на это в других обстоятельствах.
Девочки были в колготках, пачках, в цветных нарукавниках. Я утешала себя тем, что тебе всегда жарко. Мне было стыдно – казалось, что я в чем-то подвела тебя. На тебе даже не было нижнего белья, потому что я боялась, что оно будет торчать из-под балетного купальника.
Признаю, что уделила слишком много внимания твоему внешнему виду. К счастью, это не испортило тебе впечатления от урока. Я суетилась так же, как когда-то это делала моя мать. Я знаю, что все матери говорят это своему ребенку, но, Зора, ты особенная. Боюсь, другие люди не скажут тебе таких слов… люди, обладающие властью или влиянием, которые станут навязывать тебе свою точку зрения и заставлять тебя принимать их мнение как твое собственное.
Сегодня ты танцевала среди других четырехлетних детей в нежно-голубых нарядах, но мои глаза видели только тебя. Я заметила, как тебя случайно пропустили во время одного из упражнений. Ты ничего не сказала, и я испугалась, что в будущем, когда это действительно будет важно, ты не сможешь проявить себя. С другой стороны, я знала, что напористая чернокожая женщина редко производит приятное впечатление в обществе, особенно если это общество преимущественно белое.
Сегодня дела обстоят так: тебе четыре года, и это твой первый урок балета. По большому счету этот опыт – всего лишь миг на просторах твоего детства. Тем не менее я знаю, что целая картина складывается из мелочей.
Сегодня я боюсь, что тебя не заметят или осудят. Но есть и положительный момент: наши мысли мешают нам лишь настолько, насколько мы им это позволяем. Поэтому, как бы я ни боялась, я надеюсь на тебя: танцуй так, как будто никто не смотрит, и не позволяй никому судить тебя по внешнему виду… особенно своей беспокойной маме. Расслабься и знай, что мои тревоги принадлежат только мне. Тебе не нужно думать о них.
Брэнди Шанталь
Огромный красный монстр
Бездействие порождает сомнения и страх. Действие порождает уверенность и смелость. Если вы хотите победить страх, не сидите дома и не думайте о том, чего боитесь. Выйдите на улицу и займитесь делом.
Я была замужем тридцать пять лет. Наверное, именно поэтому, овдовев, оказалась в сложной ситуации – я не имела ни малейшего представления о том, как выжить в одиночку. Мой надежный муж Брюс был всегда рядом. Он стриг газон, чистил наш огромный бассейн, занимался мелким бытовым ремонтом, а я готовила, убирала и стирала. Мне нравилось возиться по хозяйству, но теперь весь дом лег на мои плечи. У меня тряслись руки от одной мысли об этом.
Вот и сегодня я выглянула в окно и застонала в голос. На улице была настоящая метель. Снег уже засыпал дорожки, ведущие к дому, почтовый ящик завалило чуть ли не доверху, а крупные хлопья все падали и падали.
Раньше мне никогда не приходилось расчищать снег – это делал Брюс. В такую погоду я обычно сидела дома, пекла кексы и варила какао, пока он не возвращался с морозным румянцем на щеках.
Ничего не поделаешь, на этот раз снег придется убирать мне. Я глубоко вздохнула, допила кофе и поставила на стол теплую кружку. В духовке грелся противень со свежими кексами, на плите стоял небольшой котелок какао. Я натянула шапку и пальто, сунула ноги в сапоги и, на ходу надевая перчатки, вышла в ледяной гараж.
В гараже меня ждал снегоуборщик. Вот уж не думала, что мне когда-нибудь придется им воспользоваться. Мне совершенно не нравились машины. Я даже бензин не умела заливать.
Итак, трепеща, я подошла к блестящему красному монстру. Вид у него был не слишком дружелюбный, но выбора у меня не оставалось. Я могла либо вернуться в дом и дожидаться весны, либо найти в себе мужество и принять этот новый вызов.
Я нажала на кнопку, ворота гаража распахнулись. Бесконечная белизна укрыла весь мир. Я покачала головой: мне с этим точно не справиться! От одного только взгляда на сугробы у меня заныло все тело. Мне хотелось вернуться в дом и что-нибудь приготовить или убрать, но за меня чистить снег было некому.
Я надела очки и сосредоточенно наморщила лоб, изучая инструкцию и пытаясь сопоставить нарисованную в ней схему с красным монстром. Наконец, бросив последний взгляд на сложенный вчетверо листок, я положила очки обратно в карман.
Мне потребовались все силы, чтобы выкатить это огромное чудовище на улицу. «Надо было воспользоваться бесплатным абонементом и ходить в спортзал», – мимоходом подумала я.
Серый дымок поплыл по воздуху, когда я щелкнула выключателем, отрегулировала дроссельную заслонку, нажала на кнопку запуска и дернула стартер – в точности по инструкции. Снегоуборщик немного поурчал, затем изрыгнул ядовитую смесь масла и газа. Мои глаза заслезились… но больше ничего не произошло. Машина молчала, а я дергала за шнур до тех пор, пока у меня не заболели руки. Раньше физическая работа давалась мне легко, но некогда упругие мышцы моих рук теперь были похожи на пустые мешки.
