У кого из нас нет списка дел, которые хочется переделать, но «было бы время»?
После месяца неопределенности этот день настал. Я пришла на работу и увидела своего начальника в компании регионального директора. Когда они пригласили меня в переговорную, я поняла, что надеяться больше не на что.
Хотя они оба проявили исключительную доброту, а новость не стала для меня полной неожиданностью, я сама удивилась своему чувству утраты. Я работала с шестнадцати лет и возвращалась в компанию после каждого декрета. Работа отчасти определяла меня. Что мне было теперь делать?
Я плакала по дороге домой и несколько дней ходила как в воду опущенная. Примерно через неделю я начала видеть положительные стороны ситуации. Да, мне нравилось работать, а дополнительные деньги никогда не были лишними, но теперь я получила возможность немного расслабиться.
Как и большинство женщин, я большую часть жизни разрывалась между работой и домом. Теперь я могла заняться делами, до которых прежде у меня не доходили руки. У кого из нас нет списка дел, которые хочется переделать, но «было бы время»? У меня он точно был.
Я могла больше времени проводить с недавно вышедшей на пенсию мамой – мы могли гулять по окрестностям или просто вместе обедать и смеяться от души, ведь мы так давно этого не делали.
Что касается детей, я могла сопровождать их классы на экскурсиях и участвовать в подготовке к школьным праздникам. Мои дети были еще довольно маленькими и радовались, когда я приходила в школу, так почему бы не использовать неожиданно освободившееся время по полной? Мне больше не нужно было разрываться между экскурсиями и работой. Я могла согласиться на вылазку по первому зову, хотя раньше об этом оставалось только мечтать.
Кроме того, было и еще кое-что. Маленький вопрос – что будет, если я начну писать?
Маленький вопрос – что будет, если я начну писать?
Последние несколько месяцев я писала в перерывах между другими делами. Может, если заниматься этим постоянно, я смогу стать настоящим писателем?
Признаюсь, я волновалась. Как мне вообще пришло в голову, что я могу стать писателем? Да, пару моих статей опубликовали в местной газете, но разве это считается?
Мысль вертелась у меня в голове, хотя меня и одолевали сомнения. Но потом я вспомнила один совет, который услышала на писательской конференции. «Играй роль, пока она не станет тобой».
Казалось бы, совет довольно странный. Он кажется неискренним и даже немного подозрительным, пока не вдумаешься: нужно верить в свои силы и показывать себя успешным человеком, пока таким не станешь.
Думая о том, как бы стать настоящим писателем, цели не достичь. Нужно действовать.
Чтобы достичь успеха, нужно попробовать и потерпеть поражение. Попробовать не сложно, но поражения даются тяжело. Мне нужно было считать каждый отказ возможностью стать лучше. Не буду лгать – легче сказать, чем сделать.
Получать отказы нелегко. Писательство – дело личное; в своих строках ты преподносишь читателю часть себя. Для писателя фраза «Ваша статья нам не подходит» все равно что «Вы нам не нравитесь».
Я постоянно напоминаю себе: отказы означают, что я попыталась. Нам ничего не дается даром. Теперь я писатель, мои работы публикуются – не так часто, как мне бы хотелось, но я набрала клиентскую базу и зарабатываю на своих текстах.
Порой мне хочется опустить руки, но я не сдаюсь. Я продолжаю пытаться. Сейчас я гораздо счастливее и по-прежнему нахожу время, чтобы заниматься делами из своего списка «было бы время».
Глава 9. Двигаясь вперед
Важна лишь та смелость, что ведет нас от одной секунды к другой.
Сегодня я дерьмово себя чувствую
Когда вы несчастны, это не означает, что нельзя наслаждаться жизнью.
Позитивное отношение к жизни? Ага, точно. Да вы издеваетесь, подумала я, когда мой брат рассказал историю о потрясающем парне – которого с этого момента стоит называть исключительно Оптимист Оливер, – страдающем рассеянным склерозом и радостно смотрящем на жизнь.
– Ты бы даже не догадалась, что он болеет, – сказал брат. – Он никогда не унывает, занимается спортом, усердно работает и живет полной жизнью. Рассеянный склероз не приговор.
Я аж раскрыла рот от удивления – не в буквальном смысле, но в своем воображении. Должно быть, это у моего брата начались необратимые изменения в мозгу, раз он решил предложить такой бред – чтобы я брала пример с Оптимиста Оливера.
У меня только что диагностировали рассеянный склероз, и произошло резкое ухудшение. Всего две недели назад я ежедневно занималась спортом по утрам, таскала на руках сразу двух малышей и работала на полставки в Питтсбургском университете, а теперь с трудом сползала по лестнице, сажая детей на колени, чтобы не упасть, и едва чувствовала свое тело. Я не могла даже печатать и на ощупь определяла, лежит моя рука на бедре или на подлокотнике кресла. А теперь еще и брат твердил мне о позитиве во время болезни. Стоит ли говорить, что его слова мне были вовсе не по душе?
