Смелый трюк
Все на свете теоретически невозможно, пока это не сделано.
Даже в самых безумных мечтах я не могла представить, как стою на спине гарцующей лошади. Даже ради удовольствия я никогда не каталась верхом.
Но я вела телевизионное фитнес-шоу, и кому-то пришла в голову гениальная идея отправить нас на родео и попросить трех замечательных каскадеров обучить меня трюку прямо перед камерой. А потом материал можно будет использовать в новом шоу.
Я долго не раздумывала – лишь попросила, чтобы трюк был впечатляющим и показал зрителям, насколько гибок тренированный человек.
И вот я оказалась на площадке для родео вместе со съемочной группой. Три талантливые наездницы демонстрировали нам свое мастерство. Когда шоу закончилось, мы подошли к ним, чтобы обсудить свои идеи. Девушки согласились и спросили, какой именно трюк я хотела бы выполнить. Мне больше всего понравилось, когда одна девушка вела лошадь по манежу рысью, а другая подбегала к небольшому трамплину, отталкивалась и приземлялась прямо на спину лошади. Оказавшись в плоском седле, она вставала, расправляла руки, а лошадь продолжала бежать по манежу. Смотрелось это потрясающе!
Мы обсудили все необходимые движения. Чтобы все получилось, прыгнуть нужно было в строго определенный момент. Только я сама могла оценить скорость лошади и собственную скорость.
До прихода на телевидение я преподавала танцы. Множество раз мне приходилось вселять уверенность в новых танцоров. Я говорила: «Я знаю, вы можете это сделать. Танцы – это изучение новых шагов, а потом соединение их с музыкой. Нужно время, но оно у нас есть. Если вы готовы работать, нас ждет успех».
В первый раз я ошиблась с расчетами, едва коснулась хвоста лошади и приземлилась на манеж. Я вернулась к исходной точке. После пары попыток мне удалось угадать время.
Но впереди ждала еще более трудная задача – приземлиться на седло и удержаться на нем. Я справилась только с первой частью – приземлилась и почти сразу упала. Но ведь падение показывать вовсе необязательно! Того, что успели снять до него, должно быть вполне достаточно.
Я расслабилась. Все – позади. Однако облегчение было недолгим.
– Элли, прости, пожалуйста, – сказал оператор, – но я забыл включить камеру. Все было так захватывающе… я просто… Мне очень жаль.
Что?!!! Мне снова нужно прыгать на бегущую лошадь? Может, оператор сделает это вместо меня?!
Но я повторила трюк, и получилось еще лучше. Думаю, эти воспоминания останутся со мной на всю жизнь. И я надеюсь, что зрители, глядя на мой трюк, поняли: хорошая физическая форма позволяет делать даже то, что кажется невероятным.
Глава 8Помочь и получить еще больше взамен
Любовь отпирает двери и распахивает окна, которых раньше даже не было.
Домой
Со временем ты придешь к пониманию, что любовь исцеляет все и любовь – это все, что есть.
Леденящий ливень полоскал черный асфальт перед баром в маленьком городке. Я сидел, рассеянно глядя в водянистую тьму, как обычно в одиночестве. По другую сторону пропитанной дождем дороги был городской парк: два гектара травы, гигантские вязы и – сегодня – толща холодной воды высотой по щиколотку.
Я пробыл в этом потрепанном жизнью старом пабе с полчаса, молча нянча в руках свой бокал, когда мой задумчивый взгляд наконец остановился на среднего размера бугре в травянистой луже в метрах тридцати впереди. Еще минут десять я смотрел сквозь заплаканное стекло окна, пытаясь определить, что это за бугор – животное или просто нечто мокрое и неодушевленное.
Накануне вечером «дворянин», смахивавший на немецкую овчарку, заходил в бар, клянча жареную картошку. Он был худой, изголодавшийся – и размером как раз с тот непонятный бугор. С чего бы собаке лежать в холодной луже под ледяным дождем? – спросил я сам себя. Ответ был прост: либо это не пес, либо он слишком слаб, чтобы подняться.
Шрапнельная рана в моем левом плече ныла весь день, отдаваясь болью до самых пальцев. Я не хотел выходить наружу в такую бурю. Помилуйте, это же не мой пес; это вообще ничей пес. Просто бродяга в холодную ночь под дождем, одинокий и никому не нужный.
Как я сам, подумал я, опрокинул в рот то, что еще плескалось в моем бокале, и вышел на улицу.
Он лежал в луже глубиной в три дюйма. Когда я коснулся его, он не шелохнулся. Я подумал было, что он мертв. Подсунул руки ему под грудь и поднял на лапы. Он неуверенно стоял в луже, свесив голову, точно гирю на конце шеи. Половина его тела была покрыта паршой. Висячие уши представляли собой просто безволосые куски плоти, испещренные открытыми язвами.