Замерзшая и уставшая, я отряхнула снег с ботинок, вернулась в дом и села за стол. Меня одолела паршивая железяка! Пока я смотрела в окно, пытаясь найти красоту в заснеженных ветвях, по радио зазвучала старая песня Хелен Редди. «Я – женщина, услышьте мой рык…» Когда я была моложе, то могла противостоять всему миру. Сейчас, уже прожив больше лет, чем мне осталось, я скорее мяукала, чем рычала.
Съев кекс и выпив какао, чтобы согреться, я закуталась и снова вышла на улицу, собираясь почистить снег старым добрым способом – уж, по крайней мере, лопатой-то я умею орудовать. Пусть даже это займет гораздо больше времени, и я еще целый вечер буду отлеживаться на диване с грелкой.
Я решительно взялась за черенок лопаты и мимоходом, в последний раз, оглянулась на неприступный снегоуборщик. Что со мной не так? Может быть, мне не стоит так легко сдаваться? Не всем женщинам мешает возраст. Одна балерина и в семьдесят лет все еще стояла на пуантах. Другая дама, которой было за восемьдесят, отправила потенциального обидчика в реанимацию. Еще одна бегала марафоны в свои девяносто. Я была моложе их всех и не могла справиться со снегоуборщиком!
Я отложила лопату и стала напевать песню, которая все еще звучала в моей голове.
– Если надо, я все смогу.
Мой голос был не таким уверенным, как у Хелен Редди, но в нем совершенно точно слышалась надежда.
Я отложила лопату и пошла обратно к снегоуборщику. Щелкнула выключателем, нажала на кнопку зажигания и уже гораздо более уверенно заявила:
– У меня получится.
Я дернула стартер. Раз, два… ничего.
Я топнула ногой в ботинке.
– У меня получится, – повторила я сквозь стиснутые зубы.
Рука болела, но я сделала глубокий вдох, потом медленно выдохнула и приготовилась к очередному рывку. И тут громоздкая конструкция взревела. Я подняла в воздух кулак в перчатке.
– Ура!
И с торжествующей улыбкой запела:
– Если надо, я все смогу…
Расправив плечи и высоко подняв голову, я толкала снегоуборщик вверх и вниз по длинной подъездной дорожке, снег разлетался высокими белыми дугами. Окрыленная победой, я расчистила весь двор!
Уставшая, но довольная, я вернула монстра в гараж, зашла в дом и сняла с себя зимнюю экипировку. Я выдержала бурю! Это достойно второй чашки какао и еще одного кекса.
Потом я сидела за столом. Дом вокруг меня молчал, а я думала о том, что способна на большее, чем мне кажется. Может быть, это и не так грандиозно, как у тех смелых женщин, о которых я читала. Но если я смогла укротить этого красного монстра и самостоятельно убрать сугробы в полметра высотой, значит, я действительно способна на все. Я подняла свою кружку высоко в воздух.
– Я сильна. Я непобедима. Я – женщина!
Сьюзен А. Карас
Он навсегда останется нашим сыном
Питайте свою веру, и ваши страхи умрут от голода.
Наша церковь занялась переписью прихода. Каждая семья должна была сделать новую групповую фотографию. Две наши старшие дочери были в отъезде, зато мы могли сфотографироваться с младшими сыновьями. Один из них учился в колледже, другой – в старших классах. Я записала нас на последнее свободное время, а мальчикам сказала, чтобы обязательно пришли, иначе им не поздоровится.
Фотосессия была назначена на вечер вторника, и я поставила им на телефоне напоминания на воскресенье, понедельник и вторник, чтобы они точно не забыли. Как будто эта фотография была вопросом жизни и смерти.
В воскресенье вечером, ложась спать, я думала, как нам всем одеться. «У всех есть белые рубашки… Надо будет погладить их ко вторнику… Я могу надеть что-нибудь темное…» Это была не самая оригинальная идея, но я еще помнила день, когда я уговорила всю семью сфотографироваться для церкви в комбинезонах. Я уже почти задремала, когда на прикроватной тумбочке зажужжал мобильный телефон. Я рассеянно взяла его в руки. Сообщение, которое я прочитала, заставило мысли о фотографировании вылететь у меня из головы.
«Вы меня не знаете. Семнадцать лет назад я отдала ребенка на усыновление, и я думаю, что вы стали его родителями. Я не хочу вмешиваться в дела вашей семьи, но мне бы очень хотелось с ним познакомиться, если он не будет против».
Я перечитала это сообщение не меньше десяти раз, с каждой минутой ощущая, как превращаюсь в разъяренную медведицу, защищающую своего детеныша. Да, мы усыновили нашего младшего ребенка. И да, его родную мать звали так же, как автора сообщения. Но мы не разглашали информацию об усыновлении, и та женщина не должна была узнать ни наших имен, ни того, где мы живем. Тем не менее она каким-то образом нас разыскала.
Мы всю жизнь открыто говорили с Джоной о его усыновлении и его биологических родителях. Мы уверяли, что они любят его и желают всего наилучшего, поэтому они оказали нам невероятную честь – возможность подарить ему жизнь, которую он заслуживает. Мы не рассказывали ему о домашнем насилии, царившем в его родной семье, о многочисленных арестах за употребление наркотиков и пренебрежительном отношении, из-за которого его забрали из дома. Его любили. Его родители хотели для него хорошей жизни. Остальное ему было знать необязательно. Мы всегда говорили ему, что, если он захочет найти свою родную мать, когда ему исполнится восемнадцать лет, мы сделаем все возможное, чтобы помочь.