А потом какой-то репортер описал нашу историю в местной газете. Кстати, Лори до сих пор считает, что не сделала ничего необычного. Ведь так и должно быть: когда видите пожар, набирайте 911.
Карен Экстром
Она всегда была рядом
Что может быть лучше для человеческих душ, чем чувствовать, что они связаны на всю жизнь? В безмолвных невыразимых воспоминаниях они всегда будут вместе.
Яне знала, что думать о своей мачехе. Она появилась в моей жизни, когда я была подростком, и мне было не до дружбы с ней: голова была занята совершенно другим. Мачеха мне нравилась, я всегда была с ней вежлива, и мы болтали на семейных посиделках, но у меня были друзья и жизнь далеко от их с отцом дома. Я была рада, что папа нашел женщину, которая любит его так же сильно, как я, но мы с ней никогда не пытались сблизиться по-настоящему. Все наше общение шло через отца. Он рано вышел на пенсию, а мачеха продолжала свою успешную карьеру, которая отнимала почти все ее время.
Мы несколько раз в неделю обедали с отцом, а его жена в то время была на работе. Я рассказывала ему, что происходит в моей жизни, и знала, что он все пересказывает супруге. Но с ней самой мы никогда не говорили с глазу на глаз.
А потом случилось немыслимое… У отца нашли рак. Не успели мы оглянуться, как болезнь стала агрессивной, и врачи сказали, что дни папы сочтены. Те последние несколько месяцев я очень часто бывала у них с мачехой дома, но в основном мы с ней сменяли друг друга, чтобы она могла заниматься бытом, решать рабочие вопросы или хотя бы просто сходить в парикмахерскую.
Отец боялся, что мачеха останется одна, когда он умрет. Он говорил, что надеется на то, что наша семья не развалится и мы продолжим друг за другом присматривать, когда он не сможет выполнять эту роль. Я пообещала ему, что так все и будет.
Когда папа сделал последний вдох и спокойно отошел в мир иной, мы с мачехой сидели по обе стороны кровати и держали его за руки.
В ночь его смерти произошел поворотный момент в наших отношениях. Я помню все так, как будто это случилось вчера. Мы сидели на кухне, дожидаясь служащего из похоронного бюро, когда я наконец спросила: «Почему у вас нет своих детей?» Я внезапно поняла, что, хотя мачеха больше двадцати лет была частью нашей семьи, я ни разу не попробовала по-настоящему с ней сблизиться. Я не знала ничего о ее целях, мечтах или прошлом. Конечно, мы заботились друг о друге, много раз сидели за семейным столом, но были ли мы по-настоящему знакомы? В ту ночь я осталась у нее, и мы разговаривали, смеялись и плакали.
С той ночи мачеха стала моей самой активной болельщицей, а я – ее. Я звоню ей, когда мне нужно рассказать о трудностях или радостях, и она всегда меня готова выслушать. Мачеха поддерживает моего сына и не упускает возможности сказать, как гордится им и тем, какая замечательная у него мама. Когда мне нужен совет или просто дружеское плечо, папина жена всегда готова прийти на помощь. Иногда мы обедаем или ужинаем вместе – хотя и недостаточно часто, на мой взгляд.
С той ночи прошло почти восемь лет. Вместо того чтобы переживать из-за упущенного времени, я благодарю за то, что мы смогли создать с тех пор. Я надеюсь, что отец смотрит на нас с небес и гордится отношениями, которые мы с ней построили. Трагедия открыла мне счастье, о существовании которого я даже не подозревала.
Кстати, вот что мачеха ответила мне той ночью: «Я никогда не думала, что у меня получится быть хорошей мамой».
Как же сильно она заблуждалась.
Д’этт Корона
Моя разухабистая дорога к менопаузе
С помощью младенцев Бог выражает свое мнение о том, что мир должен продолжаться.
Я – женщина с фермы. Я могу печь булочки из собственных ингредиентов. В моем саду очень аккуратные грядочки. У меня в жизни нет времени на всякие глупости. Почему же тогда передо мной стоит этот крохотный мужичок в нелепых очках в роговой оправе, улыбаясь и скрестив руки, словно плохой игрок в покер со стритом в руках, и говорит мне, что я беременна?
– Доктор, – начала спорить я. – Вы же мне сами говорили ждать раннюю менопаузу. Мне в следующем месяце исполняется сорок лет.
– Знаю, – засмеялся он, хлопая себя по коленям. – Хотел бы я посмотреть на лицо вашего мужа, когда он услышит эту новость.
– А что там с менопаузой? Куда менопауза-то делась? Вы мне обещали менопаузу! – стала ныть я.
– Подождет, – ответил врач, приобняв меня за плечи. – Когда разберемся с беременностью, тогда и поговорим о менопаузе. Сейчас давайте сконцентрируемся на аисте с капустой.
Сидя прямо и стараясь выглядеть возмущенной, насколько это возможно в больничной мантии с открытой спиной, я выдала свой последний аргумент:
– Я не могу быть беременной! Я не знаю ни одной беременной сорокалетней женщины!
Доктор улыбнулся.
– Хмм. Ну про других ничего сказать не могу, но вот вы, дамочка, точно беременны.
