Безопасный дом как будто давил на меня, и тогда я открыла нижний ящик комода, где хранились фотоальбомы из прошлых путешествий. Я не просматривала их уже много лет, но сейчас момент настал. Листая страницы, я думала: «Как приятно отдохнуть от экрана и ощутить под пальцами шершавый лист простого картона!» Я вспомнила свои приключения в Италии, Ирландии и Испании, пляжный отдых на Кубе и в Доминиканской Республике, а также поездки по Северной Америке в Квебек и Бостон.
В каждый альбом были вложены небольшие сувениры. Например, в альбоме из Италии лежали канцелярские принадлежности из римского отеля и спичечный коробок из ресторана во Флоренции. В альбоме из Бостона – корешок от билета на бейсбольный матч и билет на поезд до Салема.
В альбом по Ирландии были вложены несколько открыток, в том числе одна, высмеивающая дублинскую транспортную систему – с изображением скелета, ждущего автобус на остановке. Там же нашлась старая реклама пива Guinness. В альбоме из пляжных поездок я обнаружила флуоресцентные браслеты с курортов «все включено» – с их помощью можно было пройти куда угодно на территории отеля.
Однако мое путешествие по воспоминаниям закончилось преждевременно, потому что все альбомы останавливались на 2010 году. После этого я совершила еще множество поездок, но ни одного альбома из них у меня не было. Могу с уверенностью сказать, что цифровые технологии нанесли большой урон искусству воспоминаний.
У меня нет аккаунта в социальных сетях, поэтому после 2010 года я загружала фотографии в онлайн-альбом и делилась ссылкой с друзьями. Вскоре эта практика отошла на второй план, поскольку после возвращения я была слишком занята. На картах памяти цифрового фотоаппарата и на мобильных телефонах у меня хранятся сотни фотографий. Там есть снимки из стольких прекрасных мест, от Чехии и Кюрасао до Нового Орлеана и Ньюфаундленда. И я до сих пор ничего не сделала с этой сокровищницей воспоминаний! Мне стало стыдно.
Во время второй волны пандемии у меня появилось свободное время. Мечты о путешествиях по-прежнему грели мое сердце. И тогда я начала просматривать цифровые фотографии за последнее десятилетие. Как и раньше, я отбирала лучшие из них, чтобы распечатать вложить в настоящий фотоальбом. У меня также была целая коробка сувениров из поездок (пока что они лежат перевязанные резинками), которые я хочу вложить в эти альбомы – например, пропуск в музей викингов в Стокгольме и корешок от билета на бродвейский мюзикл в Нью-Йорке.
Кто знает, сможем ли мы лет через десять получить доступ к фотографиям в старых онлайн-альбомах, социальных сетях и электронных устройствах. Зато печатные фотоальбомы останутся навсегда. Чтобы мы в любой момент могли прикоснуться к любому из прожитых дней.
Дебра Рагу
Что мне, разорваться?
У детей можно узнать многое. Например, где находится точка, за которой у вас кончается терпение.
Моя дочь, ученица четвертого класса, пристроившись на полу у моих ног, корпела над домашним заданием. В руках у нее была тетрадь по математике, на глазах – слезы.
Я массировала ей плечи.
– У тебя все получится, – в очередной раз сказала я.
– А ты можешь постучать пальцами мне по пояснице? – попросила она в ответ.
Я вдруг поняла, что у меня есть козырь, с помощью которого мне, может быть, удастся уговорить ее решить все задачки на округление.
– Слушай, – предложила я. – Давай ты доделаешь упражнение, а потом мы послушаем расслабляющую музыку, которую твой учитель выложил в Google-класс, а я сделаю тебе массаж спины.
Шла вторая неделя удаленки. Мы стали включать массаж в свой распорядок дня – перед уроком, во время перемены и после выполнения самых ненавистных заданий. Я чувствовала себя тренером по боксу, выходящим на ринг между раундами. Любимым приемом моей дочери было пощипывание спины. Еще я интегрировала в программу упражнения для балансировки мозга – нажимала на акупрессурные точки на теле, чтобы усилить концентрацию и работу лобных долей. А чтобы успокоить ее нервную систему, я делала компрессы для суставов. Примерно так поступают некоторые родители, когда подмешивают овощное пюре в кетчуп.
Как музыкальный терапевт для детей младшего возраста, я не могла проводить очные занятия. Весной, когда дистанционное обучение было менее строгим, я пыталась делать это по Zoom. Но осенью требования стали жестче, и я обнаружила, что мне остается заниматься лишь воспитанием своих двух дочерей.
Впервые в жизни я стала домохозяйкой. И сразу вкусила все плюсы этого статуса: модные треники, обильное потребление эспрессо и отсутствие утренней спешки.
Я распыляла эфирные масла, поднимающие настроение. Мы организовали детям рабочее место, чтобы оно было опрятным, привлекательным и не отвлекало внимание. Во время перерывов мы включали музыку из мультфильмов Диснея. Я так внимательно следила за уведомлениями из школы на телефоне и ноутбуке, что все присылаемые PDF-файлы с заданиями были распечатаны уже через несколько секунд после их появления в мессенджере.