Я все гадала, почему сама не чувствую ни радости, ни благодарности судьбе.
Я злилась на случившееся со мной. Мой чудесный брат просто пытался помочь мне разглядеть в этом хоть какие-то плюсы. Он был не один. В последующие дни меня познакомили с другими больными рассеянным склерозом. Казалось, каждый знал кого-нибудь с этой болезнью и при первой возможности старался рассказать о том, как люди справляются с недугом с изяществом святых, ангелов или сказочных фей.
Услышав очередную такую историю о радости жизни перед лицом пожирающего миелиновую оболочку заболевания, я все гадала, почему сама в сложившихся обстоятельствах не чувствую ни легкости, ни радости, ни какой-либо благодарности судьбе.
Честно говоря, меня тошнило от всего этого.
Бывало, я встречалась и общалась с людьми, у которых дела обстояли хуже, чем у меня. Вам может показаться, что, раз уж мне претило одно упоминание о Позитивной Полли и Оптимисте Оливере, в окружении людей, которые видели жизнь в негативном свете или лишились трудоспособности из-за болезни, я чувствовала себя комфортнее.
Но в такие моменты я ужасалась и стыдилась, что при виде этих людей не ощущаю ни грамма сострадания. Ведь вместо этого меня посещали мысли вроде: «Мне в жизни не выдержать, если я буду в таком состоянии».
Мне хотелось жить своей жизнью на своих условиях, чем я и занималась целых три десятка лет. Но я не могла заснуть из-за дискомфорта в руках и ногах, который то сводился к покалыванию и онемению, то выливался в жуткую боль, из-за чего даже в носках я чувствовала, будто хожу по иголкам. Я мучилась от тревожного расстройства и заботилась о двух маленьких детях, которые вечно просыпались по ночам – и обязательно попеременно. Кажется, я прожила шесть лет, не набрав и сорока восьми часов быстрого сна.
– Вам лучше всего хорошенько отдохнуть, – сказал мой невролог.
Кажется, я фыркнула – и уж точно посмотрела на него безумными глазами.
– И все? Таково мое лечение? Лекарства, от которых я вечно словно гриппом больна, и отдых? Дорогой доктор, позвольте мне объяснить, какой жизнью я живу.
Я описала все до мелочей и объяснила, что отдыха мне в ближайшее время точно не видать.
Затем я стала ждать. Я ожидала, что он достанет толстую папку, полную историй других людей (Оптимист Оливер и Позитивная Полли тоже лечились у него), которые жили полной жизнью с рассеянным склерозом. Я ожидала, что он объяснит, как мне повезло с моими симптомами, и напомнит, насколько все могло быть хуже.
Но он вытащил из ящика коробку, выдернул из нее одну бумажную салфетку, затем другую и протянул их мне. Он положил руки на стол и подался вперед, словно невзначай приглашал меня на дружескую чашку кофе. Искренне взглянув на меня, он сказал:
– Да, это ужасно, я понимаю. Хуже и представить нельзя. Я понимаю, что принять такие новости нелегко, ведь вся ваша жизнь теперь перевернулась с ног на голову. Не буду притворяться, будто знаю, насколько вам сейчас тяжело, но скажу, что сделать можно гораздо большее. Мы попробуем все, пока вы не научитесь жить той жизнью, какой хотите. Но пока все будет ужасно.
Впервые меня не попытались убедить, насколько я эгоистична, раз не ценю, что все не так плохо, как могло бы быть. Этот врач стал первым человеком, который не принялся рассказывать мне счастливые истории людей, живущих с рассеянным склерозом так, словно у них его и вовсе нет.
Каждый день я переосмысливала свое представление обо «всем, что захочу».
Знаю, это звучит ужасно, и в то время я была отвратительным человеком, но слова врача подарили мне избавление. Теперь мне больше не нужно было спорить с собой и с окружающими о том, как жить с моей болезнью.
Я поняла, что, закатывая глаза в ответ на болтовню об Оптимисте Оливере, я сама оставалась оптимисткой. Да, я двигалась медленнее остальных, мое тело отказывало, и бывали дни, когда я могла только покормить детей и лежать с ними на полу, читая сказки. Я не могла участвовать во всех мероприятиях соседских мам, потому что порой не справлялась ни с чем, кроме заботы о детях. Но каждый день я просыпалась и думала: «Сегодня я почувствую себя как раньше; я сделаю все, что захочу». И каждый день, когда этого не происходило, я переосмысливала свое представление обо «всем, что захочу».
Я перестала скрывать, что чувствую себя плохо. Если кто-то спрашивал, как я, он получал в ответ: «Дерьмово». И неизменно отводил глаза – эта доля секунды обличала его дискомфорт перед моим плохим самочувствием. Поэтому я добавляла: «Но все в порядке. Я привыкаю так себя чувствовать. Мы ездили в магазин и играли дома. И все. Хороший получился де