доказала, что они ошибались». Я знаю, что она каждый год как будто заново переживает мое рождение.
И вот какая странная мысль пришла мне недавно в голову. Может быть, моя миссия заключается в том, чтобы помочь залатать дыру в сердце мира? Согласна, звучит чересчур пафосно, но на деле все очень просто.
Я могу быть доброй к незнакомым людям, прощать ошибки, которые мы все совершаем, и, что гораздо более важно, давать им второй шанс. И пусть кому-то эта доброта покажется слабостью – меня это не пугает. Тогда, в далеком детстве, врачи сделали нечто большее, чем просто починили мое сердце. Они в буквальном смысле открыли его миру.
Микки ШерманВремя в подарок
Если не привык спрашивать, никогда не узнаешь правды.
20 января 1965
Доктору Майклу Дебейки
Методистская больница Хьюстона, Техас
Уважаемый доктор Дебейки!
Мне пятьдесят два, я вдова. Последние десять лет мой тяжелобольной муж находился дома, так что содержать семью приходилось мне одной. Впрочем, когда наши сыновья подросли, они тоже соглашались на любую подработку в свободное от учебы время. Сейчас они оба учатся в Университете Коннектикута: один получает медицинское образование, а второй – юридическое. Их детство было непростым, и, возможно, именно по этой причине они ставят себе высокие цели.
К сожалению, у меня появились серьезные проблемы со здоровьем: врачи настаивают на срочной операции по восстановлению проходимости аорты. Я знаю, что в мире существует много прекрасных хирургов, способных мне помочь, однако я обращаюсь именно к вам, хотя и не имею права ожидать положительного ответа.
Я очень хочу жить. По крайней мере до тех пор, пока мои сыновья не получат образование и не будут твердо стоять на ногах.
Для меня не будет проблемой приехать в Хьюстон. Если ваш гонорар окажется для меня посильным, я буду считать, что мои молитвы были услышаны. Уверена, люди со всего мира осаждают вас с подобными просьбами, но я все равно буду продолжать верить, что вы найдете возможность помочь мне.
С уважением, миссис Эдит Шерман
Я знал, что мама больна, однако не мог даже представить, насколько все серьезно. С ней в тот момент оставалась только моя девятилетняя сестра. Посовещавшись между собой, они обе решили ничего не говорить ни мне, ни брату, пока не разработают конкретный план.