– Мамочка! – звала меня дочка, пока я лежала на полу в гостиной, растягивая спину, болевшую от нового сидячего образа жизни. – Распечатай мне странную бумажку с эльфом.
– Уже напечатала! – отзывалась я.
Я носилась вверх и вниз по лестнице, искала карандаши, наливала воду и доставала распечатки, одновременно напоминая дочери «Слушай внимательно!», а она в это время просто сидела, рассеянно обматывая бусами запястье. При этом я еще успевала помочь старшей дочке-девятикласснице сделать анализ текста, попутно замечая, что ее волосы лежат великолепно, а девочка по имени Рианнон не критикует ее, а просто завидует. Я могла одновременно утихомирить лающую собаку и определить, кто из одноклассников моей дочери пытается привлечь внимание учительницы.
Однако вскоре новый статус начал меня утомлять. Теперь я была измотана и расфокусирована.
– Время, проведенное с детьми, бесценно, – повторяла я, как безумная, дзенскую мантру, а хаос тем временем уже становился невыносимым.
Умом я понимала, что никогда не пожалею о наших полуденных прогулках и утренних объятиях, но лишние пятнадцать килограммов, ломота, боли и угасание творческих способностей ужасно меня расстраивали. Я всю жизнь ходила на работу и вовсе не была уверена, что меня устраивает мой новый образ жизни.
Не важно, чем я считала новую роль – долгом или вынужденной необходимостью. Она в любом случае была моей. Я пыталась искать в ситуации плюсы и поводы для благодарности, но это удавалось мне все хуже.
– У меня нет цели в жизни, – рыдала я в экран ноутбука, изливая душу семейному психотерапевту, который участливо выслушивал меня по Zoom. – Я привыкла к тому, что у меня есть цель. Я знаю, что сидеть дома – это важно, но я никогда не хотела делать это постоянно. У меня ничего не получается.
– Очень немногие люди хорошо справляются с тем, что вы сейчас делаете. Хорошие родители не всегда бывают хорошими учителями для своих детей, – ответил он.
Его слова утешили меня. Я вдруг поняла, что абсурдный набор ежедневных действий, которые я выполняю в присутствии своих детей, на самом деле не является воспитанием. Но и учебой их тоже назвать нельзя. То есть я не была ни домохозяйкой, ни репетитором. Скорее – ассистентом и неумелым лайф-коучем.
После сеанса психотерапии я разрешила себе быть посредственностью. Мой новый девиз звучал так: «Делай как можешь». Я перестала читать детям длинные нотации, стала выражать свои мысли короче, а ободряющие беседы об учебе заменила словами любви.
Мы с мужем призвали младшую дочь посочувствовать учительнице, которая просила (умоляла?) детей внимательно слушать, делиться своими работами и включать камеры во время уроков. В конце концов дочка привыкла, почувствовала себя увереннее и даже начала гордиться своей учебой.
– Когда я стараюсь, мне самой приятнее! – однажды воскликнула она.
Раньше я думала, что она просто ленится. Но потом поняла, что причина неудач кроется в расшатанной нервной системе, постоянной фоновой тревожности и скорби по утраченной нормальной жизни.
Теперь я пытаюсь найти золотую середину между гиперопекой и желанием бросить своего перегруженного ребенка на растерзание онлайн-школы. Я перестала добывать карандаши, разносить перекусы по часам. Но распечатка и скачивание материалов по-прежнему остались на мне.
– Распечатай мне лист с пчелками, – просила дочь.
– Уже распечатала и положила тебе на стол, – отвечала я, вставая с коврика для йоги.
Может быть, я выдаю желаемое за действительное, но мне кажется, дочь считала меня волшебницей.
– Большое спасибо, – искренне благодарила она.
Однако кем бы я ни была в такие моменты – родителем, учителем, ассистентом или волшебницей на удаленке, но уж точно не полной неудачницей.
Стефани Шпренгер
Остатки свадебного торта
Творчество предполагает выход за рамки привычных шаблонов и новый взгляд на вещи.
– Нам нужно поговорить о COVID.
Мой жених стоял по другую сторону столешницы, на которой я готовила низкокалорийный соус для энчилады. До нашей свадьбы оставалось меньше шести недель, и все, что мы ели, было низкокалорийным, обезжиренным или без сахара. Я с нетерпением ждала свадьбы и втайне надеялась наесться наконец сладостей. Больше не придется бояться, что не застегнется молния или разойдется шов!
– А что такого? – с деланой беспечностью спросила я.
Я не поднимала глаз. Старалась сохранить самообладание.
– Дела становятся все хуже. Нам надо придумать альтернативный план.
Я вздохнула и выключила плиту. Этот разговор был неизбежен. Мы назначили свадьбу на конец апреля, и до марта все мои мысли были заняты декором, рассадкой гостей и условиями, необходимыми для хранения кремовых тортов. Мои коллеги устроили мне девичник с шоколадными фонтанами. В те времена COVID был лишь темой праздной беседы. Он еще не стал нашим образом жизни.