Хотя я могла бы и сама догадаться. Все известные мне симптомы на это указывали: утренняя тошнота… обеденная тошнота… вечерняя тошнота… и тошнота в другое время. Поскольку мне говорили ожидать ранние «перемены», я списала симптомы, а также то, что я чуть не потеряла сознание в саду, на обычный переход в категорию женщин преклонного возраста.
Фермерши хорошо понимают природные циклы. Ясно же, что тюльпаны осенью не цветут. У меня и моих подруг были уже взрослые дети – какая беременность?! Я хорошо представляла себе восторженный сарказм подруг в ответ на мои новости, но гораздо сильнее меня волновало, что на это скажет мама.
Мой мир перевернулся: все, что я, как мне казалось, знала о среднем возрасте, оказалось неправдой.
Я, как молодуха, неслась через вспаханное поле, чтобы рассказать мужу новости. Он должен услышать первым, ведь это была полностью его вина.
Муж схватил меня своими медвежьими лапищами и стал осыпать поцелуями – честно сказать, такой реакции я и ждала от него, ведь именно поэтому я и оказалась в своей «деликатной» ситуации.
Да и почему бы ему не радоваться? Рожать-то и ухаживать за малышом придется мне, а не мужу.
А теперь предстояло обо всем узнать моей почти двадцатилетней дочери.
– Ну, выкладывай, – сказала она. – Колись. Что доктор сказал?
Дочь очень переживала из-за моего здоровья – именно она настаивала, чтобы я пошла к врачу.
Я сделала драматичную паузу и сказала зловещим голосом:
– Тебе лучше присесть.
Дочь села с выражением лица, в котором читалась тревога.
Я сделала глубокий вдох и выдала:
– Я беременна. У нас будет ребенок.
Внезапная перемена реакции дочери могла бы вызвать землетрясение. Она сложилась пополам от хохота. Все ее лицо покраснело, в глазах стояли слезы, из горла исходили хрипящие звуки. Я всерьез начала о ней беспокоиться. Еще никогда в жизни я не видела, чтобы кому-то было настолько весело.
– Ничего смешного, – сказала я. – Я не такая уж и старая, между прочим.
А вот в нашем городке считали иначе. У всех была примерно похожая реакция. Буквально через день в продуктовом магазине я встретила знакомого – завидев меня, он врезался в полку и сшиб пирамиду из консервных банок. Ничего удивительного: в маленьких городках новости разносятся быстро, а уж тем более такие! Я бы даже не удивилась, если бы услышала сообщение об этом в вечерних новостях на местной радиостанции. Так и представляла себе заголовок: «Сарра и Авраам наносят ответный удар: морщинистая бабуля находится под угрозой разрыва живота».
Но со временем я начала видеть в этом чудо.
Я расслабилась и стала наслаждаться беременностью вместе с друзьями и семьей. Мама же оказалась самой преданной моей сторонницей. Стало очевидно, что беременность – невероятное и благословенное событие, хоть и немного запоздалое.
Когда младшей дочке было примерно десять лет, стальная хватка менопаузы меня все-таки настигла. Я оказалась в бесконечном крещендо из приливов, потливости и эмоциональных взрывов. Я рыдала от рекламы косметики и истерически смеялась над старыми комедиями. Муж умолял:
– Женщина, пощади. Пей свои таблетки.
Сегодня у меня девять внуков. Их имена я не всегда могу вспомнить. Иногда я забываю о планах или не могу найти свои очки. Как ни крути, я на последнем круге гонки, несусь прямо к торжественному финишу. Но вот вам мой совет: если на пути крутой поворот, немного сбавьте скорость и смело езжайте дальше! Жизнь прекрасна! В любом возрасте.
Кей Томанн
Надежда, восставшая из пепла
Осмелься протянуть руку во тьму, чтобы дотянуться другой рукой к свету.
Я кричала: «Помогите!» и «Спасите нас!» Но ревущее адское пламя вокруг заглушало звук моего голоса. Я пыталась уползти, кожа на руках и ногах оплавлялась и слезала. Моя семья осталась в огненной ловушке. Я снова и снова спрашивала себя: «Когда же я очнусь от этого кошмара?» Но через несколько дней я поняла, что это был вовсе не кошмарный сон. Со мной, моим мужем и дочерью произошел ужасный несчастный случай в нашем доме на колесах. И это случилось наяву.
Все выжили, но мы с мужем получили тяжелые ожоги. Перед нами лежал долгий путь к выздоровлению. У мужа была изуродована правая сторона лица, он потерял зрение и четыре пальца на левой руке. Его шансы на выживание составляли 9 %. Наша дочь получила серьезные травмы, но не обгорела.
Я лежала на больничной койке и каждый день смотрела в окно, наблюдая, как вертится мир. Все и вся как будто было в движении. А я была заперта в сильно обожженном теле со сломанным позвоночником. Боль была невообразимой. Теперь я понимала, что такое «корчиться от боли». Я постоянно плакала, но не могла поднять обожженные руки, чтобы утереть слезы.
Наблюдая за сменой времен года, я поняла, что моя жизнь уже никогда не будет прежней. Я столкнулась с самым тяжелым испытанием за свои сорок семь лет и погрузилась в глубокую пучину отчаяния и депрессии. В книге «Дар скорби» Джорджия Шаффер точно описала этот темный этап в жизни: «Внутри и снаружи меня наступила зима».