Время, когда я ухаживала за мамой, было очень тяжелым, но благодаря ему я гораздо лучше узнала саму себя. Оказалось, что я гораздо сильнее и способнее, чем всегда думала. И эта новообретенная уверенность в себе каждый день продолжает помогать мне жить.
Мэриэнн Карран
Мы сами делаем выбор
Учиться быть родителем непросто, ведь твои учителя – это дети.
Много лет назад у меня была своя успешная клиника. Правда, на дорогу туда-обратно уходило по два часа каждый день, но я спокойно относился к этому: ведь клиника была делом жизни. Моему старшему сыну Габриэлю тогда было три года, а младшему, Ною, – девять месяцев. В довесок к бизнесу и семье я был еще и главой профессионального объединения. Словом, жизнь была полна забот.
Коллеги смотрели на меня с уважением, постоянно спрашивая: «Как тебе это все удается?» Я не знал, что ответить, но тем временем это «все» как раз грозилось обрушиться на меня. У жены была тяжелая послеродовая депрессия после появления Габриэля, а после Ноя стало и того хуже. Но я был так предан работе, что совсем не обращал внимания на ее переживания, рассчитывая, что она как-нибудь справится сама. Я советовал жене думать позитивно, читать вдохновляющие книги, хорошо есть и заниматься спортом.
В конце концов жена все-таки легла в больницу: врачи посоветовали ей провести там все выходные, чтобы как следует обследоваться. Я был недоволен, что, кроме работы, на меня свалились и домашние обязанности, но вслух ничего не сказал.
После выходных я приехал в больницу, чтобы пообщаться с врачами и женой. Доктор сказал, что ей нужно провести у них еще несколько недель. Я с возмущением воскликнул: «Вы ничего не понимаете! У моей жены не может быть депрессии!»
Я уговаривал жену отказаться, называл психиатра «чокнутым» и считал, что тот хотел надолго упечь ее в больницу. Втайне я паниковал, ведь придется пропускать работу, переживал из-за денег. Но врач настаивал: мою жену не отпустят, пока ей не станет лучше.
Мы с детьми долго шли по коридору до больничной парковки. Мне пришлось брать их с собой, потому что не с кем было их оставить. Дети устали и капризничали, так как не спали днем. Я все еще не мог поверить в то, что происходило. Пытался сохранять спокойствие и говорил сыновьям, что маме какое-то время придется побыть в больнице.
Позже, когда к нам приехала моя мать, я не выдержал. Я рыдал несколько дней – и это для меня было необычно, потому что всю жизнь я сдерживал эмоции. Наверное, сработал защитный механизм, который сформировался у меня в ответ на издевки отца. Тогда я не мог позволить себе демонстрировать слабость, но теперь не сдерживал чувства.
Я договорился перенести все свои встречи на неопределенный срок и временно вышел из совета директоров. Несколько дней чувствовал себя очень одиноко, а в редких перерывах между уходом за детьми и обязанностями по дому горько плакал. Мы навещали жену в больнице, и каждый раз, когда пора было уходить, я чувствовал укол где-то глубоко внутри.
Мне очень хотелось поделиться с кем-то своим отчаянием, и мой хороший друг Скотт готов был выслушивать меня.
– Как же мне с этим справиться? – спрашивал я.
– Ты должен… У тебя нет выбора, – отвечал он с состраданием.
Раньше я никогда не оставался наедине с детьми дольше чем на восемь часов. Теперь же вся забота о них легла на меня. Грудного Ноя пришлось на время госпитализации жены перевести на смесь. По ночам мне приходилось вставать, чтобы покормить его и сменить пеленки. Всем этим раньше занималась жена.
Я с трудом осваивал новые навыки, но со временем во мне стала просыпаться уверенность в том, что я могу позаботиться о детях. Мне стало нравиться находиться дома и проводить с ними время. Моя мать нам очень помогала, и это позволяло мне иногда отлучаться на прогулки, чтобы поразмыслить о жизни и своих чувствах. Я начал понимать и ценить нелегкую работу жены в нашей семье.
Больничные визиты давались нам с трудом. Жена пеняла мне, что раньше я слишком много времени уделял работе. Я же обижался из-за того, что теперь моя жизнь перевернулась с ног на голову. Нас как могли поддерживали социальные работники и больничный персонал.
Помню день, когда все переменилось, и я снова почувствовал надежду. До меня дошло, что жизнь не закончилась, – напротив, она продолжается и становится лучше. Шла третья неделя госпитализации жены. Я как раз играл на улице с сыном. Мы забрались на огромный камень, и Габриэль сказал:
– Папа!
– Да, Габриэль?
Я повернулся, чтобы посмотреть на него, и был абсолютно очарован его мудрыми карими глазами. Было удивительно, что этот взгляд принадлежит такому юному созданию. Габриэль сказал:
– Папа… мы сами делаем выбор.
Я глядел на него и не верил своим ушам. Как мог маленький мальчик выразить такую глубокую мысль?
– Что… что ты сказал, Габриэль?
Он заметил мое удивление и рассмеялся от радости. Затем сын повторил:
– Мы сами делаем выбор!