– Идем, – сказал я, надеясь, что мне не придется нести этот зараженный скелет в укрытие. Его хвост разок вильнул, и он побрел за мной. Я завел его в нишу рядом с баром, где он улегся на холодный цемент и прикрыл глаза.
В квартале от того места я видел огоньки открытого допоздна универсального магазина. Купил там три банки собачьего корма «Альпо» и запихнул их под свою кожаную куртку. Я был промокший, уродливый, и на лице продавщицы читалось облегчение, когда я уходил. Гоночный глушитель на моем «Харли-Дэвидсоне» заставил содрогнуться стекла в баре, когда я к нему вернулся.
Девушка-бармен вскрыла для меня банки и сообщила, что пса зовут Шепом. Она сказала, что ему около года и его бывший владелец уехал в Германию, бросив собаку на улице. Шеп съел все три банки собачьего корма с вызывавшей благоговение целеустремленностью. Я хотел приласкать его, но он вонял, точно смерть, а выглядел и того хуже.
– Удачи, – сказал я, затем сел на мотоцикл и уехал.
На следующий день я получил работу – водить самосвал в маленькой компании, занимавшейся прокладкой дорог. Везя груз гравия через центр городка, я увидел Шепа, который стоял на тротуаре подле бара. Я окликнул его, и мне показалось, что он вильнул хвостом. Его реакция подняла мне настроение.
Шеп съел все три банки собачьего корма с вызывавшей благоговение целеустремленностью.
После работы я купил еще три банки «Альпо» и чизбургер. Мы с моим новым другом вместе поужинали, сидя на тротуаре. Он справился со своей долей первым.
На следующий вечер, когда я принес ему еду, он приветствовал меня с бешеным энтузиазмом. Его недокормленные лапы то и дело подламывались, и он падал на тротуар. Другие люди бросили его и скверно с ним обращались, но теперь у него появился друг, и его благодарность была более чем очевидной.
На следующий день, перевозя один груз за другим по главной улице мимо бара, я его не видел. Интересно, подумал я, может, кто-нибудь взял его к себе?
После работы я припарковал свой черный «Харли» на улице и пошел по тротуару, ища пса. Я боялся того, что могу обнаружить. Он лежал на боку в переулке неподалеку. Высунутый язык свисал прямо в грязь, и лишь кончик его хвоста шевельнулся, когда он увидел меня.
Местный ветеринар еще не ушел из кабинета, так что я позаимствовал у своего работодателя пикап и загрузил вялое тело дворняги в кузов.
– Это ваша собака? – спросил ветеринар, осмотрев жалкий экземпляр, беспомощно лежавший на смотровом столе.
– Нет, – ответил я, – просто бродяга.
– У него начальная стадия чумки, – печально проговорил ветеринар. – Если у него нет дома, лучшее, что мы можем сделать, – это избавить его от мучений.
Я положил руку на плечо пса. Его запаршивевший хвост слабо застучал по столу из нержавейки.
Высунутый язык свисал прямо в грязь, и лишь кончик его хвоста шевельнулся, когда он увидел меня.
Я громко вздохнул.
– У него есть дом, – сказал я.
Следующие три ночи и четыре дня пес – я так и звал его Шепом – лежал на боку в моей квартире. Мы с парнем, который снимал соседнюю комнату, час за часом вливали воду ему в пасть и пытались заставить проглотить немного омлета. Он не мог этого сделать, но всякий раз, как я к нему прикасался, самый кончик его хвоста слегка вилял.
Примерно в десять утра на третий день я приехал домой, чтобы отпереть квартиру для мастера, пришедшего устанавливать телефон. Когда я переступил порог, меня едва не расплющила прыгающая, извивающаяся, эйфорическая дворняжья масса. Шеп поправился.
Со временем паршивый, умиравший с голоду пес, который едва не умер в моей гостиной, вырос в 36-килограммовый слиток сплошных мышц с массивной грудью и супергустой шубой из сияющей черной шерсти. Много раз, когда одиночество и депрессия почти одолевали меня, Шеп платил мне ответной услугой, осыпая меня знаками своей необузданной дружбы до тех пор, пока у меня не оставалось иного выбора, кроме как улыбнуться и променять свою меланхолию на подвижную игру «принеси палку».
Оглядываясь назад, я вижу, что мы с Шепом встретились, когда в жизни каждого из нас были трудные времена. Но мы больше не одинокие бродяги. Я бы сказал, что мы оба вернулись домой.
Смело вперед
Не может быть бесполезным для этого мира тот, кто облегчает груз другого.
Моя подруга Кейт всегда занималась общественной работой. Помогала на благотворительной кухне и в библиотеке, регулярно организовывала сбор крови, а также вместе с мужем открыла при церкви пункт выдачи бесплатной одежды и обуви всем нуждающимся.
Максимум, что делал я по части добрых дел, – покупал печенье у герлскаутов.
Все изменилось прошлой зимой во вторник вечером. Мне позвонила Кейт.
– Мне нужна твоя помощь, – сказала она. – Что ты делаешь завтра вечером?