Если в меня ударит молния, это будет уважительной причиной не участвовать в соревнованиях?
Стартуя, я забыла посмотреть на часы, и своего времени не знала. Снова полил дождь, довольно сильный. А еще поднялся ветер – и дул мне прямо в лицо. Я окончательно распрощалась с мечтой закончить гонку за семь часов.
К счастью, к концу заезда дождь прекратился. Я поспешила к новому старту, бросив велосипед и сдирая с себя мокрую одежду. Сухие носки, сухие кроссовки, сухая шапочка – я готова к забегу. Краем глаза я заметила часы: 4.38. Чтобы закончить за семь часов, мне нужно пробежать дистанцию за 2.22.
Я была уверена, что мне это по плечу. Примерно через милю начался подъем – Убийственный холм, как называли его другие участники. Он казался бесконечным. Поскольку дистанция была двойной, мне придется пробежать здесь еще раз. Мечты о семи часах развеивались на глазах.
Я боролась с подъемом. Меня обгоняли другие бегуны. Я пыталась догнать их, но безуспешно. На второй половине дистанции я увидела на часах 5.54. Смогу ли я пробежать 6,55 мили меньше, чем за час? Возможно. Я бежала, поглядывая на часы и мысленно подсчитывая время. Мозг мой работал столь же стремительно, как и ноги. Дистанция сокращалась. Я прибавила темп, хотя это было тяжело. Я сбежала с холма, повернула, устремилась к финишу и посмотрела на часы. Прищурившись, я разглядела цифры: 7.02.
На глаза навернулись слезы. Но я напоминала себе: главной целью было финишировать – в любое время. Я способна это сделать. Я сдержала слезы и продолжала бежать.
Мне было слишком стыдно отступать.
Подбегая к финишной черте, я поняла, что совершила ошибку. Я приняла секунды за минуты! Часы показывали 6.57.02. К финишу я подбежала в 6.59.19! Сердце мое пело, когда я пересекла финишную черту. Я финишировала, осталась на ногах, меня не тошнило, и я закончила дистанцию за семь часов! У меня даже осталась 41 секунда в запасе. Конечно, я не победила – победители получили медали задолго до того, как я приблизилась к финишной черте. Но это неважно. Я прошла дистанцию за время, которое сама для нее отвела!
Никто не должен знать
То, что лежит за нами и перед нами, – это сущие мелочи в сравнении с тем, что таится внутри нас.
– Я знаю, что мне всего пятнадцать, но я клянусь вам, что буду работать лучше всех. Потому что нуждаюсь в этой работе больше, чем кто-либо еще.
Менеджер смотрел на мои немытые волосы, одежду, от которой несло потом, и густо подведенные черным карандашом глаза. Пожалел ли он меня или просто искал личную выгоду (за то, что он взял меня на работу неофициально и рисковал, он потребовал 50 % чаевых), но в ответ на мои обещания он сказал:
– Приходи в понедельник, только вымой голову. Форму получишь перед сменой.
Я должна была работать по три часа каждый вечер буднего дня и все выходные. В месяц получалось примерно 100 долларов. С первой же зарплаты я сняла комнату за 40 долларов в месяц и перевезла туда свои очень скудные пожитки.
Комната располагалась на последнем этаже и была угловой. Хозяин предупредил меня о сквозняках, но я замечала только солнце, которое светило в огромные окна весь день. Небольшой столик стоял у одного из них, и прекрасный вид на парк мешал мне сосредоточиться на математике.
В комнате были газовая плита и старый холодильник. С соседями я пересекалась, только когда приходила домой и пользовалась ванной с туалетом. Из-за того, что я ярко красилась и была довольно высокой, все думали, что мне уже девятнадцать.
Свобода, которую я получила вместе с первой зарплатой и съемным жильем, снесла мне голову. Покупать достаточное количество еды – пусть и самой дешевой. Выходить на улицу в любое время. Мыться каждый день и носить чистую одежду. В тишине делать уроки. Быть одной. Быть нормальной. Никого не бояться.
В классе быстро заметили перемену.
– Смотрите-ка, Уродина помыла голову. От тебя больше не воняет?
Когда со второй зарплаты я позволила себе джинсы из секонд-хенда и пару новых футболок, я услышала от одной из одноклассниц:
– Эй, Уродина, ты что, на свидание собралась?
– Да нет, на кастинг в модельное агентство, – подхватила другая.
Впервые мне было совсем не обидно от их слов. Я знала, что выгляжу нормально.
Однажды меня вызвал к себе школьный психолог.
– Учителя заметили в тебе перемену. Ты стала лучше учиться, опрятно одеваешься, более уверена в себе. Мы рады за тебя, но в чем причина? Ты не хочешь рассказать нам об этом?
О, конечно, я хотела. Поделиться своим счастьем, независимостью, огромными возможностями, которые были у всех моих одноклассников с рождения, а мне достались лишь несколько месяцев назад.
Но я опустила глаза, вздохнула и пробормотала:
– Ну, переходный период, вы же сами знаете.