Весь смысл этой фразы тогда до меня еще не дошел. Я не ожидал услышать такие слова от ребенка, которому едва исполнилось три года. Но, пересказывая эту историю родным и друзьям, я все-таки понял, о чем говорил мой сын.
Я пропадал на работе, оправдываясь тем, что все это ради семьи. Но семья не была у меня в приоритете. На самом деле, меня больше волновали статус, престиж и материальные блага. А теперь ради счастливой жизни, о которой я так мечтал и которой заслуживала моя семья, я должен был измениться.
Я понял, что могу быть настоящим любящим отцом и мужем и что ничего страшного не произойдет, если я пропущу несколько недель работы. И принял решение, что теперь буду делать упор на баланс и счастье. Я научился отпускать вещи, которые на самом деле не были важными.
Жизнь стала более полноценной, и люди больше не спрашивают, как мне все это удается. Моя жена поправилась, она сильна и полна жизни, и за все время нашего брака я не видел ее такой счастливой. Дети почувствовали стабильность в семье и выросли уверенными, здоровыми и любящими.
Что интересно, имя Габриэль означает «посланник Бога». Именно им он и оказался для меня в тот солнечный февральский день много лет назад.
Дональд Куинн Диллон
Меня спасло писательство
Следуй за своими желаниями, и успех последует за тобой.
С нашей свадьбы не прошло и двух недель, как я начала замечать, что муж унижает меня перед друзьями, критикуя или высмеивая. Все, что я делала, было недостаточно хорошо – правильный способ знал только он. Я выслушивала замечания мужа и думала, что действительно сделала что-то не так. Когда он унижал меня, я считала, что заслуживаю этого. В итоге я растеряла остатки и без того небольшой уверенности в себе и жила в постоянном страхе совершить ошибку. Когда нападки мужа переросли в насилие, я сказала себе, что абсолютно во всем виновата сама, и старалась исправиться.
На десятую годовщину свадьбы я приготовила любимое блюдо мужа и охладила шампанское, но в тот вечер он так и не пришел с работы. На следующее утро супруг позвонил и сказал, что работал допоздна и остался ночевать в офисе, чтобы меня не беспокоить. И я поверила ему. Но с тех пор муж стал все реже ночевать дома, а я начала задумываться о том, что происходит на самом деле.
В один осенний уик-энд мы поехали за город, чтобы полюбоваться яркой листвой. Я не знаю, что придало мне смелости: свежий воздух или прекрасный солнечный свет, но я спросила мужа, не завел ли он любовницу. И тогда в машине будто бы разорвалась бомба. Муж принялся орать на меня и стучать кулаками по рулю. А когда он ударил меня по лицу тыльной стороной ладони, я попыталась открыть дверь и выскочить из машины на полном ходу.
После этого моя жизнь развалилась на части. Брак, который длился двенадцать лет, дал трещину. Я несколько недель раздумывала о том, что мне теперь делать. Вариантов было не очень много: я могла остаться с мужем и, как и прежде, терпеть побои. Могла записать нас к семейному психологу, но мне казалось, что это не поможет. И могла подать на развод и попытаться собрать свою разрушенную жизнь по кусочкам. Выбор был очевиден: надо расходиться.
Чтобы усмирить гнев мужа, я оформила развод без претензий и не стала ничего просить для себя, кроме одежды, коробки памятных вещей со школьных времен и старенькой машины. Свобода была для меня важнее, чем имущество. Что удивительно, муж не возражал против развода. Наоборот, мне показалось, что его жизнь стала проще. А я, одинокая и практически без денег, сняла маленькую квартиру, подыскала работу администратора и начала новую жизнь.
Еще в браке я время от времени пыталась что-нибудь писать. Но когда просила мужа прочитать, ответ был всегда один: «Школьник мог бы написать лучше». К счастью, мужа в моей жизни больше не было, а желание писать никуда не делось. Я начала сочинять рассказы о природе, кемпинге и религии – о вещах, которые были мне важны. Я долго штудировала журналы, чтобы определить, какие материалы в них печатают, и разослать свои работы потенциальным издателям. Многие из рассказов отклонили, но некоторые были опубликованы. Платили за них ужасно мало и редко, но я понемногу начала верить в свои способности. Я пошла в библиотеку, набрала книг о технике письма и, вооруженная этими знаниями, разослала в журналы новые рассказы. Сегодня у меня издано уже пять книг и еще одна находится в работе.
Моя история не уникальна, и она на самом деле не о писательстве. Она о том, что побудило меня писать. Как и многие, я позволила другому человеку доминировать над собой и плохо к себе относиться. И все из-за того, что считала, что муж имеет на это право, а я хуже его. Ни то, ни другое не было правдой, но осознание пришло ко мне лишь на пороге катастрофы.
Все эти годы признаки домашнего насилия были для меня достаточно очевидны, но по какой-то причине я закрывала на них глаза. Я игнорировала оскорбления, побои и измены мужа, как будто их не существовало. А раз их не было, я не могла от них пострадать. Но когда я попыталась выпрыгнуть из машины, я поняла, что все это могло привести к ужасным последствиям.