Второе имя, Перл, досталось мне потому, что мама задолжала арендную плату за несколько месяцев женщине по имени Перл. Она надеялась, что, если назовет своего ребенка в честь домовладелицы, та простит ей долг. Этого не случилось. Я возненавидела имя Перл, когда узнала, что жемчужины растут внутри моллюсков. В моем представлении жемчуг никогда не был драгоценностью. Для меня это мерзкая опухоль в слизком желудке морской твари.
А фамилию Дэвисон без всякой охоты «подарил» мне отец, но ушел от нас сразу после моего рождения.
Когда мать злилась, что случалось с ней довольно часто, она протяжно выкрикивала мое имя: «Лиииии-ндаааааа!» – растягивая его на два бесконечных слога. И мое сознание превращало этот вопль в «Лиииии-ндаааааа-отвратительный-отросток-в брюхе-моллюска-Дэвисон!».
В школе у популярных детей были яркие прозвища типа Рокки, Кэнди и Санни. А меня звали Зиппер – потому что я была такой тощей, что, когда поворачивалась в профиль и высовывала язык, была похожа на застежку-«молнию». Вот так я получила еще одно нежеланное имя.
Выйдя замуж, я сменила фамилию и стала Стаффорд. Она нравилась мне больше, чем Дэвисон, но я все равно воспринимала ее как чужую. После развода мне показалось неправильным продолжать пользоваться фамилией мужа, и я вернула себе фамилию отца.
Мне всегда давали нежеланные и нелюбимые имена, и мне казалось, будто я иду по жизни в одежках не по размеру с чужого плеча. Даже когда я заканчивала свои картины (а я художница), то почти никогда не подписывала их своим именем, настолько чужим и неуместным оно мне представлялось.
Одна подруга дала мне совет: найди нового мужа с хорошей фамилией. А я подумала, может, мне самой взять и сменить фамилию без всякого замужества? Почему бы не выбрать имя, которое будет полностью меня устраивать?
Я выяснила, что в том штате, где я жила, смена имени и фамилии обойдется всего в 150 долларов и займет около трех недель. И почему я не сделала этого двадцать лет назад?!
Я купила брошюру для будущих матерей с названием «Выбираем имя малышу», открыла половину с женскими именами и подчеркнула все, которые мне приглянулись. Я произносила их вслух и переписывала, чтобы посмотреть, как они смотрятся на бумаге. Перебрав около пятидесяти приятных мне имен, я остановилась на сочетании Эйприл Найт[9].
Я родилась в апреле – месяце зарождения новой жизни. И была писателем-фрилансером, потому что не хотела никому подчиняться, точно как отважные рыцари древности, которые работали наемниками, но не принадлежали королю.
Три недели спустя я стала Эйприл Найт.
Я сменила имя – и изменила свою жизнь. Словно заново родилась. Перестала быть заложницей своего несчастливого детства.
Меня удивляла реакция людей на мое новое имя. Громче всех возмущались родственники! Позор! Как могла я повернуться спиной к семейной фамилии? Предки, должно быть, переворачиваются в своих могилах. Кто-то считал, что меня настиг кризис среднего возраста, а может быть, «крыша поехала», и кто знает, что я еще выкину!
Людям потребовался месяц, чтобы научиться звать меня Эйприл, а после они словно позабыли, что меня когда-то звали иначе.
Мои настоящие друзья понимали, что это был большой шаг в самоисцелении, который позволил мне оставить прошлое позади и стать сильнее и по-человечески лучше.
Сменив имя, я перестала быть заложницей своего несчастливого детства.
Тысячи лет люди верили, что nomen est omen – имя определяет судьбу. Теперь я хозяйка своей судьбы. Я больше не дочь своих родителей, не чья-то жена, не тот стеснительный, нервный, запуганный ребенок. Не кусок, не частица, не поскребыш, оставшийся от других людей. Я – на 100 процентов я, свободный и самостоятельный человек.
Мое сердце наполняется гордостью, когда я подписываю свои картины именем Эйприл Найт. Это мое творение, и только мое, предки не имеют к нему никакого отношения.
И знаете что? Теперь я рисую так, как не рисовала никогда. Больше никаких скучных цветов и оленей, лениво бредущих по мирному лесу. Теперь я рисую рыцарей в сияющих доспехах верхом на великолепных, с бешеными глазами конях, мчащихся в гущу битвы. Мои картины обрели страсть, силу и романтизм, их краски так и брызжут с холста, чего никогда прежде не было. Эти рыцари – символ благородства и готовности сражаться с драконами повсюду, где они встречаются.
А еще в моей жизни появилось гораздо больше новых друзей и знакомых. Все потому, что мне нравится знакомиться и называть свое имя.
Здравствуйте, была бы рада познакомиться с вами. Позвольте представиться. Меня зовут Эйприл Найт.
Чья-то мать, чья-то жена
Каждая тайна души писателя, каждый опыт его жизни, каждое свойство его ума вписано в его труды заглавными буквами.
Я вышла замуж и из дочери в доме своих родителей превратилась в жену в доме мужа. Не прошло и года после свадьбы, как я родила ребенка и получила новую роль – матери.