Если бы кто-то узнал, что я живу отдельно, да еще и работаю, меня вернули бы домой к родителям или отправили в детский дом. И то и другое было несравнимо хуже моей замечательной самостоятельной жизни.
Летом, когда занятий не было, я перешла на полный рабочий день и смогла накопить небольшую сумму, а также купить одежду к учебному году – больше я ничем не буду выделяться среди одноклассников!
В старших классах все ребята только и говорили, что о вечеринках и сексе. Я же знала, что если на переменах и в автобусе буду делать домашние задания, то могу остаться на работе лишние два часа вечером и заработать еще больше денег.
Я выглядела настолько нормальной, что со мной начали заговаривать некоторые ребята – конечно, не самые популярные, но все же. Я не поддавалась искушению завести себе друзей и держала их на дистанции – главное для меня было сохранить свою тайну. К тому же между нами лежала пропасть. Они лишь мечтали о взрослой жизни, я же жила сама по себе уже два года.
Наступил день выпускного. Все поднимались на сцену и рассказывали о своих планах. Когда же они заткнутся, чтобы я получила аттестат?
Я стояла в четырех шагах от сцены, в трех, в двух… И вот прозвучало мое имя. Я подошла к директору, пожала ему руку и прижала к груди аттестат.
Спускаясь со сцены, я поняла: я наконец-то свободна… свободна по-настоящему. Теперь все могли узнать.
Главная роль
Чтобы обрести уверенность в себе, нужно делать то, чего боишься, и вести список своих успехов.
Когда я училась в пятом классе, наша учительница решила поставить спектакль для родителей. В день, когда она раздавала нам роли, я, будучи невероятно застенчивым ребенком, вжалась в парту, мечтая стать невидимой. К моему ужасу, она назвала меня одной из первых – мне досталась главная женская роль.
– Честно говоря, я не хочу участвовать в спектакле, – призналась я ей после уроков.
– Ну что ты, у тебя прекрасно получится. Ты очень выразительно читаешь, – подбодрила меня учительница.
Однако перед самым спектаклем у меня жутко разболелся живот, и ей пришлось поставить вместо меня замену. Мне казалось, я избежала огромного позора, но учительница затаила на меня обиду, думая, что я симулировала боль в животе и подставила ее.
– Я думала, тебе нравится театр, – холодно сказала она.
И это действительно было так. Позврослев, я связала с ним свою жизнь, но выбрала самую «невидимую» роль – театрального критика. Я смотрела спектакли, сидя в одиночестве в темном зале, а потом за компьютером критиковала игру и постановку. Я отрецензировала три тысячи спектаклей – слишком много «Гамлетов» и «Стальных магнолий»[73].
Как-то раз я побывала на семинаре мотивационного оратора Майка Дули. Среди прочего он задал участникам два простых вопроса:
– В какой сфере вы хотите реализоваться?
– На сколько процентов вы уже реализовались в ней?
Всю жизнь я посвятила театру и писательству – и не хотела менять эти сферы. Но реализовалась ли я в них на 100 %? Я не могла этого сказать. И не потому, что не имела достаточных способностей и не прикладывала достаточно усилий. А потому что всегда выбирала «невидимые» роли и никогда не претендовала на что-то другое.
Я решила это исправить. Я сама напишу пьесу для одной актрисы и сама ее сыграю. Это решение казалось безумием. Я никогда не играла, никогда не писала собственных художественных произведений. Где я буду играть? Кто захочет это смотреть?
Вопросов было слишком много, но я решила просто сесть за стол и начать писать. Свою пьесу я назвала «Проклятие свитера: Пряжа и любовь». Ключевой мыслью стала примета: если свяжешь что-то для любимого, ваши отношения скоро закончатся. Вся моя жизнь была живым подтверждением этой приметы. Я любила вязать, и все мои романы рано или поздно заканчивались, не приведя меня ни к браку, ни к детям.
Я писала о незаконченных свитерах и трудных романах. И о том, что с годами найти кого-то, влюбиться и жить вместе становится все сложнее.
Писала я легко и с удовольствием и закончила через четыре дня. Слова лились из меня потоком, и я, обычно очень придирчивая к собственному стилю и слогу, перечитав пьесу, не поправила в ней ничего.
Закончив, я села на кухне с чашкой кофе и посмотрела на календарь на стене. Скоро август, а значит, в Эдинбурге состоится крупнейший в мире театральный фестиваль Фриндж. Каждый год в шотландскую столицу съезжаются тысячи актеров, дают тысячи представлений.
– По-моему, это и есть мой шанс? – сказала я себе и начала готовить «Проклятие свитера» для постановки в Шотландии. И неважно, что при этом я находилась в Техасе.
Короче говоря, для постановки моей пьесы на Фриндже мне нужно было собрать около 20 000 долларов. Когда я закончила пьесу, на моем банковском счету было 700. Но я позвонила в местный театр и спросила, не хотят ли они показать мою пьесу на своей сцене? Они сказали: «Сейчас лето, наша труппа уехала с гастролями, так что почему бы и нет».