Казалось, меня всегда определяли отношения с кем-то другим. А где же Джейн? И, самое главное, кто она – эта Джейн?
В перерывах между рождением еще четверых детей, поддерживая мужа в развитии бизнеса, помогая местной церкви и занимаясь общественными делами, я искала Джейн. Иногда сомневаясь, а вообще есть кого искать-то. Кто я без мужа, детей, родителей? Я не знала ответа на этот вопрос.
А потом я написала рассказ для детей. Торопливо, не давая себе времени передумать, перепечатала его на машинке (это было еще в докомпьютерные времена) и отослала в редакцию. К моему изумлению, его приняли к публикации.
Я стала писать новые рассказы. Одни из них публиковали, другие – таких было много – получали отказ. Я все равно продолжала писать. И в творчестве обрела наконец свой голос. А еще обнаружила, что люди к нему прислушиваются.
Я писала о материнстве. О послеродовой депрессии. О том, как выжить на пособие (растя при этом пятерых детей), пока безработный муж пытается начать свое дело.
И так я стала независимым человеком, ищущим и находящим слова внутри себя. Я делилась этими словами с читателем и знала, что они могут ему помочь. Интроверт по природе, я неохотно выступаю на публике. Но на бумаге я откровенна и красноречива.
«Я и не знала, что ты страдала депрессией», – сказала мне подруга, прочитав мою статью, опубликованную в женском журнале. После этого она рассказала про свой аналогичный опыт, мы смеялись и плакали, понимая, что этот честный разговор выведет нашу дружбу на новый уровень.
Независимость и идентичность – понятия, которые имеют разные значения для разных женщин. Для меня они означают – дарить голос словам, которые вихрем кружатся в моей голове и сердце, и молиться о том, чтобы они смогли коснуться других людей.
И вот что забавно: эта форма независимости заново подтверждает мою связь с другими людьми и делает мою жизнь богаче и приятнее.
Красотка
Мой настоящий цвет волос – темный блонд. Сейчас мои волосы – это мое настроение.
Однажды я узнала из проверенного источника, что зять считает, будто я похожа на Джулию Робертс. И не важно, что на самом деле он сказал моей сестре следующее: «Вот смотришь иногда на Деб и видишь в ней нечто такое, что напоминает Джулию Робертс». Я восприняла это как: «Ого, ты когда-нибудь замечала, что Деб и Джулия Робертс – практически одно лицо?» И пусть в действительности единственная моя черта, отдаленно напоминающая Джулию, – это громкий невоспитанный смех, моя уверенность в себе получила весомую прибавку.
Я с удовольствием сунула этот милый комплимент в загашник и вытаскивала его всякий раз, как мне нужно было чуточку воспрянуть духом. А потом настал период, когда мне потребовалось нечто большее, чем просто воспрянуть духом. Моего мужа не было в стране почти месяц, и я совершенно вымоталась, управляясь с нашими шестью детьми в одиночку. Мне хотелось чего-то эдакого, приятного и не имеющего ничего общего с обязанностями матери и домохозяйки. Что-то, что могла бы сделать Джулия Робертс!
Это маленькое откровение настигло меня как раз в тот момент, когда я с коляской шагала вдоль ряда с красками для волос в ближайшем от дома супермаркете. И вот я такая стою, смотрю на коробки с краской разных оттенков, от темного блонда до светлого шатена, – оттенков безопасных, неброских и очень похожих на мой естественный грязновато-русый цвет. Я могла бы с легкостью выбрать один из них и успокоиться – но нет! Мне совсем не хотелось «успокаиваться». И мой взгляд сместился к нижней полке, на которой стояли несколько коробок с красивейшими золотисто-рыжими оттенками.
Внутри меня словно вспыхнула искорка, и впервые за много недель я ощутила радостное возбуждение. Я постояла там еще пару минут, грызя ногти и размышляя, какую коробку взять, пытаясь решить, какой цвет будет лучше всего смотреться с моей светлой кожей и голубыми глазами. И все это время мое воодушевление росло. Это была лучшая мысль, которая появилась у меня за долгое время, и я только диву давалась, почему она не пришла мне в голову давным-давно.
Да, я стала похожа на знаменитость. Но на Рональда Макдональда, а не Джулию Робертс.
Наконец я выбрала коробку с изображением роскошной женщины с блестящими волосами цвета меди. Это была перемена – и разительная, если уж на то пошло, но моя философия в отношении волос всегда руководствовалась принципом «все или ничего» (девиз, который хорошо послужил мне в 1980-х). Я прижала коробку к груди и направилась к кассе.
У меня оставалось в обрез времени, чтобы вернуться домой, уложить младшего ребенка спать и покрасить волосы до того, как из школы вернутся старшие дети. Как только сын уснул, я тут же принялась за дело, пробежав глазами инструкцию намного торопливее, чем следовало бы, и пропустив ту ее часть, где мне рекомендовалось отрезать маленькую прядку волос и вначале проверить краску на ней. Вскоре я уже стояла перед зеркалом в ванной с полотенцем на плечах и перчатками на руках.